50–60-е годы — время активнейших выступлений монастырских крестьян. Рост феодальной эксплуатации в течение первых третей XVIII в., наступление монастырей на права принадлежавших им крестьян (захваты у них пашен, лугов, пустошей, увеличение поборов и повинностей) привели к тому, что в это время буквально в десятках владений русских монастырей, от крупнейших до мелких, на западе и востоке России, вспыхивают волнения и открытые восстания. Убедившись, что с помощью подачи челобитных властям ничего не добьешься, что власти — на стороне эксплуататоров-мопахов, крестьяне бросают им открытый вызов. Они перестают работать на своих феодалов в рясах и клобуках, вносить платежи, выступают против них с оружием и дрекольем, громят монастыри, убивают монахов. Особой силой и решительностью отличались восстания крестьян, принадлежавших подмосковным монастырям: Савво-Сторожевскому, Николо-Угрешскому, московскому Новоспасскому и др. Дело доходило до сражений между ними и воинскими командами^[145].

Борьба монастырских крестьян была одной из причин секуляризации церковных земель. Еще по указу Петра III от 21 марта 1762 г. у монастырей отобрали крестьян и передали в ведение государственного учреждения — Коллегии экономии. Им передали всю землю и обязали платить подушную подать (семь гривен) и рублевый оброк с тягла. Однако Екатерина II, придя к власти, отменила этот указ. Но крестьяне отказались вернуться в прежнее состояние — не повиновались монастырским властям, не работали на них, не платили оброк. Опять в ход пошли репрессии — воинские команды расстреливают восставших крестьян. Но их «ослушание», «непослушание» приобретает массовый характер. Среди многочисленных волнений этой поры особо выделяется восстание крестьян Далматовского монастыря в Западной Сибири («Дубинщина»)^[146]. Этому монастырю принадлежало село Никольское и 21 деревня с 3 тыс. душ населения.

Когда осенью 1762 г. далматовским крестьянам прочитали указ Екатерины II, отменявший мартовский указ Петра III, они отказались повиноваться. Их восстание возглавил бывший монастырский служка К. Мерзляков, человек грамотный, знавший законы, энергичный и честный. Движение продолжалось с конца 1762 г. до весны 1764 г. Восставшие запаслись оружием, организовали два отряда (в 200 и 500 чел.), перерезали дороги в Шадринск и Челябинск, устроили завалы. Впоследствии некоторые участники этого восстания осаждали в составе пугачевских отрядов Далматов монастырь. Правительство вынуждено было пойти на уступки — указ 26 февраля 1764 г. провозгласил секуляризацию и перевод монастырских крестьян в категорию экономических, т. е. государственных. Секуляризация 1764 г. привела к снижению активности бывших монастырских, теперь экономических крестьян. Но их борьба продолжалась, принимая новые формы (борьба за землю с феодалами, «разбойничество» и др.).

По словам Екатерины II, в начале ее правления «внутри империи заводские и монастырские крестьяне почти все были в явном непослушании властей, и к ним начинали присоединяться местами и помещичьи»; первых, по мнению императрицы, насчитывалось 49 тыс. чел., вторых — 100 тыс., третьих — 50 тыс.^[147] Данные эти, конечно, неполны, так как в Петербурге получали донесения о наиболее крупных волнениях и восстаниях, но и они свидетельствуют о большом размахе классовой борьбы в среде крестьян этих трех категорий.

Заводские или приписные крестьяне (их к 1762 г. насчитывалось около 190 тыс. чел.) тоже активно выступали против той тяжкой доли, которую они испытывали на заводских работах. Они громили заводы, требовали возвращения в деревни. В то же время они выдвигают требования, характерные для формирующегося предпролетариата: о повышении расцепок заработной платы, улучшении условий труда и жизни на предприятиях, снижении норм выработки и продолжительности рабочего дня, отмены штрафов и побоев и т. д.

Ряд восстаний заводских крестьян и работных людей 50–60-х годов принял довольно острый характер. Так, в 1752 г. крестьяне Ромодановской волости Н. Демидова прекратили все работы на заводов лад ельца. Во время сражения с Рижским драгунским полком 24 мая восставшие (их было 1,5 тыс. чел., вооруженных огнестрельным и холодным оружием) потеряли 59 чел. убитыми и 42 ранеными, по по существу одержали победу: они смертельно ранили 5 офицеров и унтер-офицеров и 25 солдат, ранили 9 офицеров и 188 солдат, взяли в идеи командира полка и заставили противника отступить. Волновались работные люди и крестьяне ряда других уездов этого района.

Классовая борьба работных людей отмечена чертами большей активности и упорности в сравнении с крестьянскими выступлениями, стремлением к солидарности, объединению сил. Так, работные люди Липецкого, Козминского и Боровского заводов князя Репнина, начавшие борьбу в 1761 г. и отказавшиеся признать себя его крепостными, прекратили всякие работы, избили княжеского поверенного. Они отказались подчиняться заводской конторе и избрали свой орган управления — станичную избу во главе с одним из своих руководителей Г. Куприяновым. Одну за другой подают они челобитные в Петербург, просят возвратить их в сословие государственных крестьян. Несмотря на репрессии властей, они добиваются своего — в 1769 г. их заводы отписывают в казну.

Во время Кижского восстания 1769–1771 гг. его участники, отказавшиеся работать на Олонецких заводах, собирались на «всенародные собрания» («суёмы»), выносили решения, отстраняли от мирских должностей крестьян-богатеев, бравших подряды на заводские работы. Движение было подавлено вооруженной силой, но власти сделали и кое-какие уступки.

Большой размах получает в 50 — начале 70-х годов борьба работных людей в Прикамье и Приуралье, на Урале и в Западной Сибири. В 1761 г. отказались отрабатывать подушную подать на Вяткинском и Ижевском заводах приписные крестьяне 13 деревень. Но их сопротивление воинским командам было в конце концов сломлено; имелись десятки убитых и раненых с обеих сторон от ружейного и пушечного огня.

В 1760 г. начались волнения приписных крестьян демидовских заводов — Каслинского, Нижне- и Верхнекыштымского. «Мы готовы все помереть, а на заводы не пойдем», — заявляли сотни восставших воинским командам, которые власти посылали для их усмирения. Они запасали оружие, производили ученья и смотры своим силам, расставляли караулы, готовясь к вооруженному столкновению. Превосходящие силы карателей (до 1 тыл. чел.) подавили восстание. Но в 1755 г. в этих местах началось новое волнение.

В 1762 г. работные люди Нижнетагильского и Невьянского заводов П. Демидова выбрали из своей среды представителей в мирскую избу, которая выступала в качестве руководящего органа восстания. Восставшие волн борьбу организованно и стойко. Они предъявили хозяину требования; соглашаясь отрабатывать подушный оклад, вносимый им за них в казну, за остальные работы пожелали получать более «справедливую», а не «малую» плату; отказывались они считать себя крепостными людьми заводчика. Хозяин и власти пошли на уступки — часть работных людей признали государственными крестьянами, оплатили работы мастеровых.

В 50–60-е годы волнения и восстания происходят на Авзяно-Петровских, Вознесенском, Сысертском, Полевском, Верх-Исетском, Гороблагодатском и других заводах.

Участники подобных движений, помимо подачи челобитных я выступлений против воинских команд, применяли и такую форму борьбы, как остановка работы на заводах или уход с них, т. е. нечто вроде стачки, которая приводила к прекращению функционирования предприятий. Они подчас добивались успеха в своей борьбе, пусть частичного и ненадежного, по иногда и более существенного. Так, подъем борьбы приписных крестьян в начале 50-х годов заставил правительство издать в 1762 г. указ о запрещении покупки крестьян к заводам.

Происходили волнения и восстания в городах, хотя их было не так много, как движений среди крестьян и работных людей. Посадские люди выступают в 50 — начале 70-х годов против монастырей-феодалов с их попытками расширить свои владельческие права на посадах, поддерживают беглых людей или восставших крестьян, избивают за произвол представителей местной администрации. Наиболее крупное из городских движений произошло в 1771 г. в Москве; это знаменитый «Чумной бунт». В связи с начавшейся летом этого года эпидемией чумы власти проявили нерасторопность. Со стороны полиции были допущены злоупотребления. Чума косила москвичей — в день умирало по несколько сот человек. Дворяне и купцы бежали из Москвы, покидая на произвол судьбы многочисленную дворню. Закрывались многие мануфактуры. В результате в городе скопились тысячи людей без хлеба и крова. В середине сентября доведенные до отчаяния социальные низы начали погромы карантинов, купеческих лавок, домов московской знати. 16 сентября толпу восставших расстреляли из орудий на Красной площади у Спасских ворот. То же повторилось и на следующий день. Восстание прекратилось, и начались следствие и расправа^[148].