В ходе восстания имя царя Алексея, у которого Разин угрожал «передрать все дела» в Москве, постепенно уступало место имели царевича Алексея Алексеевича. В местностях, охваченных восстанием, переприсягали царевичу. Однако тот факт, что царь Алексей Михайлович был жив и правил, но мог, вероятно, не смущать повстанцев и самого Разина. Когда его скованного везли в Москву на смертную муку, он, согласно любопытному сообщению англичанина-анонима, надеялся многое сказать и объяснить царю Алексею: «Весь долгий путь он был обольщаем надеждой, что будет говорить с самим великим государем и перед ним изустно защитит дело свое. Стеньке всегда казалось, что ему многое что надобно сказать государю, а тому важно сие знать»[90].
Во всех этих сообщениях, очень, как видим, противоречивых, трудно отделить зерно от плевелов. Конечно, показания источников, русских и иностранных, враждебных по отношению к Разину, по во всем надежны. Запись показаний самого Разина о его связях с Пикетом на допросе в Москве тоже ведь сохранилась в составе правительственного документа. Тем не менее изучение всех этих данных, их сопоставление позволяет представить в общих чертах взгляды Разина и тех, кто шел за. ним. Они выступали против гнета и несправедливостей существующего строя, мечтали о свободе и воле, устройстве жизни на манер казачьих порядков или, по Марксу, «христианской казацкой республики». Возможно, сам Разин, уже фактически стоявший во главе подобной «республики» в освобожденных от бояр и дворян районах, и в дальнейшем мыслил себя чем-то вроде атамана большой казацкой республики, но об этом трудно сказать что-либо определенное. Еще труднее представить себе, как он мыслил совместить порядки такой республики, установленные им, например, в Астрахани, с наличием царя и его слуг.
Разин, «шарпая» персидское взморье Каспия, просил однажды шаха выделить казакам место для поселения на реке Куре, обещая быть в подданстве у него. Это напоминает положение Войска Донского по отношению к русскому царю, хотя казаки, пускаясь на переговоры (если они не были простой уловкой), рассчитывали, возможно, на получение более вольготных условий, той вольной землицы, о которой исстари мечтали все угнетенные и оскорбленные люди. Казаки вернулись на родину, чтобы у себя дома попытаться устроить такие порядки, но, начав осуществлять свои замыслы, очень неясные, расплывчатые и наивные, подняв огромные массы простых людей против бояр и дворян, они в своих стремлениях, сами, вероятно, того не замечая, впадали в трагическое противоречие с действительностью. Уничтожая многих конкретных носителей зла и беззакония, они не хотели, да и не могли, сломать весь эксплуататорский строй сверху донизу. В этом Разин и повстанцы были сынами своего времени — те же самые представления, те же ошибки мы видим у Болотникова и ого товарищей в начале века, у участников восстаний 40– 60-х и 80–90-х годов, несмотря на специфику всех этих движений. С теми или иными вариациями и изменениями они будут еще долгое время составлять характернейшую черту народных, в частности крестьянских, движений в России. Повстанцы 1682 г., участники знаменитой «Хованщины», среди которых имелись и разницы (астраханские стрельцы, высланные в Москву после подавления Крестьянской войны), в известной степени добились того, к чему стремился Степан Разин, — овладели Москвой, поставили у власти «хороших» царя и других правителей, собирались на круги и т. д., по хорошо известно, чем вес это кончилось.
ОКОНЧАНИЕ БОРЬБЫ
Весь сентябрь Разин осаждал симбирский кремль. Отсюда, из-од Симбирска, он рассылал во все стороны атаманов с отрядами для расширения, борьбы, вовлечения в нее новых участников. При главном войске, в его штабе составлялись прокламации («прелестные грамоты», «листы») с призывами к «кабальным и опальным» присоединяться к восстанию, расправляться с дворянами и тем самым получить свободу от крепостничества. Эти действия имели огромный успех. Народные низы с энтузиазмом откликались на призывы Разина и его атаманов. Во многих местах создавались повстанческие отряды, превращавшиеся и многотысячные войска. Крестьяне расправлялись с помещиками, а те из них, кому удавалось спастись, бежали из районов восстания под прикрытие городов и царских войск. По их собственному признанию, они спасались от «войны» собственных крепостных людей. Восставшие крестьяне громили дворянские имения, конфисковывали имущество их владельцев и делили его между собой.
Крестьяне на мирских сходках-кругах решают интересующие их вопросы. Они выделяют с каждого двора по человеку в отряды восставших, а иногда уходят в них целыми деревнями. Крепостные документы летят в огонь, работы на феодалов и выплаты платежей прекращаются.
Горожане поднимают восстания, расправляются с воеводами, приказными и богатыми купцами, открывают ворота разинским отрядам. А они действуют во многих местах, вплоть до верховьев Волги и за Волгой, захватывают Пензу и Саранск, Верхний и Нижний Ломовы, Алатырь и Курмыш и другие. Максим Осипов, один из выдающихся разинских сподвижников, ведет бои в Нижегородском уезде.
Почти все нерусское население Козьмодемьянского и Курмышского, Цивильского и Чебоксарского уездов ведет борьбу против феодалов. Так, чуваши, татары и другие повстанцы во главе с русским предводителем Михаилом Бородиным осаждают Цивильск. А в осаде Симбирска, помимо большого количества русских повстанцев, принимают участие несколько тысяч чувашей, мари, мордвы и татар.
В верховьях Дона и его притоков и в Слободской Украине переходит на сторону восстания ряд городов — Острогожск co своим гарнизоном во главе с полковником И. Дзиньковским, Ольшанск, Чугуев, Змиев, Царев-Борисов и другие.
Правящие круги, перепуганные размахом Крестьянской войны, принимают экстренные меры. Спешно собирают войско и высылают его в район военных действий. Сам царь Алексей лично проводит смотр войскам. Их главнокомандующим он назначает боярина князя 10. А. Долгорукого, человека энергичного и жестокого, уже снискавшего известность в качество полководца в недавно закончившейся войне с Польшей. Правительственные силы сосредоточиваются в Казани, Шацке и Арзамасе, который стал опорным пунктом Долгорукого. Сначала отдельные царские войска вели борьбу с многочисленными повстанческими отрядами и были по существу изолированы друг от друга.
Но в октябре каратели переходят в решительное наступление. К Симбирску, который продолжает осаждать 20-тысячное войско повстанцев, подходит войско Ю. Н. Борятинского, жаждущего взять реванш за свое сентябрьское поражение. Под стенами города закипела ожесточенная битва. Повстанцы бились, как львы. Разин сражался в гуще боя, был ранен; истекающего кровью и потерявшего сознание атамана вынесли с ноля боя его помощники. Повстанцы потерпели поражение, и Борятинский соединился с Милославским, осажденным в кремле. Восставшие целую ночь штурмовали его укрепления. Воеводы послали полк ратников им в обход к берегу Волги, и среди повстанцев началась паника. Каратели воспользовались этим и довершили разгром разинского войска. Самого предводителя его казаки унесли в лодку, и рано утром 4 октября в сопровождении небольшого отряда преданных людей лодка с раненым Разиным отплыла вниз по Волге.
Катастрофа под Симбирском предопределила окончание деятельности Разина. В связи с пораженном под Симбирском некоторые исследователи считают возможным писать о недостойном поведении Разина, чуть ли не его эгоизме и предательстве, так как он бросил-до на произвол судьбы свое войско и бежал с поля боя, спасая свою жизнь. Но при этом в должной степени не учитывается тяжелое состояние атамана, та атмосфера отчаяния и паники, которая царила среди повстанцев. Подобное поведение отличало их отряды, плохо организованные и вооруженные, и во время многих других поражений в схватках с войсками Долгорукого, Борятинского и других царских воевод.
Нельзя согласиться также с утверждением некоторых ученых, которые пишут, что после поражения под Симбирском Разина, плывшего вниз по Волге, даже не пустили к себе в город жители Самары и Саратова, что якобы свидетельствует о разногласиях в рядах повстанцев, которые и сыграли роковую роль в октябрьской катастрофе[91]. Конечно, разногласия в среде повстанцев имелись — в этом и заключалась трагедия обездоленных и темных людей, которых не спасли ни отчаянное мужество, ни огромный размах восстания. Что же касается того, что самарские и саратовские жители Разина «в городы не пусти ли», то об этом говорится в официальной грамоте Приказа Казанского дворца[92], а, как известно, правительственные акты изо всех сил старались очернить Разина и его дело, не брезгуя никакими вымыслами и фальсификациями. В то же время из другого документа — записи допроса крестьянина И. Яковлева в стане главнокомандующего Ю. А. Долгорукого под Арзамасом — видно, что Разин в Самаре был, разговаривал там с «жилетцкими людми», конфисковал вино у одного кабацкого откупщика[93]. Это лишний раз свидетельствует о том, с какой осторожностью следует относиться к официальным версиям, излагавшим те или иные события восстания в угодном правительству духе.
