В следующем 1666 г. 700 донских казаков, выступивших из верховых городков к Москве, возглавил атаман Насилий Ус, ставший несколько лет спустя сподвижником Степана Разина. Последний, несомненно, хорошо знал о походе и его целях, т. к. по возвращении на Дон Василия Уса допрашивали на войсковом кругу в Черкасске, а в числе «станичных молотцов», отправленных в Москву с извинениями, числился и Фрол Разин — брат Степана, впоследствии активнейший участник восстания, один из его предводителей.
К началу Крестьянской войны Степан Разин имел селимо — жену, которую он «подсылкою увез из войска» (из Черкасова) в Кагальник в 1669 г. по возвращении с Каспия. В источниках упоминается также его пасынок Афанасий.
Влияние личности Разина наложило отпечаток на большинство событий Крестьянской войны, начиная с похода донской голытьбы и беглых крестьян на Волгу, Яик и Каспий и кончая действиями бесчисленных отрядов повстанцев в Поволжье и других районах страны, хотя они нередко по были прямо связаны с руководителями восстания. В ого действиях, как военного руководителя, немало импульсивности, порывистости, мощной и своенравной, силы и энергии, бьющей через край.
Его богато одаренной натуре были свойственны не только умение владеть саблей, удаль и отвага, взращенные в воинственной и вольнолюбивой среде, но и несомненные способности в организации и проведении походов и сражений, сметливость и хитрость, так необходимые в военном деле, целеустремленность в разработке и осуществлении планов, умение направлять действия больших масс людей. Он был настоящим народным предводителем, который поразил воображение современников и потомков титанической силой характера, широтой и удалью натуры, своеобразной и противоречивой. Таков был и народ, который выдвинул из своих рядов этого могучего человека былинного склада.
ПОХОД НА ВОЛГУ, ЯИК И КАСПИЙ
События лета 1666 г. многому научили бедный люд. Они показали, что надеяться на помощь русских бояр-правителей нельзя. Требования властей о выдаче с Дона беглых возмутили казаков; и войсковая старшина и сам атаман Войска Донского Корнила Яковлев, как бы ни хотели они втайне выполнить этот приказ, не могли это сделать. По распоряжению московского Посольского приказа Василия Уса и его товарищей заставили явиться из верховых городков в Черкасок — столицу донского казачества и подвергли допросу. Они настаивали на том, что пошли к Москве «на… великого государя службу…, а, идучи дарогою, разоренья и грабежу никому не чинили». Конечно, на Дону все понимали, что эти утверждения по соответствовали действительности, но делали вид, что все так и было. К. Яковлев в декабре того же 1666 г., сообщая в Москву о допросе, добавил, что усовцы подверглись жестокому наказанию «без пощады» за свой самовольный поход, «чтоб, на то смотря, иным неповадно» было; им не дали царского жалованья[43]. Решительные выражения атаманской отписки должны были создать видимость жестокого наказания, которое обрушилось на усовцсв. В Москву с отпиской поохали войсковой атаман М. Самаренин и 25 «станичных молотцов».
Московское правительство, недовольное, конечно, таким исходом событий, тем не менее сделало вид, что удовлетворилось объяснениями. Однако положение на Дону становилось все более напряженным. Усиливалось обнищание основной массы голутвенного казачества, росли противоречия между казачеством и русским самодержавном, между бедными и богатыми в самой казачьей среде. Донская беднота искала выход, и он был найден весной 1667 г., когда массы гультяев объединились вокруг атамана, предложившего организовать новый поход. Речь шла вроде бы о предприятии, давно ставшем обычным для донцов— очередном «разбойном» походе за добычей («за зипунами»), Однако с самого начала все выглядело иначе и сравнении с тем. что происходило до этого.
В 1667 г. на Дон хлынули новые потоки беглых: закончилась воина с Польшей (Андрусовское перемирие было заключено как раз в этом году), и многим «даточным кодам», служилой мелкоте, обнищавшим и разоренным, не оставалось ничего иного, как искать пристанище и пропитание на Дону, в Поволжье и иных местах. Это знало и московское правительство — в грамоте царя Алексея персидскому шаху от 3 мая 1668 г. имеется такое признание: «…Ведомо нам, великому государю, учинилось, что объявились в понизовых местех воровские люди, беглецы из розных мост после учиненного миру с Польским королевством»[44]. А более чем за год до этого царицынский воевода А. Упковский доносил в Москву: «И во многие де в донские городки пришли с украины беглые боярские люди и крестьяне з женами и з детьми, и от того де ныне на Дону голод большой»[45].
Уже в конце зимы и начале весны отдельные небольшие отряды казаков вырываются на Волгу и в Каспийское море, грабят торговые суда. «Домовитые» не могли ничего сделать с голытьбой, оказавшейся в отчаянном положении. Тот же К. Яковлев летом 1668 г., в беседе с царским воеводой И. Хвостовым, присланным еще в 1664 г. на Дон с военным отрядом, признавался: «…У них, казаков, непостоянство стало большое и великого государя указу чинятся непослушцы».
Выступления небольших казацких отрядов воеводы Нижнего Поволжья подавили довольно быстро и решительно. По донская голытьба не успокаивалась, снова собиралась в отряды в донских городках, у Переволоки — там, где Дон близко подходит к Волге в районе Царицына, Это движение, нараставшее стремительно и неудержимо, вскоре возглавил С. Т. Разин. Причины нового похода он объяснил кратко и выразительно в словах, переданных от его имени царицынскому воеводе А. Упковскому в конце мая 1667 г.: «В войске де (Донском. — В. Б.) им пить и есть стало нечево, а государева денежного и хлебного жалованья присылают им скудно, и они де пошли на Волгу реку покормитца»[46].
Вокруг Разина объединяются единомышленники. Собираясь в верховых городках ранней весной 1667 г., они обращаются с призывом к донской голытьбе идти в поход на Волгу и Каспийское море. Как только вскрылся лед на реке, а это случилось в первой половине апреля, Разин и ого «удалые» казаки плывут в «больших лотках» вниз по Дону до самого Черкасска. Затем поворачивают обратно и возвращаются к Переволоке. По пути к нему присоединяются сотни бедных казаков. Отряд Разина «с 600 человек и больши» обосновался на окруженных половодьем островах близ Папшинского и Качалинского городков. Места были труднодоступные, и царские лазутчики не могли или не смели до него добраться, чтобы разузнать о намерениях атамана. и его «шарпальников»[47].
К Паншину со всех сторон идут «тайным обычаем» все новые люди. Вскоре отряд насчитывал более тысячи человек. Они тщательно готовятся к походу — запасаются оружием и речными судами, продовольствием и одеждой. С этой целью разинцы еще во время плавания по Дону громят казаков-богатеев и зажиточных торговцев, конфискуют их имущество. То же продолжали они делать и во время пребывания у Переволоки. Кое-что давала торговля. Воронежские посадские люди (из среды которых вышел отец атамана Тимофей Разин) «ссудили» Степана порохом и свинцом. Кроме того, часть донской старшины, надеясь на поживу, тоже снабдила некоторых гультяев ружьем и платьем «исполу», т. е. за половину предполагаемой добычи — «зипунов».
Еще до начала похода Разин организует разведку на Волге. Завязывает он связи и с яицкими казаками. Казак из Яицкого городка Федор Сукнин писал Разину и призывал его с «большими людьми» взять эту крепость, использовать ее как базу для действий на Волге и Каспийском море; «…Выходя ис того городка, на море и на Волге воровать»[48].
План Разина состоял в том, чтобы выйти на Волгу, прорваться мимо Астрахани, затем, взяв Яицкий городок, обосноваться в нем и, опираясь на него, действовать на Волге и Каспийском море против торговых судов и шахских владений. Этот план в основных пунктах был осуществлен.
Примерно с середины мая отряд Разина вышел с Дона на Волгу в районе Царицына. У урочища Караванные горы разницы напали на большой караван торговых судов, принадлежавших не только купцам (в том числе богатейшему гостю В. Шорину), по и патриарху и царю Алексею. Разницы расправились с начальниками, купеческими приказчиками, забрали для себя немало товаров и имущества, часть судов, оружие и боеприпасы, много продовольствия. На свободе очутились многие работные люди с судов, а также ссыльные, которых под охраной везли в понизовые волжские города. Несколько сот ссыльных, работных и стрельцов из охраны влились в разинский отряд. И в последующие дни его пополнение и оснащение продолжалось.
