При упоминании о Слове Децуар вздрогнул. Так кто же всё-таки такой явился в его спокойную жизнь, могущий себе позволить рассуждать о Непроизнесённом Слове? Мрак под капюшоном оставался непроглядным.

Уставший и разом потерявший несколько лет Децуар провёл рукой по давно небритому подбородку с далеко выдающейся вперёд нижней челюстью.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, но зачем им сюда идти, если вы даже не сказали, зачем вам нужно столько наёмников. Они – народ осторожный и за километры чуют опасности, которыми так и разит от вашего предложения. Если я распущу слух со столь невнятным и подозрительным содержанием, то это может быть воспринято, как провокация. Наёмники – люди прямые и привыкли знать, зачем приходят и что в итоге с этого смогут поиметь.

Фигура в капюшоне резко наклонилась, сократив расстояние до старческого лица Децуара. Тот попытался уловить хоть какой-нибудь запах, но искатель наёмников уже успел выпрямиться. При этом что-то подвешенное к его поясу издало тихий звук, ударившись о край стола.

– Скажи им, что будет золото! Много золота! Они устанут его пересчитывать!

– Они верят в металл, а не в обещания. – Децуару казалось, что их разговор постепенно заходит в тупик. Слишком большие ожидания были у горбуна, и во многом они шли вразрез с реалиями этого мира. – Услышав такое, люди пустых дорог просто посмеются. Любой может загадать золотые горы, находясь на удалении в несколько сотен километров…

В следующий миг всё произошло очень быстро. Лишь мелькнула рука, выпущенная из-под плаща, вид которой запечатлелся в памяти Децуара навсегда, потому как она была ярко-красной и с очень длинными пальцами. Необычная кисть чиркнула по столешнице и так же стремительно скрылась под плотной тканью, а на плоской поверхности стола остались четыре глубоких царапины.

– Не следует поучать меня, Отшельник! И кормить байками про быт наёмников, мне прекрасно известна эта порода! Твоя задача – распространение слухов, и лучше тебе сосредоточиться исключительно на этом. Открой для них лес и впусти в него. И когда они придут сюда, учти я говорю «когда», а не «если», когда они придут сюда, в твою Затерянную Хижину, чтобы расспросить про меня и мои планы, устрой им гостеприимный приём. Я не нуждался в еде и твоём напутствии, но они будут голодны после долгой дороги, а ты укажешь им путь ко мне. Ты назвал срок в месяц, и я соглашаюсь с этой цифрой. Я вернусь через тридцать дней и ещё три буду ждать их возле Толстого Дерева. Тебе известно это место в северной оконечности Ничейного леса? – Децуар согласно кивнул. – Славно. Говори с ними, а потом направляй туда. Через тридцать три дня я поделюсь с ними своими замыслами, расскажу, зачем они мне понадобились и продемонстрирую им плату. Слышишь, Отшельник? Пусть убийцы и мародёры по твоей наводке собираются возле Толстого Дерева и увидят всё своими глазами. Не давай мне повода разочароваться в тебе! Ты же хочешь избавиться от меня как можно скорее? Месяц – ты сам назвал это время, не сомневайся, я очень хорошо умею считать дни!

После этой пылкой речи человек в плаще развернулся и быстро направился к двери. Децуару показалось, что теперь высокая фигура сильнее прежнего припадает на левую ногу. Отшельник не сдвинулся с места, пока за незнакомцем, так и не пожелавшем назвать своё имя, не захлопнулась дверь.

Децуару предстояло подумать о многих вещах: об армии наёмников, о человеке без лица и имени, о его неизвестных планах, о ярком свете, что на мгновение вырвался из-под его одеяния, и более всего о мельком явившейся ему руке… Децуар ногтём провёл по свежим царапинам, появившемся на его столешнице. Они были на удивление глубокими, а рядом с крайними лежали завитки древесной стружки.

Пребывая в задумчивости, он машинально смахнул стружку со столешницы, и та упала на пол, где ей предстояло затеряться среди опилок. И тут его внимание привлекло кое-что ещё. На досках между столом и дверью виднелось что-то маленькое, чего раньше там определённо не наблюдалось. Присев на корточки Децуар подобрал небольшое пёрышко неприметного серого окраса. Оно могло принадлежать только человеку в капюшоне, наверное, оторвалось от его сапог или пояса, на котором он носил источник света, если тот не привиделся отшельнику.

Покрутив пёрышко в пальцах, Децуар без малейшего сожаления бросил его на горячие угли.

Тридцать дней прошло, и с наступлением нового на пороге Гнездовья Отшельника появилась уже знакомая ему фигура в длинном плаще, о которой он так ничего и не выяснил. Децуар не знал, откуда пришёл этот человек, что имеет за планы, как его имя и какого он рода. Как будто нигде раньше о нём не упоминалось, и появился он только сейчас. Такое вряд ли было возможно, но, не видя лица, Децуар приходил к выводу, что перед ним человек весьма почтенного возраста, учитывая его хромоту и хрипящий голос.

Как и в прошлый раз фигура заслонила практически весь проём, выступающий над левым плечом горб задел верхнюю притолоку дверного косяка. И вновь пришлец даже не посмотрел в сторону ёмкости с солью. Человек в капюшоне демонстративно избегал выражать уважение Ушедшим, а может просто оставил их в прошлом? Сейчас с трудом можно было отыскать кого-либо, помнящего эпоху до Ухода, а появившиеся уже после него и представить себе не могли, каково это жить в мире, где человечество не одиноко и всегда могло рассчитывать на помощь.

Тридцать прошедших с их первой встречи дней наложили отпечаток на обоих: щетина на щеках Децуара приняла ещё более запущенный вид, белки его глаз пересекали красные капилляры, а вновь обозначенные морщины мелкой сеткой пролегли по его щекам; а его посетитель с прежним упорством пытался скрыть усилившуюся хромоту. На протяжении месяца каждый из них имел дело со своими собственными заботами, и те успели в достаточной мере потрепать обоих.

«Надеюсь, ты устал больше меня!» – ехидно думал Децуар, наблюдая за продвижением высокой фигуры.

Горбун, как и в прошлый раз, сразу направился к столу, из-под грязного плаща выглядывала алая рука, так поразившая отшельника при первом появлении, в которой пришлец держал кожаный мешок. Эта ноша ощутимо оттягивала руку, и её немалый вес навёл Децуара на мысль о содержимом мешка. Едва слышное позвякивание подтверждало его догадку.

– Ты хорошо поработал, Отшельник. Твои слухи ползут и множатся, и это ли не истинное искусство? – В тихом голосе не звучало похвальбы. – Я знал, что могу поручить тебе эту миссию, и должен признать, что результаты меня вполне устраивают. Первая птичка в скором времени достигнет твоего дома, откликнувшись на зов. Я решил встретить её лично, поприветствовать первенца, если можно так выразиться. – Децуар скривил усталое лицо, когда из-под капюшона стали доноситься противные смешки, перемешанные с глухим постукиванием. Этот звук не мог не нервировать. – И, если ты не против, я предпочту посидеть здесь.

И вновь он лишь излагал собственные соображения, не думая просить позволения хозяина хижины. В этот раз человек в капюшоне обошёлся даже без стука в дверь. Но Децуару оставалось безропотно внимать повелительному тону и приказным манерам чужака, он желал лишь того, чтобы проклятая нескладная фигура как можно быстрее покинула его жилище.

Горбун водрузил звякнувший мешок на широкую столешницу совсем недалеко от того места, где успел оставить свой след. Освободившейся красной рукой – единственной частью своего тела, не скрытой грязным одеянием – он подволок к столу стул и развернул его таким образом, чтобы спинка оказаласьс правого бока. Только после свершения такой нехитрой махинации он опустился на жёсткое седалище и, как показалось Децуару, испустил вздох облегчения.

Он производил впечатление усталое и измождённое, что же это был за человек, нуждающийся в наёмниках, а между тем выглядевший, как жилец на крайней стадии своего срока? Пришлец устроился на стуле, его плечи выступили вперёд, ещё отчётливее проступили очертания горба за левым плечом, которые Децуару показались какими-то неправильными.