Вся надежда оставалась на патрулирование. Радовало хоть то, что убийства совершались не в разных частях города (даже страшно представить, если бы по этому делу работали все вверенные полицмейстеру объекты), а в трех прилегающих друг к другу районах. Можно было заметить на этой территории утроенное количество работников правопорядка, при этом далеко не всегда они ходили в форме. Любых, хоть сколько-нибудь подозрительных личностей забирали в управление. Потом, если алиби их подтверждалось, отпускали. Если же нет, держали еще какое-то время, но потом все равно освобождали, потому что загадочные убийства продолжались.

Хуже всего было даже не то, что полиция ничего не могла предпринять. Дело было в другом, и это было во сто крат хуже безуспешных поисков убийцы. Зарождалась паника.

Департамент полиции понимал, что массовые волнения не пойдут на пользу следствию, поэтому делал все возможное для того, чтобы не заострять внимание на возникшей опасности.

Но слухи – вещь упрямая, и уже совсем скоро местные заговорили о неуловимом убийце, который выкалывает своим жертвам глаза. Как это обычно бывает, реальные истории вскоре обрастают фантастическими подробностями, и уже заговорили о том, что глаза эти съедаются. Потом нашлись люди, которые утверждали, будто видели бродившего по ночным улицам вурдалака под два метра ростом с огромным ножом в руке. Чуть позже стали говорить, что убийца – не человек, а призрак из потустороннего мира, которого можно изловить только при помощи спиритизма, вступив в контакт с другими представителями загробного мира. Мол, убийца этот не имеет телесной оболочки, поэтому его до сих пор не поймали.

Выдумки все это, конечно, и никому, казалось бы, вреда от этого быть не может. Да и потом, помощь следствию, лишние глаза и уши. Но оказалось, что помощи как таковой оказано не было, а вот лишние проблемы появились.

Люди, то ли напуганные происходящим, а скорее всего просто ради остроты ощущений, ходили ночью по улицам и выслеживали этого Упыря, как они сами его прозвали. Теперь уже нередко улицы, что раньше в темное время суток пустовали, были полны людей из сформированных городских дружин. Народ это был разный, в основном молодежь из рабочих семей да местные пьянчужки, которым только дай повод кулаками помахать. Часто забывали, зачем вообще шли, и устраивали между собою драки. Иногда и до фабричных девок добирались, но это уже если сильно выпьют.

Один раз кому-то пришло в голову, что здесь замешаны евреи, хотя аргументировать это предположение никто не смог. Но такому народу, как говорится, только дай повод. Аргументация, разумеется, не потребовалась, и пять полупьяных мужиков ломанулись в дом известного в районе аптекаря Листермана, якобы для разговора.

Разговаривать особо не стали, а вот погром учинили такой, что не дай Бог. Хорошо, городовой вовремя подоспел вместе с подкреплением, а то неизвестно, чем бы дело обернулось. После этого случая полицмейстер, Афанасий Степанович Мурзеев, строго-настрого запретил самодеятельность среди местного населения и приказал пресекать любые их попытки вмешиваться в дела полиции.

Но одно дело приказать, а совсем другое – сделать. Полиция была просто не в состоянии запретить местным устраивать ночные вылазки, и поэтому в тех районах, где были совершены убийства, по-прежнему кучковались добровольцы, желающие «порвать Упыря на куски». Отрядам полиции оставалось только поддерживать порядок и не давать этим дружинам своевольничать, что, надо отдать должное блюстителям правопорядка, весьма неплохо удавалось. Когда каталажкой пригрозят, а когда и кулаками поучат, не без этого. В конце концов решили все-таки действовать сообща, полиция и местные. Как говорится, один глаз хорошо, а два лучше.

Но убийства продолжались. Казалось, Упырю покровительствует какая-то высшая сила, которая оберегает его от столкновения с многочисленными добровольцами-дружинниками.

Был один случай. Поздний вечер, улица, людей почти нет. Вроде бы только-только полицейский патруль прошел один переулок. Никого, тихо. Буквально через десять минут, когда возвращались назад, смотрят – возле мусорного бака человек лежит, без движений. Подходят ближе – колотая рана в сердце, и вместо глаз две черные дырки. Дунули в свисток, набежало народу. Да только Упырь как сквозь землю провалился. Стали всех допрашивать – может, заметили кого подозрительного, или слышали что-нибудь. Только никто ничего не видел и ничего не знал. Тихо, говорят, было, как обычно. Ну не мог он проскочить незамеченным мимо стольких людей! Однако все-таки проскочил. Получается, растворился! Тут уж и самые скептики поверили в то, что за всем этим стоит нечистая сила.

На секретном совещании, на котором присутствовал сам министр судебной палаты и поспешно прибывший из Петербурга граф Фролов, постановили: неизвестный убийца, терроризирующий город, должен быть пойман в самые кратчайшие сроки. Граф пригрозил, что если не будет принято экстренных мер, прибудет с высочайшим визитом сам государь, и тогда держитесь. После этого столичный гость отбыл, пообещав лично от себя прислать в помощь чиновника особых поручений. Видимо, приезд государя был не с руки и самому графу.

Такая вот обстановка царила в городе последний месяц. Нездоровая обстановка, нервная. Жители города уже не верили, что убийцу когда-нибудь поймают.

Карета Евгения Палыча тем временем свернула на Просторечный бульвар, прогрохотав по мостовой и сразу перейдя на мягкий ход. Лошади уверенно шли по асфальтированной дороге.

Антон отодвинул бардовую шторку и выглянул в окно. Они как раз проезжали Малый Щепкинский Театр, который горел сотнями огней. Мимо прогуливались интеллигентные джентльмены в сюртуках, держа под ручку своих дам. У самого же театра толпились извозчики, и какой-то парень бегал от одного прохожего к другому, предлагая купить газету. А прохожих было сегодня очень много, что странно для этого времени суток. Но потом он вспомнил, что через полчаса начнется «Ревизор», оттого и столько народа! А вспомнил потому, что и сам хотел сходить, но потом передумал. Театр театром, конечно, но тратить последние три рубля на билет, уж увольте. Эх, а ведь так хотелось посмотреть на городничего в исполнении Давыдова.

Евгений Палыч приказал остановиться и купил у мальчугана газету. Тот несказанно обрадовался, ведь ему удалось продать утренний выпуск «Вечерних ведомостей» вечером, да еще и получить на пять копеек больше! Довольный, мальчишка побежал торговать дальше.

– Сегодня весь день просидел у этой старой клячи Быстряковой, даже газет не покупал. – Посетовал Евгений Палыч, допивая коньяк.

Снова тронулись в путь. Граф был весел и все болтал без умолку, рассказывая о сегодняшнем дне у графини. Петр Петрович же, наоборот, казался хмурым и погруженным в свои мысли. Он совсем не слушал праздную болтовню своего друга, и только и мог, что вымученно улыбаться, когда тот говорил что-то смешное. Марго тоже улыбалась, но причина была иная. Она не сводила глаз с Антона.

Сам Антон тоже думал, но все о другом. Ему не давала покоя одна вещь, странность, объяснения которой он не находил. Долго думал, стоит ли спрашивать. Решил, что все-таки стоит.

– Петр Петрович, а ведь вы знаете, кто эти люди, так ведь? Ну те, кто хотел вас похитить?

Промышленник вопросительно на него посмотрел, как будто услышал нечто совершенно невероятное. Этого вопроса он явно не ждал.

– Простите, откуда я могу это знать?

– Петр Петрович, я сегодня рисковал жизнью, помогая вам. Думаю, я имею право знать правду.

Евгений Палыч заинтересовался разговором, и устремил полный любопытства взгляд на Островского. Нуте-с, нуте-с. Любопытно.

– Я действительно не понимаю, почему я должен знать этих людей? Это обычные бандиты. Рыцари с большой дороги, слыхали о таких?

Марго наклонилась к отцу и, гладя его руку, прошептала: «Папенька, скажи».