И его голос помогает зажечь фитиль.
Мурашки несутся по коже, по телу бежит разряд тока.
С силой сжимаю бёдра, откидываю голову так, что она оказывается прижата к холодному бортику, и с громким хриплым стоном кончаю, сотрясаясь и чувствуя в теле невероятный жар.
Но мне всё ещё мало.
Всё ещё хочу чего-то большего.
Но признаваться, чего именно… не стану ни за какие деньги!
Практически лежу на боку, поджав к себе ноги и прилипнув щекой к ванне.
В теле слабость.
Не вижу, но слышу, что Орлов уходит.
Молча.
Без угроз и этих его вопросов.
У нас ванны через стенку — вскоре слышу, как он включает воду у себя.
Ха-ха-ха!
Кому-то нужно охладиться и спустить пар!
И я! Я этому виной!
За панорамными окнами вечереет, закат прячется в макушках деревьев и крышах соседних домов. Стою засвоимкухонным островком, филирую лосося и наблюдаю за закатом с лёгкой блаженной улыбкой.
Случившееся в ванне… будто очистило разум.
На минуту перестаю думать о задержке, о беременности, грубом сексе, Ладе и своей жизни.
Мне хорошо. Спокойно.
В душе непонятный… свет, словно вот сейчас может хоть метеорит упасть, а я буду счастлива.
И счастье это не связано с Орловым или оргазмами, оно просто во внутреннем спокойствии и уверенности, что всё хорошо!
Кредит оплачен! У меня и детей есть еда. Ничего не болит.
Не болит…
За неделю отсутствия Орлова у меня всё успевает зажить.
Сейчас слабо могу представить, что подобное повторится, будто телесная память работает на спасение моих нервов. Гораздо ярче запомнилось ощущение горячей твёрдой плоти подо мной, так и не вошедшей в меня в момент настоящего чувства и желания, не нарушевшей моего права на собственное тело.
Алексей заходит в кухню-гостиную.
Влажные волосы, голый торс… стандартный набор.
В этом доме не принято одеваться?
Смотрит на меня недобро, и я передёргиваю плечами, словно пытаюсь сбросить что-то мерзкое и липкое:
— Что-то не так?
— Что именно? — парирует хмуро Орлов.
— Ты так уставился… мне неловко, — поясняю, смело глядя на него. Честность — оружие номер “раз”.
— Зачем ты это делаешь? — глазами ведёт, указывая на разделочный стол, на котором уйма продуктов. — Снова!
— Мне понравилось готовить. У меня неплохо получилось. Сейчас столько рецептов и уроков в интернете, что любой дурак научится. Хочу продолжить. Надоест — перестану, — как можно легкомысленней отзываюсь.
— Не верю, что люди…
— Меняются? — не даю договорить. — А я не верю, чтонеменяются. Слушай! — поворачиваюсь к нему лицом и подбочениваюсь: — Что не так?
Нападение — оружие номер “два”!
— Какого хрена столько претензий? — продолжаю изображать воительницу. — Яхочуготовить.Хочумастурбировать в своей ванне.Хочупеттинг на диване.Хочу, ясно? В конце-концов мы муж и жена! И если тебе что-то не нравится — выскажись! Но лично меня очень даже устраивает новый формат. Так что буду попробовать что-то новое! Это иногда полезно, знаешь ли! Старое… приедается! — бросаю ему в лицо и жутко боюсь, что подобная дерзость не в стиле Лады и вне рамок её отношений с мужем.
Орлов подпирая косяк плечом и сложив руки на груди, пилит меня задумчивым взглядом. Молчит, сопит, губы плотно сжаты.
Чёрт! Не понимаю зол он или нет.
А когда он шагает ко мне, отворачиваюсь, непонятно чего испугавшись.
Чтобы придать себе срочной занятости, мою руки.
Долго. Усердно…
А Алексей, позволяя мне трусливую выходку, стоит за спиной и терпеливо ждёт. Или нарочно раздражает своей близостью и повисшим на кухне напряжением, а меня пробирает до нутра его недоброй агрессивной энергией.
Чёрт. Чёрт. Чёрт побери тебя Лида, и твой язык!
По коже несутся мурашки, в коленках дрожь, в ногах слабость, в животе чертовы бабочки или нечто мерзкое, щекотливое, внизу странно пульсирует, словно в предвкушении чего-то наполняющего меня до предела.
Замираю… не сразу осознав, что граница между нами нарушена. Натягиваюсь точно струна — Орлов уже дышит мне в затылок.
Чувствую его запах. Дорогой, яркий и до истомы приятный мужской парфюм. Сейчас особенно остро ощутимый, ведь Алексей только из душа, а аромат его геля мне особенно по вкусу.
Орлов не двигается, но предельно близко ко мне. Даже чувствую его горячее дыхание и жар тела, а когда выключаю воду, оказываюсь в не тесном плену мускулистых рук. Нет, не хватает меня, не лапает, но очень нагло упирается ладонями в раковину по обе стороны от меня, отрезая пути для отступления.
— Повернись ко мне, — глухо просит, будто готов сорваться на шёпот.
— Я…
— Ну же! Повернись, раз такая смелая стала. — И вновь от тембра его голоса и от остроты его слов по коже бегут жуткие мурашки, но теперь уже не от страха.
Волнение, но это волнение другого рода!
Медленно разворачиваюсь, стараясь не выдать, как меня потряхивает, и упрямо смотрю Орлову прямо в глаза, сжав руки в кулаки.
Не улыбаюсь. Не хмурюсь. Я совершенно спокойна и уверенна в себе! Я уверена, что должна выиграть эту битву, и не показать свою слабость!
Все и всегда говорили, что именно Лада, а не я, сильная личность!
Мол, Лиду нужно оберегать, не травмировать… И я была уверена, что они правы. Но сейчас гляжу на мужчину, которого Лада не смогла победить, которому поддалась, подчинилась и которому позволила делать с собойвсё, что ему хочется!
Но какой бы слабой я не была — не позволю так поступать со мной! Нет уж! Со мной так не выйдет…
Может и не сильная, зато упрямая! Даже если это назовут глупым упрямством.
Ведём молчаливую битву взглядами: я бесстрастно смотрю на него, он въедливо и задумчиво на меня.
В воздухе висят невысказанные вопросы…
И я на грани начать отвечать, но вдруг за окном гаснет последний свет или так кажется? Так или нет, но на кухне становится темно.
Странно…
Орлов ничего не делает, а напряжение растёт. Оно тягучее и противное, как будто душит и становится невозможно сделать глоток воздуха. Невозможно!
И озаряет до отвращения ясная мысль: ему ведь и правда можно всё, по сути.
Теперь вновь становится страшно — даже не знаю, чего боюсь.
Глава 10
Момент достигает эпопея, когда я уже готова заговорить, но тут Орлов берёт меня за подбородок. Вынуждает чуть приподнять голову и так пристально пилит взглядом, словно ищет что-то на моём лице.
Он не найдёт изъянов или изменений.
Я не накрашена — Лада такой бывает редко и это мне на руку.
Мы идентичны. Абсолютно. Мелкие разности не увидеть невооружённым взглядом, не зная что нас две и не общаясь с нами столько, чтобы глаз привык.
Чуть более круглые щёки легко пояснить пристрастием к кулинарии.
Если и задаст вопросы, найду как оправдаться, но отчего-то сердце колотится так, что закладывает уши.
А Орлов всё смотрит… и смотрит.
Сжимает подбородок не крепко, но уверенно.
Касается кончиком носа моего, совсем легко, еле заметно, но от этого меня совсем качает — слишком нежно, там мило-интимно, что едва стою на ногах.
Он делает то, чего не жду, но вместо того, чтобы отбиваться я ошалело замираю. И он продолжает убивать новым собой — касается моих губ нежнейшим поцелуем. Не кусает, не терзает, не набрасывается — воздушно касается, а потом чуть отстраняется только для того, чтобы кончиком языка скользнуть по моей нижней губе, так что у меня всё внутри шипит и взрывается в полнейшем безумии.
Затем Орлов проводит по моей губе большим пальцем. Ненавязчиво, но уверенно чуть оттягивает, открывая доступ для своего языка, а следом целует.
Это невесомо и трепетно, без грязи и пошлости — почти невинно и романтично, как если бы первый робкий поцелуй влюблённого мужчины, боящегося спугнуть своим порывом. Меня никогда ещё не целовали так: умело, красиво, нежно…