Катя с Витей колдовали с паяльником всё свое время, не занятое учебой. Мастерили для спортивного интереса что-то свое, для личного пользования и никому особо не нужное. Но это помогало вникнуть в тайны профессии. Поделки свои они проверяли на практике, а потом пускали на запасные части. Как-то они сконструировали шагомер и выбрали наиболее короткий путь до столовой. После этого никакого другого применения для него найти не удалось, и шагомер пошел на детали для новых задумок.

Соков посоветовал им изготовить подслушивающий модуль на интегральных микросхемах и поместить его в деканате. Так они и сделали. После этого к ним охотно заглядывали гости, чтобы ознакомиться со склоками в коридорах власти. Тенгиз попробовал подсунуть такой модуль и в партком, но там оказались более продвинутые обитатели, чем в деканате. С помощью специальной аппаратуры они быстро выявили прослушку. Соков объяснил, как это делается: во всех идеологических подразделениях обязательно присутствует штатный представитель спецслужб, и никто не знает, кто именно.

– Но вы-то знаете, Соков? – Полуспросил Тенгиз.

– Нет. Даже я не знаю. – Улыбнулся Соков.

Тогда Тенгиз попросил Витю с Катей внести усовершенствование и, главное, не говорить об этом ни одной живой душе, и, на всякий случай, члену их команды – Сокову. Умельцы преодолели это препятствие. Они сделали спящий жучок, который просыпался по внешнему сигналу. Тем не менее, проку от этого было мало, ничего нового им почерпнуть не удалось. Они и так знали, что в парткоме работают не идиоты, и они всё понимают не хуже опекаемого ими населения, но говорят об этом лишь в узком кругу. Катя хотела опубликовать самые хлесткие выдержки из недр парткома, но Тенгиз был против. В этом случае они бы выдали существование жучков, а они могли еще пригодиться.

Много сил было потрачено на прибор, который передавал ощущения на расстояние. Для этого они использовали шлем, спрятанный под шапкой. Шлем снимал биопотенциалы мозга с кожи головы. Для начала, они научились передавать две эмоции: «Ах ты, гад!» или «Ах, какой симпатяга!». Шлем считывал эти сигналы и транслировал на приемник. Таким путем можно было узнать, нравится ли кто-то обладателю шлема. Но для лучшего контакта электродов с кожей требовалось чисто выбрить волосы в нескольких точках головы. Катька не очень следила за своей внешностью, но выбривать островки на голове отказалась. На это пошел Витя.

Однажды им повезло использовать свой агрегат в практических целях. Дело в том, что приятель Вити, Сема был безнадежно влюблен в свою однокурсницу Ниночку. Красота Ниночки была настолько универсальна, что она умудрилась в свое время очаровать приемную комиссию. Училась она легко, не напрягаясь: мало кто решался обидеть ее на экзамене низким баллом. Поэтому у нее всегда было время. Девушка она была чистая, родилась в простой семье, а представления о женской гордости и престиже черпала из кинофильмов. Признаком успеха был для нее поход в ресторан, и она не отказывалась. Но в надежде пригласить Ниночку, нужно было долго экономить, а ждать она не любила, в рестораны ходила то с одним, то с другим, но, кроме вечера с прекрасной дамой, поклонник не получал ничего.

Ниночка досконально разработала ритуал. Кавалер и Ниночка добирались до Москвы отдельно: никогда не соглашалась она вместе с ухажером ехать в неопрятной электричке. Ей назначали свидание и все знали, где именно: у памятника Свердлову, на одноименной площади в центре Москвы. Сёма как-то разъяснил ей, что это истинное произведение реалистического искусства. Без официоза и помпы: маленький человек, но крупный чиновник, в сапогах, галифе и с портфельчиком в руке.

На свидания Ниночка опаздывала на полчаса, так она держала на уровне своё реноме. Как-то случилось, что кавалер не дождался, подумал, что она не пришла, поэтому отныне она всегда предупреждала, что может задержаться на полчаса. Сообразительные студенты уразумели ситуацию и приходили на полчаса позже, и тогда Ниночка появлялась минута в минуту.

Сема походил на Тенгиза, но в южнорусском исполнении. Он умел жить и верховодить, а неуверенность проявлял только в отношении Ниночки. К Семе она относилась прилично и с удовольствием обсуждала с ним новинки моды. К этим беседам Сема добросовестно готовился, читая модные журналы в местной парикмахерской или почерпывая информацию от одной из своих дам. Иногда и Сема водил Ниночку в ресторан. Для этого он подрабатывал: перепродавал, выменивал валюту у иностранцев или промышлял частными уроками. К несчастью, она положила глаз на математика, по прозвищу Модуль. С математикой у Ниночки не клеилось, а Модуль был сухарь и не реагировал на прекрасную внешность. Сема очень страдал, и Витя захотел помочь другу.

Приемный механизм соединили с двумя емкостями. В одной был амилацетат, а в другой – сероводород. Когда Витя старался мыслить «Ах, какой симпатяга!», датчик открывал клапан на емкости с амилацетатом и распространялся цветочный аромат. В ответ на сигнал «Ах ты, гад!» выделялся сероводород, с характерным запахом гниения. Приемник и баллоны поместили в Катином рюкзачке. Она отслеживала Ниночку и при появлении рядом с ней Модуля или Семы ненавязчиво приближалась. Одновременно с этим Витя издалека посылал приятный сигнал в присутствии Семы и сигнал отвращения при Модуле. Концентрацию запаха подобрали слабую, он почти не ощущался и плавно влиял на подсознание.

На выполнение операции у них ушла неделя. За это время Модуль опротивел Ниночке, а позиции Семы окрепли. Катя и Витя были горды своим успехом. Но Тенгиз ненароком испортил им настроение, разъяснив, что Катя могла бы всё устроить попроще и в нужный момент открывать баллоны вручную, не используя Витю с его шлемом. Но Витя всё равно был доволен. Однажды Сема долго тащил его на себе, когда тот застрял в зимнем лесу. Витя, выросший в Крыму, в детстве почти не видел снега и на лыжах не ходил. Но как-то он взял лыжи напрокат и направился в лес. Было не холодно, снегу намело по пояс, а его никто не предупредил, что лыжи нужно смазывать по погоде. Он забрался в лес и не смог выбраться, потому что снег налип на лыжи, и передвигаться можно было, с трудом вытаскивая из сугробов одну ногу за другой. Снять лыжи не помогало: он глубоко проваливался в снег. Тогда-то его, по счастью, обнаружил Сема и вынес из леса на себе. Слава богу, Витя был малый миниатюрный.

Замечание Тенгиза, однако, очень задело Катю. Она не была тщеславной, но уж слишком привыкла выглядеть в глазах Тенгиза корифеем.

Между прочим, у эксперимента был и побочный эффект. Катя была ближе к источнику запаха, чем Ниночка и она так невзлюбила Модуля, что ее почти тошнило в его присутствии. Но математику Катя знала отлично и Модуля не боялась.

Неожиданно пришло сообщение, что Катю срочно вызывают в комитет комсомола. Обычно это предвещало неприятности, но за ней, вроде бы, никакого, даже самого минимального, криминала не числилось. Витя тоже напросился пойти, за компанию, а Тенгиз как раз был в Москве и ни о чем не знал. На заседание Витю не пустили, и, когда Катю пригласили войти, он остался в предбаннике. Весь процесс разбирательства Витя мог отслеживать, так как Катя спрятала на груди датчик, а у него в папке был приемник и в ухе – наушник.

Катя поздоровалась, села и ей зачитали претензию.

Речь шла о подозрительной активности по ремонту оборудования в общежитии и лабораториях. Один из комитетчиков прочел обвинение, уже готовое и впечатанное в какой-то протокол:

– До нас дошли сведения, что ты вместе с Коровым почти ежедневно оказываешь услуги частным лицам. Причем неофициально. Кроме того, вы обслуживаете и лаборатории, и тоже неофициально, по личной просьбе. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

Катя пожала плечами. В это время и Витя в предбаннике пожал плечами.

– В свое оправдание – ничего.

– Но ты признаешь сам факт оказания частных услуг? – Жестко сказал комитетчик и ткнул в направлении Кати полусогнутым пальцем.