– Все, принцесса. Я голодный.

Мое время кончилось. Начиналось время мамы. Точнее, время очередной ссоры или упреков. Я старалась спрятаться и не слышать, как ругаются мои родители. Я была маленькой, и была уверена, что, если я не слышу, то ничего плохого и не происходит. Иногда я засыпала в своем укромном уголке и не чувствовала, как мама меня переносит в кровать, прижимая к себе и укладывает, накрывая одеялом, и пристраивается рядом на уголке кровати. Отец мог распускать руки, и мама в такие сильные ссоры не оставалась с ним в одной комнате.

Бабушка меня точно не любила. Я это всегда знала. Не проходила дня, чтобы она мне не выговаривала за мое поведение, за то, что я навязалась на ее шею, живу в ее доме. Она очень часто меня наказывала, она вселила в меня страх и понимание, что я никому не нужна на этом свете, что я брошенная, что у меня в жизни ничего не будет. Бабушка Евгения постоянно ворчала, что она ждет, когда мне исполнится семнадцать лет, чтобы выставить на улицу. Она ни в чем меня не поддерживала, ни за что не хвалила. За все мои успехи в школе она меня просто высмеивала. И о чем бы я ее не попросила, она мне постоянно отказывала. Она никогда меня не называла ласковыми именами, не гладила по волосам, не прижимала к себе, обнимая.

Бабушка с дедушкой очень редко меня брали с собой куда-нибудь. Потом, я поняла, что их и самих приглашали-то редко. Как-то нужно было ехать на свадьбу к родственникам, пришлось и меня взять с собой, чтобы не оставлять одну в доме. Меня вместе с другими детьми завели в комнату, нам принесли еду, фрукты и сладости, а еще каждому вручили по шоколадному яйцу-киндер-сюрприз. Я очень проголодалась, мне очень хотелось съесть все с принесенных тарелок, но другие дети к столу не подходили, и я тоже стояла тихо в уголке, наблюдая за происходящим. Дети галдели, разворачивая своего киндера, разламывая и доставая маленькую игрушку. Почти никто не ел шоколадную скорлупу, и я понимала, что для них главное – быстрее достать игрушку. Они складывали обрывки яркой фольги и разрушенный шоколад на столик с едой и шумно выясняли, у кого какая игрушка теперь появилась в коллекции. У них было совсем другое детство. Они просто жили со своими детскими проблемами, им не приходилось, как мне, выживать в диких для ребенка условиях – в чужом доме с чужими людьми, для которых я обуза на долгий срок. У меня украли детство. Тогда я для себя сделала большое открытие. У меня нет детства. Я точно знала, что оно у меня было – я хорошо помнила заросшую к вечеру щеку отца и его взгляд, я хорошо помнила мамины теплые руки и круглые колени, а потом его украли, и сейчас у меня его точно нет. У меня нет детства.

Каждую субботу после купания бабушка меня била и твердила, что я за всю неделю чего-то не сделала, в чем-то ее не слушала, что я вообще никчемная и никому не нужная. И это продолжалось почти до одиннадцати лет. Поэтому я ненавидела этот день, я дрожала и ждала, когда заходила в ванную, что она меня снова будет безжалостно бить, толкать, обзывать. От неудачных толчков и падения на скользком полу у меня остались заметные шрамы. А синяки от побоев бабушки почти никогда не проходили. Я тогда не понимала почему бабушка это делает. Я долго задавала себе вопрос, а что я сделала не так. За что она так издевается надо мной? Почему она так себя ведет со мной? Но потом поняла, когда однажды услышала:

– Я ненавижу твою маму, я ненавижу вас всех. Ты мне всю жизнь испортила. Она навязала мне тебя с братом, посадила на мою шею. Я теперь с тобой мучаюсь. Ты мне не нужна. Я только и жду того дня, когда тебе исполнится семнадцать лет, и пусть приезжает и забирает тебя куда хочет, либо иди сама, куда ты хочешь.

Я – ненужный человек.

Я – обуза.

Можно в это поверить, если слышать это каждый день от родного человека. Я старалась об этом не думать. Я могла часами просиживать с книжкой за школой. Одноклассники уже привыкли к этому и не дразнили меня. Они знали, как мне и моему брату приходилось существовать в доме бабушки и дедушки и, наверное, жалели. Мне было все равно. Я усаживалась на лавочку рядом со школьной спортивной площадкой, доставала книжку, доставала кусочек хлеба и погружалась в чтение, в переживание героев, в череду событий и фантазий. В эти часы меня никто не донимал упреками. Никто на меня не кричал и не ругался. Я могла наслаждаться покоем и одиночеством, смакуя черствый хлеб, почти как самой вкусное пирожное. Долго сидеть с книжкой я не могла – начинало темнеть, незаметно подбиралась вечерняя прохлада, я закоченевшими руками с сожалением захлопывала книгу и еще немного мечтательно вглядывалась в тусклое солнце, которое просвечивало сквозь кроны уличных деревьев. Медленно я собирала свой поношенный рюкзачок и неторопливо плелась в дом к бабушке. Своим домом я не могла его назвать. Я там была родная внучка, но чужой и не нужный человечек. Я знала, что сейчас опять будут сердитое ворчание бабушки и хмурое молчание дедушки. Если бы я знала, что сделать, чтобы меня любили в этом доме, я бы сделала, не раздумывая. Эта мысль меня неприятно удивила, но я была очень голодной и уставшей, поэтому не стала больше раздумывать на эту тему. Завтра подумаю.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.