Дверь на первом этаже отворилась – Волика мгновенно это поняла по уже ставшему привычным скрипу постаревшего дерева. Тётя вернулась и, судя по участившимся шагам, ей удалось привести помощь для Ворины.

Волика оживилась. Им нужна была хоть капелька какого-нибудь чуда, которое вытянуло бы сестру из этого бесконечного кошмара!

На второй этаж стремглав взбежала Вонола, и Волика подошла к тёте. Вид у обеих был уставший и измученный, однако две пары глаз пылали вновь вспыхнувшей надеждой.

– Ну что? Позвала врачевателя, который мог бы помочь?

– Нет. Нам согласилась помочь сама проводница.

Глаза Волики вспыхнули вместе с зажжённым в полумраке огоньке свечки.

Проводница… это было куда больше, чем просто дар или статус. Проводники – одни из сильнейших среди всех Пернатых, местные шаманы, проводившие абсолютно все обряды в племени. Проводников уважали, но в то же время боялись их силы. Они общались с миром по ту сторону жизни – грешными Пернатыми, заключёнными на вечные страдания и службу живым. Проводники дорого платили за эту силу, но дар был поистине незаменим.

Волика тоже боялась проводницу, и не только потому что она общалась с мертвецами. Эта женщина – хотя сложно было назвать её женщиной, ей было не больше тридцати зим, – пронзала своим взглядом насквозь, смотрела в душу, говорила холодно и отчуждённо. Она знала больше, чем простой смертный. Это читалось в её взгляде.

Она степенно вошла в комнату. Походка у проводницы была крадущейся, при этом уверенной и грузной. Колдунья немного горбилась. Её тяжёлые шаги отдавались протяжным скрипом досок, тёмная мантия, сделанная из лёгкой тонкой ткани и подражавшая птичьим крыльям, струилась следом за ней.

– Благодарим вас за то, что согласились помочь, уважаемая Келуни, – слова были произнесены тётей в особо уважительном тоне, хотя у Пернатых не было принято выслуживаться даже перед высшими по статусу. Проводники были исключением, ведь их боялись. Вернее, её боялись. Келуни была одной на всю Речную деревню.

Взгляд поразил Волику своей холодностью. Зелёные глаза, оттенок которых больше походил на еловую хвою в ясный солнечный день, смотрели на неё не то со скрытым интересом, не то с угрозой. Дикий взгляд, непривычный.

Келуни небрежно взглянула на комнатушку, остановившись на вжимавшейся в деревянную стену Волику. В её глазах всё-таки блеснул загадочный огонёк, будто бы проводница пришла сюда не для того, чтобы помочь младшей из сестёр. Она пришла за ней, за Воликой.

Хотя, быть может, Келуни смотрела так на всех.

Проводница обратила внимание на Ворину только тогда, когда спящая девушка закричала во весь голос, подобно волчонку, неумело взвывшему на молодую луну.

– И часто с ней такое? – Келуни пристально всматривалась в черты побелевшего лица девушки, намеренно растягивая каждый свой шаг, будто бы испытывая подопечную на прочность. Чего она ждала? Быть может, изучала? Хотя на вряд ли…

– Раньше приступы случались не больше раза в год, – пояснила Вонола. – Вот только чем старше она становится, тем чаще они происходят. Теперь уже по два раза за смену луны. Её сложно вывести из этого состояния.

– А ещё сестре каждую ночь снятся кошмары, она не высыпается из-за них, – робко добавила Волика. Она не знала, было ли это столь важно, но если проводница действительно могла избавить Ворину от мучений, то ей стоило знать всё!

Келуни ещё какое-то время вглядывалась в лицо черноволосой девушки. Зелёные глаза сверкнули внезапной догадкой.

– Становится всё интереснее.

Проводница рывками двинулась к бьющейся с незримым врагом Ворине, мягко коснувшись её горячего лба загрубевшей ладонью. Девочка измученно застонала, резко всплеснув правой рукой колдунья успела перехватить удар. Келуни глухо усмехнулась, казалось, довольная произошедшим: улыбка показалась Волике хищной, будто бы немного злорадной, хотя, быть может, ей просто хотелось защитить младшую сестру от чужого человека.

Келуни с любопытством изучала лицо измученной девушки, склонившись над ней горбатой чёрной тенью. Чем-то в тот момент она напоминала ворона, играющего со своей добычей. Проводница вновь протянула руку к Ворине, тонкими, как веточки, пальцами коснувшись её горящей ладони. Девушка отдёрнула руку, жалобно протянув:

– Не трогайте меня, прошу, не трогайте!

Келуни пробормотала что-то самой себе одними только губами, а после резко развернулась к Воноле и Волике.

– Сколько ей зим? – проводница указала на Ворину.

– Недавно исполнилось четырнадцать.

– Четырнадцать, значит… – Келуни тяжело вздохнула. Волика видела в этих зелёных глазах тревогу. Проводница умалчивала нечто значимое о Ворине, но зачем? Они с Вонолой хотели знать причину, избавить её от приступов и нескончаемых ночных кошмаров! Приходившие врачеватели могли лишь единожды прервать мрачный сон, но что потом? Кошмар возвращался из раза в раз, преследовал Ворину, но у неё уже не осталось сил убегать.

Неужто такая «великая» и «могучая» проводница ничем не сможет помочь?

– Что это значит? – не выдержала Волика, смело шагнув навстречу немало поражённой Келуни. – Вы знаете что-то, чего не знаем мы? Но ведь это так важно! Можете ли вы ей помочь, избавить мою сестру от кошмаров раз и навсегда?

Келуни задумчиво усмехнулась, пристально всматриваясь в голубые глаза храбрившейся Волики. Что она там искала? Ладони девушки сжались в кулаки; она непременно добьётся правды!

Волика уже чувствовала на себе суровый взгляд тёти, но отступать не собиралась. Она выяснит всё.

– Храбрая птичка, – отчуждённо пробормотала проводница. Она хотела добавить что-то ещё, но опомнилась и продолжила: – Милая, у меня есть предположение, что происходит с твоей сестрой. Вот только боюсь, что правда вам не очень понравится… однако я должна убедиться лишний раз в своей догадке. – Келуни перевела взгляд на Вонолу. – Позволите ли вы провести один небольшой ритуал? В случае успеха мы не только вернём вашу племянницу в сознание, но и выясним, кто же её так пугает. Ведь обычно она забывает об этом, я права?

– Да, именно, – тяжело вздохнула тётя. – Делайте так, как считаете нужным. Только помогите ей, прошу!

Проводница коротко кивнула, скинув плащ с хрупких плеч. Она осталась в привычной для Пернатых тёплой верхней одежде.

Келуни примостилась на деревянном полу около раскинутого плаща. Она вынула из карманов несколько гладких цветастых камней, два пучка сушёных трав, а также маленький кожаный мешочек с загадочным содержимым.

Проводница лёгким движением руки раскинула горсть камней по полу – в тот момент Волика забыла, что вообще означало «дышать» и почему для людей это было так важно. Грудь её замерла вместе с глухо упавшими меж камнями травами, которые Келуни принялась суетливо отделять одну от другой. Ловко и умело толстый пучок был превращён в отдельные шелковистые ниточки, которые в пламени тусклых свеч напоминали вспыхнувшие лучики света. Они заструились между ритуальными камнями.

Зелёные глаза наполнялись азартом, нетерпеливым ожиданием свершения обряда, словно это означало бы нечто важное лично для проводницы. Однако Волика сразу отбросила эту мысль – кому в деревне было дело до дочери сумасшедшего Пернатого?

По комнате пронёсся новый звук – не то скрип, не то басовитые вопли. Келуни тихо запевала ритуальную песнь, в которой сливалось и журчание горной реки, и шёпот вольного ветра, и движение непоколебимых гор. Этот голос не был похож на человеческий. То был даже не птичий свист, скорее утробный рёв пробудившейся ото сна медведицы. Он угнетал, но в то же время пленял загадкой, мраком и свободой, которой был пропитан. Всё сливалось в приглушённом пении проводницы. Слов в череде клокочущих звуков разобрать не получалось, скорее всего, их там попросту не было. Или же простым Пернатым не суждено понять их смысл.

Не прекращая петь, женщина раскрыла мешочек и волнами разбросала его содержимое по камням и травам. Проявился некий рисунок. Белый порошок напоминал рыхлый снег, а по форме проложенные «тропы» являли собой раскрывшие крылья птицу – это Волика сумела понять лишь когда проводница закончила рисунок, отбросив кожаный мешочек к своему плащу.