Муэдзини Али-паше от приказаний султана было очень неуютно, Соколлу прекрасно это понимал, но не мог выступить против воли повелителя открыто.

Однако есть и другие пути. Муэдзини Али предстоит сражение. Этого не избежать. Он встретится с флотом неверных. Но этим флотом руководят люди. Не против галер с крестами на флагах, а против ведущих их людей собирался сыграть Мехмед-паша.

Кто они, эти люди?

Объединенным флотом командует дон Хуан Австрийский, незаконнорожденный сын императора Священной Римской империи Карла, сводный брат короля Испании Филиппа. Молодой человек, возрастом около двадцати пяти лет, известный своей храбростью. Ну что же, храбрецов в рядах кафиров немало, да и некоторый опыт у дона Хуана есть: три года назад он успешно сражался с берберами у берегов Испании, а после подавил восстание морисков в Гранаде. Но одно дело гонять джалбауты и фелюки пиратов, а совсем другое — противостоять флоту османов. Неужели король этого не понимает? Почему бы не поставить командующим дона Альваро де Басана, прославленного, испытанного флотоводца? Прихоть Филиппа? Нет. Король Испании не самодур. Мехмед-паша в его уме нисколько не сомневался. Тогда почему мальчишка-бастард?

Великий визирь знал ответ на этот вопрос. Дон Хуан, несмотря на молодость, известен не только отвагой. Король продвигает его, как подающего надежды дипломата. Вовсе не полководец нужен Филиппу во главе «Лиги». Нужен тот, кто удержит ее от распада. Судя по всему, кандидатура пришлась по душе и престолу Святого Петра.

Вот она — цель. Но как поразить ее? Убийство? Нет, устранить столь высокую персону чрезвычайно сложно. О подкупе не стоит даже думать. Пожалуй, цель недостижима. Но, к счастью, она не единственная. Флот неверных разношерстен. Если у стула нельзя подпилить одну ножку, то почему бы не попытаться проделать это с другой?

Следующий по рангу военачальник неверных — Марко Антонио Колонна, герцог Тальякоззо и Палиано. Кондотьер-наемник, не первый год возглавляющий папское войско. Он хорошо знаком испанцам, служил в их армии. Тоже молод, хотя и постарше дона Хуана.

Пожалуй, данная фигура скорее показная, нежели действительно важная. Если за доном Хуаном стоят значительные военные силы, то Колонна — в первую очередь представитель верховного понтифика, а не один из полководцев, хотя он хороший солдат.

Остаются еще двое. Джанандреа Дориа и Себастьяно Веньер. Про первого великий визирь наслышан достаточно, но вот второй...

Мехмед-паша обернулся к Гассану.

— Что вам известно о Себастьяно Веньере?

— Лет он преклонных... Опытный флотоводец, — не задержался с ответом шпион.

— Догадываюсь, — нетерпеливо перебил его великий визирь, — что он за человек?

Гассан-эфенди немного подумал.

— Вспыльчив, заносчив. Честолюбивый гордец.

— Уже лучше, продолжайте.

— Упрям, не склонен к компромиссам. Ненавидит генуэзцев.

— Вот как? — удивленно переспросил Мехмед-паша, — неужели Альвизе не понимает, что, назначив такого человека генерал-капитаном, он ставит всю «Лигу» под удар? Ведь они же там все передерутся!

— Думаю, дож это понимает, — возразил Алжирец, — поэтому заместителем Веньера поставлен Агостино Барбариго.

— Кто это? — спросил великий визирь, услышав незнакомое имя.

— Опытный моряк, тоже весьма немолод. Служит на галерах с юности, но лишь к преклонным годам достиг чинов, да и то, не слишком больших. Известен терпимостью.

— К генуэзцам? — уточнил Мехмед-паша.

— Да, в том числе и к ним.

— Значит, дож Альвизе надеется, что этот Барбариго сдержит крутой нрав Веньера?

— Похоже, так.

Великий визирь задумался. А вот это уже кое-что интересное.

— Я думаю, Гассан-эфенди, эту партию мы сыграем сразу двумя фигурами.

— Дориа и Барбариго? — немедленно уточнил Алжирец.

— Такая проницательность делает вам честь. Надеюсь, Улуч Али располагает верными людьми, которые могли бы приблизиться к вождям неверных?

— Я располагаю, ваше превосходительство, — с улыбкой поклонился Алжирец, — какие будут приказания?

«Ишь ты, каков орех», — отметил про себя великий визирь и сказал вслух:

— Вам надлежит сделать следующее...

По окончании изложения приказа Мехмед-паша дважды хлопнул в ладоши. Вошел слуга.

— Этого человека, — указал великий визирь на Алжирца, — я награждаю кафтаном со своего плеча. Проводи его и помоги выбрать любой, какой он захочет, даже самый дорогой. Кроме того, отсыпь ему пять сотен цехинов.

Алжирец удивленно заломил бровь. Неслыханная щедрость. Чиновники Высокой Порты всегда норовили удержать золото, выдавая жалованье и награды в серебряных акче или испанских пиастрах.

Слуга кивнул.

— Ваше превосходительство, — согнулся в поклоне Алжирец, — позвольте просить еще об одной милости.

— Говорите.

— Смиренно прошу вас, дайте под мое начало корабль. Я хотел бы принять участие в будущей кампании.

Мехмед-паша усмехнулся. Гассан-эфенди опять норовит стать капитаном.

— Вы более полезны в другом качестве.

Гассан согнулся еще ниже.

— Я сознаю, что моя просьба дерзка, но удовлетворив ее, вы сделали бы меня счастливейшим из смертных.

Настроение Мехмед-паши изрядно поднялось, только что придуманный план представлялся замечательным. Конечно, если об этом узнает султан, не миновать великому визирю беды, ведь его величество собирается победить неверных в честном бою. Однако риск лишь быстрее разгонял кровь по жилам. Он пьянил великого визиря подобно вину, которое тот, в отличие от своего повелителя, не употреблял, свято блюдя заветы пророка. Алжирец хочет корабль? Рискованно давать столь дорогую игрушку тому, кто не умеет ею пользоваться. Однако довольный слуга служит охотнее недовольного.

— Хорошо, вы получите калите, Гассан-реис.

3 сентября, Мессина, Сицилия

— К вам посетитель, ваше превосходительство!

— Разве кому-то было назначено? — не поднимая головы от расходной книги флотской казны, раздраженно буркнул Джованни Андреа Дориа, макнул гусиное перо в чернильницу, подчеркнул пару строк, едва не поставив жирную кляксу, и вдруг замер.

Доложивший о посетителе голос, принадлежал совсем не тому, кому положено. Дориа поднял голову. Так и есть: на пороге рослая фигура Виборы.

— Почему докладываешь ты? — удивленно спросил генерал-капитан, и, не дав вошедшему ответить, сразу же добавил, — сейчас я не собираюсь никого принимать. Пусть ждут.

Испанец, а, судя по характерному акценту, вошедший был именно испанцем, учтиво поклонился.

— Прошу прощения, ваше превосходительство, но посетитель настаивает. Он заявил, что принять его — в ваших же интересах.

Глаза генерал-капитана расширились от изумления. Вовсе не должен телохранитель докладывать о посетителях, а этот, мало того, что делает чужую работу, так еще и имеет дерзость настаивать.

— Ты что, пьян? — начал было Джанандреа, и вдруг осекся.

По спине генерал-капитана пробежали мурашки.

«Пресвятая Богородица...»

Привыкнув к немногословности Виборы, уже много лет неотступно следовавшего за охраняемой персоной, как тень, не обременяя оную персону своим присутствием, генерал-капитал совсем стал забывать, при каких обстоятельствах испанец очутился в его свите.

— Пусть войдет, — дрогнувшим голосом пробормотал Дориа.

Вибора вышел, но сразу же вернулся, придержал дверь, впуская в кабинет рыжебородого человека, одетого по венецианской моде, но без каких-либо изысков.

Джанандреа недоуменно нахмурился: он ожидал увидеть совсем другого человека. Впрочем, этот тоже показался ему смутно знакомым. Где-то он его уже видел. Где? Не вспомнить.

— Ваше превосходительство, имею честь представиться — купец Алессандро Андретти, — отрекомендовался венецианец, в изящном поклоне смахнув рукой с головы малиновый берет.