Королевство находилось глубоко в долгах перед покровителями. Созданная для их взимания комиссия установила контроль над финансами страны, а заодно и ее управлением (разбирая ее, по словам посланника А. П. Озерова, «по косточкам»). A. M. Горчаков сообщил грекам, что считает нужным позволить им жить собственной жизнью, как им заблагорассудится.

Минуло более четверти века пребывания Оттона на престоле, король так и не приобщился к национальной жизни и опостылел подданным. Кризис наступил в 1862 году. Монарху взбрела в голову незадачливая мысль – объехать вместе с супругой Амалией владения и попытаться возбудить у населения добрые к себе чувства. Его ожидал полный провал. В городах выходили из повиновения гарнизоны. В октябре в Афинах вспыхнуло восстание под лозунгом свержения Оттона, созыва Национального собрания, «организации государства» и избрания нового монарха. Собравшаяся на пристани Пирея толпа не позволила королевской чете сойти на берег. Ни одного голоса не прозвучало в их поддержку. Посланники держав на редкость дружно признали свершившийся переворот. В адрес А. П. Озерова не раздалось окрика из Зимнего дворца, как то произошло с его предшественником при Николае. Нравы при дворе изменились.

Следовало ожидать реакции Лондона, ведь в планах энозиса (объединения) чуть ли не под первым номером значились острова Ионического архипелага, входившие в состав Британской империи. Упрямые ионийцы не желали признавать себя верноподданными ее величества Виктории, о чем свидетельствовали восстания 1848–1849 годов. Не преуспел в попытке примирить островитян со своей участью и выдающийся государственный деятель Вильям Юарт Гладстон, согласившийся в 1856 году принять пост генерал-губернатора архипелага, по общему мнению, для него слишком малозначительный. Администратором он оказался никудышным, объездил острова, посетил Афины, где обедал в обществе королевской четы. Впечатления от пребывания в краях романтических у него сложились нельзя сказать чтобы положительные: «Кругом праздность, упадок и стагнация. Но много дикого и живописного». Он оказался не способен оценить неторопливый быт южан и счел его «полнейшей и самодовольной ленью»^[609]. Покинул он острова в 1859 году.

В Лондоне постепенно пришли к выводу, что с архипелагом пора расстаться, желательно с выгодой для себя. Принц Альберт возжелал занять освободившийся в Афинах трон, Национальное собрание поспешило удовлетворить его пожелание. Петербург и Париж резко выступили против, да и сам Альберт раздумал переселяться на мятежные Балканы. Всплыла нейтральная, ни у кого не вызывавшая возражений кандидатура датского принца Вильгельма. Его сестра Александра была замужем за принцем Уэльским, другая, Дагмар, позже вышла замуж за наследника цесаревича Александра Александровича и вошла в российскую историю как императрица Мария Федоровна. Из пяти своих лютеранских имен Вильгельм выбрал наиболее близкое грекам – Георг.

При посещении Петербурга в 1867 году он обратил внимание на великую княжну Ольгу Константиновну и предложил ей руку и сердце. Греки с симпатией встретили православную принцессу. С ее бракосочетанием сам собой угас вопрос о религиозной принадлежности августейших отпрысков, столь острый при Оттоне. Королева Ольга всю жизнь оставалась горячей русской патриоткой, и между дворами, петербургским и афинским, помимо официальных, поддерживались и родственные отношения.

В 1864 году над Ионическими островами взвился греческий бело-голубой флаг с крестом, что способствовало популярности новой королевской династии.

* * *

В Болгарии после Крымской войны время произошла смена вех в национальном движении, прежнее гайдучество изжило себя, турецкие власти научились довольно быстро расправляться со смельчаками. Г. С. Раковский приступил к подготовке кадров для развертывания освободительного движения в широких масштабах. В Сербии удалось создать для этого центр, первую болгарскую легию, просуществовавшую, правда, недолго (1860–1862 годы). Но на авансцену выдвинулся церковный вопрос. У болгар не существовало своей национальной самоуправляющейся, автокефальной церкви, она подчинялась непосредственно константинопольскому патриарху; епископские, да и многие низшие должности занимали греки, служба велась на непонятном для прихожан языке, значительная часть церковных доходов отправлялась в патриархию, в монастырях уничтожались летописи на славянском языке. В отчете МИД за 1860 год давалась резкая оценка сложившегося положения: «Турок, убивая физически христианина и грабя его, не препятствует развитию его духовной жизни, фанариот же вместе с грабежом давит его нравственную духовную деятельность, препятствует его развитию то силою анафемы, то мечом, и попирает его священнейшее достояние – язык и народность»^[610].

В 1856 году болгарская община Константинополя обратилась непосредственно к султану Абдул Азизу с прошением о предоставлении болгарам права выбирать митрополита и светского главу. Падишах на просьбу не откликнулся – патриархия давно уже являлась звеном в управлении империей. В Петербурге демарш произвел глубокое впечатление, здесь отдавали себе отчет в его далекоидущих последствиях: «Религиозная эмансипация болгар… явится предтечей освобождения». Их цель – «не столько создание своей церкви, сколько признание национальности»^[611] (Официально болгары именовались эллинами болгарского языка.)

Патриархия встала всеми силами против создания национальной болгарской церкви. Российская дипломатия движению сочувствовала, но предавалась скорби в связи с расколом православных в Османской империи. Константинопольская патриархия являлась опорой российского влияния, отрекаться от нее не хотелось, митрополит Филарет держал ее сторону, многие греки, состоявшие на дипломатической службе, тоже. Попытки воздействовать на высшее греческое духовенство, побудить его к уступкам, проваливались. Занявший в 1864 году должность посланника при султанском дворе генерал Н. П. Игнатьев твердо встал на защиту болгар. A. M. Горчаков был убежден: славянский элемент – самая солидная база российского влияния. Претерпела изменение и позиция Высокой Порты в связи с восстанием на острове Крит (см. ниже). Странный дуэт, российский посланник и великий везир Али-паша, пытался примирить ссорившихся. Болгарские радикалы еще больше обострили ситуацию, направив султану прошение, в котором одобрили свирепые расправы над критскими повстанцами. Предельная уступка со стороны патриархии заключалась в согласии на образование болгарской церкви лишь на территории к северу от Балканского хребта, так что большая часть болгарских прихожан оставалась под ее церковной властью, что их, естественно, удовлетворить не могло.

Наконец в феврале 1870 года султан Абдул Азиз издал ферман об образовании болгарского экзархата. Впервые в османском официальном документе болгары фигурировали под своим подлинным именем. Это была великая победа народного дела. Игнатьев торжествовал: наконец-то признана их национальность, до того лишенная политических прав. Из 45 вошедших в экзархат епархий 30 являлись болгарскими, а в 15 население было смешанным. Последовал протест с сербской стороны, Игнатьеву удалось предотвратить перерастание его в серьезный конфликт.

Константинопольская патриархия своих позиций не сдавала, «все наши старания не смогли свернуть греческое духовенство с избранного пути», – печалился Игнатьев^[612]. Примкнувшие к экзархату болгары были объявлены схизматиками. Впечатления это не произвело ни на них, ни на синод Русской православной церкви. Начался отсчет новой эпохи в жизни болгарского народа.

* * *

1866 год. Прошло десять лет после Крымской войны, пришла пора подводить их итоги. Неприятельская коалиция развалилась, можно сказать, не отходя от стола мирной конференции, чуть позже ее участники передрались между собой. Еще в 1857 году коварный кайзер Франц Иосиф напросился на свидание с Александром II, благоразумно не взяв с собой канцлера К. Ф. Буоля, – с кем с кем, а уж с «канальей» и «мерзавцем», по терминологии царя Николая, русские разговаривать бы не стали. Молодой Габсбург заговорил было о возрождении прежней дружбы на испытанных охранительных началах, ничто ведь не разделяет стороны помимо «несчастного» восточного вопроса. Ему ответили, что для России оный вопрос значит больше, чем все прочие, вместе взятые. А в 1859 году Наполеон и сардинский премьер К. Б. Кавур избавили Франца Иосифа от забот по управлению Ломбардией, добившись ее передачи появившемуся Итальянскому королевству. В 1866 году Австрия была выдворена из Германского союза Пруссией, занятой объединением германских земель железом и кровью. Франция изолирована. Англия «замкнулась в своих эгоистических интересах».