Гордорон спокойно дошёл до своего трона и встал перед столами. Он взял кубок с красноватой жидкостью, стоявшей перед ним; то же сделали и все остальные гости: перед каждым из присутствовавших стоял подобный бокал. Вождь заговорил, голос его был многократно усилен:

– Приветствую всех, кто прибыл в мой замок, чтобы отпраздновать этот великий день! Добро пожаловать! Давайте же, чтобы начать наш праздник, осушим бокалы!

Вождь одним махом осушил своего кубок. Следом за ним то же сделали и гости. Красный напиток показался Тире слишком кислым, и, попробовав его на язык, она сначала даже хотела его выплюнуть, но, посмотрев на отца, всё же собралась с силами и с трудом сделала глоток. Больше к кубку она не прикасалась.

Вождь сел, то же сделали и все остальные. Обед был официально начат. Гости принялись за яства, параллельно с этим раздались и разговоры между соседями на различные темы, как политические, так и нет. Вскоре в зале приемов поднялся невыносимый гам. Конечно, общество было высшим и что ни на есть приличным, но цукердайская натура играла свою немаловажную роль. Гам, сначала бывший тихим и практически незаметным, постепенно становился всё громче и назойливее, пока люди не начали, наконец, разговаривать в полный голос, а некоторые и вообще старались перекричать своего соседа. Вино лилось рекой, официанты, легко сновавшие вдоль стола, едва успевали заменять на нём опустевшие тарелки. Торжественный приём превратился, по цукердайскому обычаю, в весёлую пирушку. Даже на лице Вождя Тира заметила проблески веселья и хорошего настроения.

Тира не ожидала такого необычного поворота событий, поэтому была удивлена установившейся атмосферой. За прошедшие полчаса она даже не притронулась к каким-либо напиткам и лишь немного поковыряла вилкой в крупном куске мяса, который заботливо положил в её тарелку отец, с любопытством наблюдая за окружавшими её людьми и Вождём, раздумывая, будет ли этот пир таким до самого конца приёма…

Внезапно Вождь встал с трона и поднял свой бокал. Это означало, что сейчас он будет произносить речь. Многие заметили это не сразу, и разговоры за столами все не утихали, а спустя где-то минуту Тира заметила на лице Вождя недовольство, он приподнял бокал ещё выше. Зал погрузился в полную тишину, даже самые общительные, заметив это раздраженное движение, со страхом замолчали на полуслове, и Вождь начал говорить. Голос его был серьёзен и монотонен, казалось, он вообще никак не менял интонацию и не подчеркивал никаких деталей:

– Ещё раз поприветствую всех, кто прибыл на этот приём. Я вижу, многие уже порядком выпили и довольны встречей, но, как можно заметить, моей речи в честь приёма так и не прозвучало, – Вождь сделал многозначительную паузу. Тира не поняла, что Гордорон хотел показать этим молчанием, но тишина в зале зазвенела, любой шорох стал выглядеть как нечто совершенно неприличное, она даже затаила дыхание…

– Так давайте же прославим нашу великую страну. Все вы – известные деятели, артисты, воины. Все вы способствовали усилению нашего великого государства и выходу его на первое место на Лирее. Небоскрёбы наших древних городов касаются облаков, а наша великая армия заставляет дрожать в страхе все страны. О мощи её свидетельствуют недавние войны, окончившиеся полной капитуляцией врага, упомяну лишь Войну за независимость Шарнерона или Операцию в Сирионе, позволившую практически убрать эту страну с мировой арены…

Вождь ещё долго перечислял многочисленные заслуги Цукердая, и они начали сливаться в голове Тиры в какую-то неясную кашу из торжества и величия. Причём говорил Вождь, как ни странно, совершенно не меняя интонацию, как будто читал с какой-то бумаги, не вдумываясь в то, что говорит. Тира слушала уже полусонно, и всем, чего она хотела сейчас, было то, чтобы эта речь поскорее закончилась. Да и пир стал совершенно неинтересен.

Однако торжественность речи начала возрастать, и Тира догадалась, что скоро она наконец-то закончится. Внезапно пересохло в горле и Тира обратила внимание, что многие гости к середине длинной речи продолжили аккуратно попивать содержимое своих бокалов. Она заметила неподалёку официанта, который держал поднос с бокалами, но при этом не отрывал взгляда от неё, и еле заметным жестом подозвала его. Юноша, гладко выбритый и безупречно одетый, сразу направился к ней обходя соседний стол. Он быстрым и ловким шагом пролетел мимо нескольких важных гостей и оказался рядом с Тирой.

Внезапно официант ни с того ни с сего потерял равновесие, подскользнувшись на ровном месте. Его чёрные аккуратные ботинки взвизгнули, и он, вместе с полным подносом, полетел прямо на Тиру.

Он с громким вздохом упал прямо перед девушкой. Поднос, полный стеклянной посуды, полетел прямо на неё, залив всё парадное платье. Бокалы разбились, разлетевшись множеством маленьких осколков и издав оглушительный звон. Руку кольнуло в нескольких местах и на запястье проступили капельки крови, девушка с ужасом вскрикнула.

Вокруг воцарилась гробовая тишина, даже Вождь прекратил говорить. Все взгляды зала были направлены на них. Тира испуганно оглядывалась, зажимая царапины от осколков ладонью.

Официант, шепча себе под нос всевозможные проклятья, попытался встать, но ноги вновь подвели его, и, выкрикнув не самое приятное слово, он вновь упал. Отец наблюдал за всем этим круглыми, как два больших блюдца, глазами и не мог вымолвить ни слова. Тира тяжело дышала.

Внезапно вновь раздался голос Вождя. Теперь он был гулким, и согласные отстукивали, словно удары молота. Он продолжил свою речь:

– … Цукердай достиг небывалых успехов, – Вождь спокойным шагом спустился с трона и направился к ним, – мы, как я уже говорил, обогнали в своей экономической и военной мощи все прочие государства Лирея, – Вождь медленно шёл вперёд, по направлению к Тире и нелепо растянувшемуся на полу официанту. Сердце девушки сжалось. Она замерла и не дышала. Гордорон Фернон продолжал:

– Но не из-за смелых и талантливых людей, хотя их роль тоже велика, – гости удивлённо переглянулись, но не осмеливались ничего сказать даже шёпотом, – Не из-за нашей привычки постоянно вести войны, – несколько генералов удивлённо приподняли бровь. Вождь тем временем оказался перед Тирой. Казалось, он возвышался над ней, и его тень падала на официанта, который, как и Тира, был объят страхом.

– Не нужно этого делать… – Тихо проговорил маг Ваелин Трин.

– И не из-за сотрудничества с другими, такими как нерфертцы. А из-за чего же? Как ты думаешь, Ваелин?

Тира видела, как нерфертец задрожал. Он не знал, что ответить. Вождь усмехнулся ему в лицо:

– У нас нет слабых, – он вынул из кобуры пистолет. Душа Тиры ушла в пятки. Она услышала, как официант, лежащий у её ног, прошептал:

– Пощадите…

Но Вождь непреклонно продолжал:

– Так как мы от них избавляемся.

Раздался одиночный выстрел. Официант лежал бездыханный, с простреленной головой. Кровь лилась из страшной раны, образуя на кристально чистом полу большое багровое пятно. Белая скатерть стола рядом с Гордороном покрылась красными пятнами от брызг. Некоторые гости, особенно женщины, с выражением ужаса на лицах, отвернулись. Тира дрожала и смотрела на Вождя. Гордорон Фернон не торопясь убрал оружие, взял полный бокал, который, волей случая, стоял на столе рядом с ним, и поднял над головой:

– Так выпьем же за Цукердай!

Слова Вождя, сопровождаемые гулким эхом, разнеслись по залу. Все, затаив дыхание, смотрели на Гордорона.

И вдруг гробовая тишина вокруг взорвалась радостным гамом и звоном. Гости разом осушили свои бокалы. Тира сидела, ошеломлённая, переводя взгляд от Гордорона, который самодовольно смотрел на ликование зала, иногда чуть кивая кому-то в приветствии, на истекающее кровью тело официанта…