Церковная архитектура в Бразилии была гораздо более пышной, чем гражданская, но уступала, как правило, монументальным и ошеломляюще богатым католическим храмам Испанской Америки. Как и в испанских городах, над сооружением и украшением церковных зданий в Бразилии работали местные мастера — индейцы, мулаты, метисы. Они также по-своему воспринимали европейские образцы архитектуры, оформления интерьера и создавали произведения национальные, бразильские, порой весьма далекие по стилю от чуждых им заморских канонов. Так, характерными чертами декоративной живописи были подделка под резьбу или имитация деревянных кессонов перекрытий росписями потолков, что можно видеть, например, в церкви Носса Сеньора ду Росариу в Эмбу (штат Сан-Паулу). В старейших городах Бразилии, прежде всего на северо-востоке, большое распространение получила португальская традиция украшения парадных фасадов зданий и их интерьеров расписными изразцами, так называемыми «азулежус». Иногда из изразцов — как, например, в церкви монастыря Сан Франсиску в Олинде — составлялись целые композиции на религиозные темы{211}.
Подлинной основой колониального хозяйства и колониального господства португальцев Бразилии в первые два века ее освоения европейцами была сеть укрепленных поместий — так называемые «каза гранди», с обязательной церковью и комплексом хозяйственных построек и жилищ рабов, окружавшиеся крепкими стенами, способными противостоять нападению неприятеля, выдержать осаду. Хозяевами каза гранди были обычно креолы-землевладельцы, иногда ими становились капитаны отрядов бандейрантов, захватившие земли индейцев, а их самих обратившие в рабство. Юридически эти фазендейру были лишь держателями земель короны, в пользу которой они выполняли ряд повинностей вассального характера: уплата церковной и королевской десятины, обязанность состоять самим и выставлять вооруженные отряды для ополчения на случай войны и т. д. Такого рода земельные держания вначале были пожизненными (как бенефиции в феодальной Европе), но постепенно превратились в наследственные. По выражению Фр. Моро, фазендейру был в своем имении «первый господин после бога и, верша закон в своей семье, имел своих подданных и рабов. Как у паши, у него был гарем; он распоряжался жизнью и смертью своих подданных. У фазендейру был свой священник, своя церковь, свое кладбище, свои солдаты — вооруженные метисы, охранявшие его особу»{212}. Эти вооруженные отряды, полностью подчиненные фазендейру, в первые два века колонизации Бразилии и составляли, в сущности, основную вооруженную силу колонизаторов. Порой весьма многочисленные и хорошо вооруженные, они существовали совершенно официально как местное ополчение («милисиас»), командирами в них были фазендейру. Ополчение это рассматривалось прежде всего как полицейская сила для удержания в повиновении массы черных рабов и индейцев, оно использовалось для подавления восстаний индейцев, а также для защиты от внешнего нападения. Именно такие милисиас и были направлены против государства Палмарис.
Фазендейру, обладая экономическим могуществом в колонии, имели уже в первые века колонизации и немалый политический вес. Это нашло отражение в выборных органах местного управления («камерас»), осуществлявших функции местной законодательной и исполнительной власти примерно до середины XVIII в. Камерас отстаивали интересы фазендейру и в значительной мере ограничивали власть королевской администрации вплоть до самого генерал-губернатора.
Так, по мнению Л. Ю. Слезкина, уже к концу XVI в. в колониальной Бразилии складываются социально-экономические отношения, в которых феодальные институты, принесенные португальскими колонизаторами, тесно переплетались с возникшим здесь на основе плантационного хозяйства институтом рабства. Что касается мелких землевладельцев, то их растущая зависимость от фазендейру «зачастую приближала их отношения, особенно в условиях существования в стране рабства, к отношениям раба и рабовладельца»{213}.
Однако португальские колонизаторы осваивали прежде всего побережье, официальные представители короны и предприниматели, по выражению летописца эпохи, «обгладывали берега»{214}. В середине XVII в. в Бразилии появилась другая энергичная сила колонизации — иезуиты. Первые шесть монахов этого ордена прибыли в страну в 1549 г. с эскадрой назначенного на вновь учрежденную должность генерал-губернатора колонии Томе ди Суза. Группу иезуитов возглавлял Мануэл да Нобрега (кстати, это было их первое появление в Новом Свете). Высадились они 29 марта, а уже 15 апреля Нобрега записал: «Брат Висенти Рижу объясняет детям (индейцев. — В. С.) христианское учение каждый день, он учит их также читать и писать»{215}. С этого момента иезуиты на 210 лет фактически монополизировали дело образования в Бразилии.
Надо сказать, что орден иезуитов пользовался особым покровительством прежде всего португальских королей. Именно в Португалии, в Коимбре, рядом со знаменитым университетом расположился иезуитский Королевский колледж искусств, выполнявший важную задачу подготовки миссионерских кадров ордена, которые рассылались в Азию, Африку и Америку. Корона оказывала этому колледжу щедрую поддержку{216}. Питомцы Королевского колледжа искусств в Коимбре в тогдашней Европе пользовались репутацией очень образованных людей. Программа, установленная самим основателем ордена Игнасио Лойолой, предусматривала изучение латинского, греческого и европейских языков, грамматики, риторики, поэтики и истории, а также так называемого «третьего курса», включавшего в себя собственно «искусства» — естественные науки, философию, метафизику, этику, математику. Это не уступало курсу наук, изучавшихся тогда в лучших университетах Европы{217}. Кроме того, в условиях жесточайшей дисциплины иезуитские школяры в Коимбре обучались особо изощренным методам пропаганды католического христианского учения и обращения в «истинную веру». Владением этими методами, несомненно, объясняются быстрые успехи иезуитских миссионеров в деле обращения индейцев в христианство на огромных территориях Америки, о чем рассказывалось выше. Не были исключением и земли Бразилии. В начале же своей деятельности в этой стране Нобрега провел для вящего успеха «доктринации» эксперимент: выписал из Лиссабона группу детей-сирот, объединив их вместе с индейскими детьми в основанном им в Баии Колледже детей христовых{218}. Несмотря на немногочисленность прибывших в колонию иезуитов, в довольно короткое время они смогли создать здесь свою систему образования. По неполным официальным данным, относящимся к 1576 г., начальные школы (где, помимо закона божьего, обучали чтению, письму и счету) существовали в Порту-Сегуру, Ильеусе, Сан-Висенти, Сан-Паулу-ди-Пиратининга; в Рио-де-Жанейро, Пернамбуку и Баии были колледжи с начальными школами при них{219}. По-видимому, иезуиты испытывали нехватку педагогических кадров, поэтому генерал ордена советует готовить учителей-монахов на месте «в ожидании того, пока они будут подготовлены в Португалии, ибо они нужны повсюду»{220}. Уже в скором времени в Колледже ду Террейру в Баии были подготовлены «местри-эскола» (школьные учителя), посланные в Рио-де-Жанейро, Параибу, Пару.
На первых этапах колонизации задачи иезуитского ордена и королевской администрации объективно совпадали. Однако иезуиты имели собственные, далеко идущие замыслы, и шесть монахов, высадившиеся с кораблей Томе ди Сузы в 1549 г. «должны были стать зародышем для выполнения миссии ордена в будущем»{221}. Планы иезуитов в Америке были грандиозны. Они, как мы уже рассказывали, намеревались основать здесь огромную церковно-католическую державу и стать во главе ее. Именно так многие исследователи понимают их систематические и упорные усилия по овладению всей внутренней частью Южноамериканского материка, установление стратегической линии их миссионерских пунктов, протянувшейся от Уругвая и Парагвая до верховьев Амазонки и Ориноко. Эти миссии «представляли собой в совокупности огромный блок, части которого были органически связаны между собой. Иезуиты не преследовали цели, обычной для всех религиозных миссий, — проложить для европейских колонистов дорогу к туземному населению. В отличие от этого иезуиты всеми доступными им средствами, включая применение силы, отчаянно боролись за сохранение собственной гегемонии, пытаясь оттеснить светских соперников»{222}. Ядро такой «вселенской» иезуитской державы должно было располагаться где-то во внутренних районах Бразилии, а сами эти районы, будучи освоены миссиями ордена, составили бы ее значительную часть. Во всяком случае, центр иезуитской экспансии в глубь материка располагался в основанном миссионерами ордена городе Сан-Паулу-ди-Пиратининга{223}.
