Характеризуя французский колониальный режим управления, советский исследователь Л. М. Энтин пишет: «Полное отсутствие даже самых элементарных начал самоуправления, устранение коренного населения от решения даже чисто местных дел, централизация и бюрократизация колониального аппарата, построенного на началах строжайшей иерархии и комплектуемого в основном за счет чиновников — выходцев из метрополии, — таковы наиболее характерные черты колониального режима управления, созданного французским империализмом»{63}.
Вплоть до начала 30-х годов XX в. экономические взаимоотношения метрополии и империи регламентировались принципами так называемого «колониального пакта», сформулированными еще в XVII в. Кольбером. Эти принципы гласили: колонии должны продавать свои продукты исключительно метрополии, торговля между метрополией и колониями осуществляется под французским флагом, колонии обязаны всячески защищать продукцию из метрополии и не создавать у себя конкурентной промышленности.
Лучшие умы Франции долгое время не подвергали ни малейшему сомнению правомерность «колониального пакта». Шарль Луи Монтескье в знаменитом сочинении «О духе законов» писал: «Большая часть народов, живущих по берегам Африки, — дикари или варвары… У этих народов нет промышленности, нет ремесел, но есть изобилие драгоценных металлов, которые они получают непосредственно из рук природы; поэтому все цивилизованные народы могут выгодно торговать с ними. Они могут продавать им по весьма высоким ценам вещи, не имеющие никакой ценности»{64}.
На таких же позициях стояли Дидро и Д’Аламбер, предложившие лапидарную формулу: «Колонии были созданы метрополией и для метрополии».
Основные положения «колониального пакта» были закреплены в таможенном законе 1892 г., надежно защищавшем интересы промышленности и сельского хозяйства метрополии в колониях. Тем не менее к началу XX столетия экономические отношения между Францией и ее колониальной империей характеризовались парадоксальной ситуацией: с одной стороны, был совершенно очевиден огромный материальный потенциал колониальных владений Франции, представлявший неоценимое значение для ее экономики, а с другой — хозяйственно-экономические связи метрополии с колониями были крайне слабыми и неразвитыми. Так, в 1900–1909 гг. вывоз в колонии едва достигал 12 % от общего экспорта Франции, а ввоз из колоний не превышал 10 % французского импорта. По данным, приводимым министром колоний А. Сарро, Франция накануне первой мировой войны импортировала сырьевых продуктов на 6,5 млрд, фр., из которых только 700 млн. фр. приходилось на французские колонии{65}. Доля колоний во внешнеторговом обороте Франции в 1905 г. составляла всего 10 %. Незначительность этой доли становится особенно очевидной в сравнении с показателями британской колониальной империи: в те же самые годы товарооборот Англии с ее колониями достигал 40 % всей английской внешней торговли. И это при том, что природные ресурсы французских владений не уступали богатствам британских. Владения Франции располагали всем комплексом минерального сырья, необходимого для французской промышленности, — углем, фосфатами, медью, никелем и кобальтом, железом, цинком и свинцом, ртутью, золотом и серебром, многими другими ценнейшими ископаемыми. Колониальная же добывающая промышленность долгое время не получала соответствующего развития.
Причина подобного положения заключалась в особенностях развития французского капитализма, который В. И. Ленин характеризовал как ростовщический. Французский финансовый капитал предпочитал вкладывать средства не в сферу производства, а в область кредита и займов, предоставляемых иностранным государствам. Эта устойчивая тенденция сохранялась в некоторых своих чертах вплоть до середины XX в., определив в значительной степени экономическое отставание Франции от ее партнеров и ее неподготовленность к начавшейся в это время научно-технической революции.
Не занимаясь всерьез развитием производительных сил своих колоний, французский капитализм долгое время использовал их лишь как районы продовольственных культур. В колониалистском лексиконе французские владения делились на две основные группы — «поселенческие территории» (territoires de peuplement) и «эксплуатируемые колонии» (colonies d’exploitation). К первым относились владения с сухим климатом, сходным с европейским, что благоприятствовало иммиграции из метрополии, — Северная Африка, Мадагаскар, Новая Каледония. Ко вторым — колонии с неблагоприятными для европейцев условиями жизни (тропические и экваториальные владения). Если в первом случае осуществлялась массовая экспроприация земель европейскими латифундистами, создававшими на местах крупные поселения, то в другом — эксплуатация даров природы осуществлялась руками местной рабочей силы. Господствующее положение в колониях заняли торговые и банковские компании. Что касается промышленных, в том числе горнодобывающих, а также сельскохозяйственных предприятий, то их число и масштабы деятельности не шли ни в какое сравнение с торговыми. В 1920 г. во французских колониях действовало 431 предприятие, из которых 249 были торговыми, 129 — промышленными и лишь 53 — сельскохозяйственными. Жесткие рамки «колониального пакта» мешали экономическому развитию колоний; они не отвечали и интересам развивавшегося французского капитализма, все более остро нуждавшегося в сырье.
Первым толчком, стимулировавшим более интенсивное «освоение» Францией ее колониальных владений, явилась первая мировая война. «Великая война», как ее принято называть во Франции, потребовала от страны максимального напряжения сил и повлекла огромные людские и материальные затраты. В эти трудные для Франции годы колониальная империя оказала ей неоценимую помощь. Все экономические ресурсы французских колоний были поставлены на службу метрополии. «Наше сельское хозяйство, наши шахты и рудники сами по себе весьма непроизводительны, — констатировал М. Алэн, автор «Энциклопедии французских колоний», — зерно, мясо, самые ценные металлы были получены из наших далеких земель и оказали нам огромную помощь»{66}. Расширенные поставки сырья и продовольствия — рис и кукуруза из Индокитая, сахар с Антильских о-вов и Реюньона, мороженое мясо с Мадагаскара и Новой Каледонии, зерно, масло, скот, хлопок и кожа из Северной Африки, минеральное сырье из Тонкина и Новой Каледонии, графит с Мадагаскара — таков экономический вклад французских колоний в победу. За годы войны Франция получила из своих заморских владений 5 млн. т различных товарных грузов. Финансовая помощь колоний метрополии (подписка на займы, пожертвования и т. д.) за 1915–1920 гг., по официальным данным министерства колоний Франции, оценивалась в 1 млрд. фр.
Но этим не ограничивалось участие колониальной империи в первой мировой войне. Колонии были важнейшим поставщиком «пушечного мяса» для французской армии: 600 тыс. солдат из колоний было призвано под знамена Французской республики и 200 тыс. человек с цветной кожей четыре долгих года трудились на французских военных объектах. К ноябрю 1918 г. в рядах действующей французской армии числился 121 батальон колониальных войск{67}. «Из них, — говорил в 1920 г. В. И. Ленин, — составлялись ударные группы, их бросали в самые опасные места, где пулеметы косили их, как траву»{68}.
Почетные для Франции условия Версальского мирного договора были оплачены жизнями свыше 75 тыс. темнокожих солдат, навсегда оставшихся на полях сражений Шампани, под стенами Вердена, на берегах Марны и Соммы. Кто знает, может быть на площади Этуаль у Триумфальной арки в Париже покоятся останки сенегальского стрелка или алжирского пехотинца?
В годы первой мировой войны буржуазная Франция в составе держав Согласия сумела не только сохранить свою колониальную империю от притязаний государств Тройственного союза, но и присовокупить к ней часть владений, принадлежавших прежде Германской и Османской империям[7].
Одним из уроков первой мировой войны для правящих кругов Третьей республики, несомненно, явилось повое осмысление значения колониальной империи для дальнейшего развития Франции. Обескровленная и ослабленная войной Франция в начале 20-х годов, по сути, впервые обращает серьезное внимание на свою колониальную империю. Этому способствовало также значительное сужение прежних рынков сбыта и сырья.
