Andante* (размеренно, не спеша, задумчиво).

Если прислушаться, то в музыке можно услышать рассказ. Мелодия говорит с тобой, рассказывает историю, которая затрагивает душу, дает ей раскрыться и расцвести.

Я перевернула страницу на пюпитре. Тонкие пальцы ловко перебирали клавиши фортепиано, а правая нога на мысленный счет то нажимала педаль, то отпускала ее, тем самым делая мелодию более певучей и растяжной.

— Что за новое произведение?

— Нашла вчера в интернете.

— Звучит не плохо. Но это не соната для консерватории.

— Пап, зато ее знают все в нашей школе. У Вероники она даже на звонке стоит.

— Слишком простовато, и нет ни одного пассажа. Это совсем не музыка Бетховена. Ты, кстати, помнишь, что нужно держать темп, не ускоряться в середине второй части?

— Да, пап. Ты мне это уже сто раз говорил.

— Скажу сто первый, если нужно. Куда ты все время торопишься? — Папа слегка коснулся губами моего виска в родительском поцелуе. Спорить бесполезно, поэтому я просто кивнула. Отец привык, что его дочь никогда не спорит.

Экзамен в консерваторию уже на днях. Я закрыла папку с листами, в которую всю ночь переписывала новое произведения, и достала старую нотную тетрадь.

— Соната Бетховена «Прощальная». Настало твое время.

Пальцы снова понеслись в уверенном «espressivo»* в ми-бемоль мажоре. (итал. выразительно)

Люблю переписывать ноты. Глазами читать мелодию, которая уже скоро окутает комнату тихим звучанием. Музыку нельзя передать словами. Она управляет, виртуозно заигрывает с нашими чувствами. Может подарить наслаждение, тревогу. Мы с легкостью узнаем мелодию грусти или страдания от безответной влюблённости.

Каждый день наполнен музыкой. Мелодии, как лепестки сирени, украшают мое маленькое дерево жизни. Придают ей красок, аромата. Если бы вы только знали, как пахнут ноты. Не сами ноты, а старые тетради с нотами. Желтые листы, немного потертые и пожелтевшие от времени, хранят в себе все великие произведения, дошедшие до наших времен. И я гордилась, что мне досталось одно из старых изданий моего учителя по музыки.

Сонату Бетховена очень недооценивают из-за безумного успеха его другой Сонаты — Лунной, которую композитор посвятил своей возлюбленной. Но с «Прощальной» у меня больше шансов поступить. В произведении много сложных технических моментов, где я могу продемонстрировать свои умения и талант.

Но Лунная соната всегда восхищала меня. История давно забытых дней прошла, а музыка раненого сердца до сих пор знакома каждому. Учитель говорит, что у меня абсолютный слух. Интересно, это благодаря ему я так безнадежно глубоко погружаюсь в музыку и слышу через нее мир? Вот подул легкий ветерок, кто-то нежно взял меня за руку и повел танцевать. Выглянуло летнее солнце и отразилось в реке, где дремлют кувшинки. Я улыбнулась, вернувшись обратно в реальный мир.

— Буду поздно. Оксана приготовит ужин, надеюсь увидеть тебя за столом вечером.

Ох, эти семейные традиции.

Как только папа вышел, я поставила обратно нотные листы. Кому, как не ему, знать, что я готова. Усердные репетиции изо дня в день на протяжении уже многих лет сделали из меня хорошую пианистку. Мои старанья точно не останутся незамеченным. Должна же я как-то развлекаться? И неужели мои ночные шалости были напрасны. Выводить карандашом ноты на нотном стане при свете лампы не так уж и полезно для зрения. Но оно того стоило.

Еще несколько дней назад я наткнулась на перфо́рманс исполнения саунтрека из «Готики 3» Кая Розенкранца и влюбилась. Не в него, конечно. В его произведение, которое уже не раз слышала на звонке мобильного телефона лучшей подружки. Но там был лишь отрывок самого надрывного момента, который я не могла оценить в полной мере до вчерашнего вечера.

Я закрыла глаза. Пальцы быстро запомнили движения, и уже по памяти нажимала то белые, то черные клавиши. От высоких нот трепетало сердце. Что-то таинственное, но такое глубокое, без чего нельзя представить свою жизнь, сладко погружало меня в себя. То, что мне еще незнакомо, не изведано моей душой, манило и заигрывало с моими чувствами и уносило в другой мир, где нет мыслей, только ощущения. Если добавить скрипку, то можно заплакать. Плачущий инструмент тревожит душу так легко, что сердце может разбиться от одних лишь звуков.

Мои мечтания прервал Коул. Мой лысый кот.

— Привет, пушистый.

Кот прошелся по клавишам, как клякса по чистой прописи.

— Я недавно тебя кормила. Еще хочешь? — Протяжное мяу и большие карие глаза убедили меня прервать занятие.

За последние полгода Коул сильно прибавил в весе. Его привинченная маленькая головка смешно смотрелась на фоне широкого таза с большим круглым пузом. Но это не делало его менее грациозным.

Кот опять мяукнул и беспардонно задел пюпитр хвостом. С него бесшумно слетели все листы и приземлились на пол у моих ног. Но кот вовремя понял, что натворил хаос, поэтому прыгнул ко мне на колени и замурлыкал.

— Коул, тебе тоже по душе больше Бетховен?

К ужину вся семья была в сборе. Папа, мачеха, я и Коул. Канадский сфинкс сразу по-хозяйски занял место в ногах, ожидая чего-нибудь вкусного. На его темно-графитовом тельце красовались светлые пятна, как крошки хлеба, разбросанные по темному полу. И он жался к моим махровым тапочкам, игнорируя кафель, который подогревался изнутри батареями.

— Я приготовила стейки средней прожарки, как ты любишь. И овощи для Эли, — Оксана суетилась у стола, накладывая еду.

— Давай помогу. Не поднимай тяжелую сковородку. Дочь, тебе еще положу?

Я кивнула. Не хочется спорить или обижать мачеху. Оксана старается. Уже год, как она законная жена папы. Он счастлив, сияет от радости. И забыл маму. В мои планы входило быстро поесть и уйти в свою комнату. Но тут папа завел беседу.

— Эль, у тебя на днях последний вступительный экзамен. Я знаю, как ты переживаешь, но ты много занималась, и я горжусь тобой. И мама бы тобой гордилась.

Всегда, когда папа говорит про маму при Оксане, мне становится неловко. Поэтому я опустила глаза в тарелку.

— Но ты уже совсем взрослая, почти совершеннолетняя. Впереди тебя ждет интересная и насыщенная жизнь.

Да, занятия в консерватории. Учеба, учеба, учеба.

— Мы с Оксаной хотим поделиться с тобой радостной новостью. — Папа нежно взял жену за руку. — Скоро у тебя появится братик.

Вилка с брокколи повисла в воздухе. Не могу сказать, что эта новость меня сильно удивила. Когда люди любят друг друга, у них появляются дети. Я это знаю. Но зачем меня во все это ввязывать. Как я должна изобразить радость, если я ее не чувствую. Нет, я рада, что папа счастлив, и никак не собираюсь препятствовать его семейной идиллии. Но мама. Я так скучаю по ней. И мне грустно, что он так просто забыл ее.

Моих сил хватило, чтобы натянуть милую улыбку. Такую, как если бы мне сообщили, что на завтрак будет манная каша.

— Поздравляю, — сухо выдавила я.

На мое везение, папа не отводил влюбленного взгляда от молодой женщины и наслаждался словами, которые только что произнес. Я тихонько встала из-за стола и ушла к себе в комнату, пока меня не заразили этой тошнотворной утопией. В глазах стояли слезы. Мой кот сообщник последовал за мной, не удостоив взглядом моих обидчиков.

— У меня будет брат.

— Да ладно! Круто! Поздравляю! — Визжала в трубку Вероника. — Мы будем гулять с коляской по парку? Нам дадут подержать эту кроху?

— Я не хочу никого держать.

— Ты что, не рада?

— Очень рада. Просто у меня же экзамен. Вот и нервничаю.

— Когда это ты нервничала из-за экзамена? Победительница всевозможных музыкальных конкурсов, лауреат, дебютант, Гран-при и прочие сложные штуки.

— Они староваты, заводить детей, — перебила я подругу.

— Не будь такой занудной, Эл. Ты бесишься, потому что потеряла роль главной любимицы папы. Эгоистка.