– Корм нормальный купи мне. А то об этих бродяжках заботишься, а я тут голодаю. И почему это я виноват? – ответил кот (а говорил с хозяйкой именно он). Судя по фигуре, он не голодал вообще ни разу в жизни.

– Ешь мышей! – отрезала бабка, накладывая себе из чугунка полную миску запечённых в сметане грызунов. – Кто ещё виноват, если не ты. Мне матушка задание дала – извести добра молодца, а я по пути замешкалась, тебя подбираючи, он и прошёл мимо нашего частокола. С тех пор я кошатница. Все Бабы Яги как Бабы Яги, а я «кошачья бабушка». Узкоспециализированная.

– Зато их не видать и не слыхать, а ты до сих пор небо коптишь, – возразил кот. – Уж сколько веков. Имеешь приличную квартиру, могла бы и ремонт сделать, кстати. Ноутбук она купила, интернет провела, а спит на печи! Хоть бы мебелью приличной обзавелась, что ли…

– Не твоё кошачье дело! Мне нравится так. Прогреет твой ортопедический матрас мои старые косточки? То-то и оно, что нет, – отмахнулась бабка, доела своё кушанье и засобиралась на улицу.

– Куда тебя несёт опять? – пробурчал кот, принявшийся-таки за печёных мышей.

– На работу. Сам знаешь – лучше всего всё делать самой. Пристроенных проверила, очереди за новенькими.

– Корм купи мне! – заорал кот в надежде докричаться до хозяйки, но та уже перенеслась за пределы квартиры номер 13, расположенной в простой панельной многоэтажке в одном из спальных районов Нижнего Новгорода.

Солнце наконец-то поднялось, и его лучи лизнули одну хрущёвку, другую… Ободрав себе язык, дневное светило спряталось за огромную снеговую тучу – досыпать. Оно, может, и неплохо, чтобы с неба одеялко упало: на улице стоял мороз, щипавший не за нос даже, а за всё лицо целиком. «Как в старые добрые времена», – пробормотала бабка. Для её подопечных самое тяжёлое время. Как будто в ответ на её мысли из подвала высунулась небольшая серая голова и послышался жалобный мяв.

Бабка осмотрелась и, никого поблизости не увидев, принялась хлопать себя по бокам. И чем больше она хлопала, тем больше молодела. Превратившись таким образом в ничем не примечательную школьницу лет десяти-одиннадцати, «кошачья бабушка» поманила к себе котика и принялась его гладить. Он замурлыкал, и с каждой минутой ему становилось всё теплее. Но это была временная мера, конечно. Уже через пару минут из-за угла дома вынырнула женщина, везущая перед собой санки с мальчиком лет трёх. «Мать, судя по запаху – прямиком из поликлиники», – быстро прикинула волшебница и обратилась к прохожей с просьбой котика приютить.

– А сама что не возьмёшь? – не слишком-то дружелюбно откликнулась женщина. Вид у неё был усталый, глаза какие-то пустые, уголки губ опущены…

«Тааак, проблемы с мужем», – моментально определила «школьница» и веско произнесла:

– У нас есть уже кот, он никого не примет, забьёт. Возьмите его, тётенька. Коты в дом радость приносят. И семейную гармонию. Правда-правда.

Тут и малыш на санках присоединился: «Мама, мама, давай возьмём кису! Он холёсий!» Вздохнув, женщина кивнула и протянула руки за пушистым комочком. «Вот и пристроила. А ей пусть будет счастье. И мальцу», – проговорила про себя бабка, всё ещё находившаяся «в образе», когда они скрылись в подъезде. Потом прислушалась, подпрыгнула – и исчезла.

Оказалась она в подъезде на другом конце города, где плакал (иного слова и не подберёшь!), сидя в коробке, одинокий котёнок. Чёрный, с белым «галстучком». Видно, кто-то оставил ему еду, но долго малыш тут не протянет. «Чтоб тебя скрутило, гадюка!» – прошептала бабка, снова ставшая собой, мысленно обращаясь к бывшей хозяйке котёнка. На кухне двухкомнатной квартиры в соседнем подъезде схватилась за поясницу пенсионерка, которая как раз думала, как она удачно избавилась от чертёнка, которого принесла её кошка. Остальных двух давно раздала, а этого не брал никто. Примета, мол, плохая. А она не нанималась кормить тут ораву хвостатых! Авось, кому и сгодится. Но боль в пояснице, согнувшая пенсионерку буквой Г, заставила её позабыть обо всём.

Тем временем «кошачья бабушка» прикидывала, как бы найти дом новому подопечному. На улице такие морозы, что он и до ночи может не дожить. Даже в подъезде до костей продирает. Бабка принялась «сканировать» квартиры, вычисляя добрых людей. Не так-то это просто. Иной, может, и кажется добрым, да на душе у него черно, а другой вроде и зол, да только снаружи. «Кажись, есть!» – хмыкнула в конце концов волшебница, подхватила котёнка и начала подниматься на девятый этаж.

Лестница давалась ей нелегко, но иногда надо поразмяться, не всё же на печи лежать да (как это там называется?) те-ле-пор-ти-ро-вать-ся. «Вот и добрались, чернявенький!» – констатировала бабка и начала давать котёнку инструкции на его языке. При этом она невольно морщилась, в который раз думая, что говорит на кошачьем с чудовищным человеческим акцентом. Но что уж поделаешь, в инязе такому не учат. Да и за студенческую скамью ей поздновато.

Удостоверившись, что чёрный котёнок всё понял, бабка спустилась на один пролёт и начала прислушиваться. Вскоре, как бы в ответ на мяуканье, одна из дверей отворилась и удивлённый, немного хриплый мужской голос произнёс: «А ты тут откуда, малыш? Замёрз, небось? Давай ко мне за компанию. Будем с тобой отчаянными холостяками!» Старушка хмыкнула себе под нос: «Найдёшь ты своё счастье, как пить дать найдёшь. И дети твои будущие с этим котом ох как играть будут! А привычку свою окаянную, из-за которой бобылём живёшь, забудешь прямо с сегодняшнего дня».

Третий пункт назначения – квартира на Ильинке, в центре города, в которой неприкаянно шатается из угла в угол взрослая уже трёхцветная кошка. Котят бабке было жалко, но её – ещё жальче. Никак не может понять хвостатая, почему в её доме чужие люди, а хозяйки вот уже две недели нет. И кормушка полная у кошки – нет аппетита, кусок в горло не лезет, даже самый вкусный. Эти непонятно откуда взявшиеся люди посматривают на неё: решают, как с этой «живностью» быть.

Мужчина и женщина уже покачивают головами, отводят глаза. И только девушка лет восемнадцати, по всей видимости, дочка их, чуть не плачет. «Кошачья бабушка», наблюдавшая минут пять эту мизансцену сквозь окно, благо квартира-то на первом этаже бывшего купеческого дома, сразу поняла, что без неё тут не обойтись, щёлкнула пальцами – и превратилась в благообразную старушку. Уже через минуту она говорила открывшему на её стук мужчине, что она-де старинная приятельница его матери и сожалеет о его утрате. А пришла она проследить, чтобы сбылась последняя воля покойной.

– Степанна горячее всего Муську свою любила. Вы-то вон где, а кошка всегда рядом была. Перед самой больницей говорила она мне, что в случае чего Муську родственники должны забрать. Пусть живёт у того, кому глянется, – плела словесные кружева бабка, знавшая уже всю нужную информацию. Были кое-какие преимущества и у неё, «узкоспециализированной» волшебницы.

– Оно, конечно, так. Только куда я её возьму? Возись ещё с ней! Может, бабка, сама и возьмёшь? – сказал мужчина. Старушка отговорилась аллергией.

Вообще же, услышав ответ «безутешного сына», бабка злорадно подумала, как сильно он «обрадуется», когда узнает, что квартиру его мать оставила не ему с женой, а своей внучке – их дочери. Вернее, хотела оставить, а завещание-то не успела написать. Но это дело поправимое. Завтра же им позвонит нотариус, внезапно обнаруживший это самое завещание в своих бумагах. И будет этот юридических формальностей мастер на все сто процентов уверен, что сам и составлял документ. А второй экземпляр в этой вот квартире и найдётся – в коробке с важными бумагами.

– Мама, ну хоть ты скажи! Кошка-то уже немолодая, куда же её? Бабушка её так любила! Вы не знаете, редко здесь бывали, а я-то часто здесь гостила, я знаю, – произнесла с мольбой девушка. Набежавшие слезы бриллиантами сверкали в голубых глазах.

– Мне некогда с этой блохастой возиться! В приют сдадим, если ты так за неё переживаешь. Она, поди, хворая, вон – не ест ничего. Только хлопот с больной кошкой мне и не хватает, – отмахнулась мать.