Это противостояние с самого начало было неравным. В отличие от мужчин, Рэйара с каждым часом теряла силы. Она уже не могла плавать, и без того уставшие после веселой ночи под полной луной конечности сводило. Женщина подумывала просто лечь на воду, однако опасалась, что может уснуть и не заметить, как ее отнесет к берегу и врагам. Периодически она собирала всю свою храбрость и силу воли и выходила туда, где вода едва доставала ей до груди. Твари не могли добросить до нее свои путы, зато полукровка вставала, выпрямлялась и немного разминалась. Это мало походило на полноценный набор сил, но ей и правда становилось легче. Ненадолго.

В какой-то момент Рэ поняла, что и это больше не помогает. Она продолжала мерзнуть, лицо и вовсе перестало слушаться, пальцы на ногах почти не сгибались. Нужно было хоть что-то сделать, чтобы окончательно не закоченеть. Тогда перевертыш решилась на риск и подошла ближе к берегу. Она продолжала идти до тех пор, пока не поняла, что теперь может сесть на дно и при этом держать голову над водой. У берега было немного теплее, а это положение позволяло двигаться, ерзать, ползать и всячески разминать все части тела, тем самым немного согреваясь. Существа продолжали стоять, как и прежде, не шевелясь. Они упрямо ждали, когда же жертва самостоятельно выйдет.

Перевертыш с каждой четвертью часа все отчетливее понимала, что существа пугали ее уже не столь сильно, как необходимость продолжать сидеть в озере. Ноги и руки, как бы она ни старалась терпеть, толком не подчинялись, кожа сморщилась и посинела, нос не улавливал уже ничего, кроме смрада, исходящего от врагов, зубы перестали стучать, так как челюсти то и дело сводила судорога. Глаза женщины слезились и болели от постоянного попадания воды и особенно из-за мелких кусочков водорослей и песка. Сидеть было невыносимо холодно, а бесконечно двигаться не хватало сил. Усталость давила на плечи, голова едва соображала. Хотелось то ли сдаться, то ли погрузиться в воду целиком и утонуть.

Быть может, если перевертыш сразу, как появились тени, узнала, как их отогнать, выбралась на берег и побежала, то смогла бы спастись. Быть может, если бы она побежала тогда, когда тени отшатнулись… Когда еще она могла. Когда у нее был шанс. У женщины было время, пока стоял день, светило солнце и недруги были слабее и меньше. Была надежда и было желание. Тогда, но не теперь.

Луна убывала, и вместе с ней убывала и сила Рэйары – перевертыши сразу после полнолуния чувствовали некоторую опустошенность и слабость. Разумеется, они могли постоять за себя и по-прежнему славились силой и остротой обоняния и зрения, однако, это не могло сравниться с их возможностями во время растущей луны. Что полукровку, что ее братьев по несчастью, из грязных перевертышей, полнолуние очень истощало.

Вода ненавязчиво и медленно подталкивала Рэ к берегу. В любое другое время она не обратила бы внимания на тычки в спину, в этот же день они ощущались как болезненные. Смердящие как кучи перегноя тени продолжали приближаться, а женщина даже не сопротивлялась. Вода, которая раньше доставала до шеи, после – до груди, теперь едва покрывала живот. Мужчины и сами двинулись навстречу жертве, удавка снова обхватила шею Рэйары.

Жертву тащили к берегу, а руки, уставшие от долгих часов плаванья, даже не поднимались чтобы нащупать веревку и попытаться ее снять. Зловонное дыхание врагов ненадолго отрезвило перевертыша, когда один из них навис над ней. В тщетной попытке защититься женщина едва сумела вскинуть руки и закрыть ими голову.

Одновременно с прикосновением существа холод и страх пронзили душу Рэйары. Смерть уже готовилась принять женщину в свои объятия – она стояла рядом и протягивала руки. Глаза Рэ не видели ничего, кроме темноты, абсолютной, бесконечной, всепоглощающей, мрачной. Безысходность – вот, что наполняло всю сущность перевертыша.

Где-то вдалеке, словно явившийся из другого мира, послышался знакомый голос:

– Сгиньте, слуги смерти и муки!

Рэйара открыла глаза и увидела над собой белое полотно шатра. На тонких нитях с перемычек под потолком свисали пучки трав, в воздухе пахло маслами, которые обычно использовал Алорэ, чтобы провести обряд для скорейшего выздоровления, а на полу поставили маленькую жаровню и тепло от углей прогревало помещение.

Полукровка снова была среди своих – она поняла это сразу, еще до того, как в нос ударили знакомые запахи. Где-то недалеко женщина чуяла Эйэ, она могла бы узнать его из сотни, из тысяч похожих на него огненных заклинателей. Он находился не в помещении, где-то за ним, но и в шатре его запах был силен. Там же стоял душок Таэля, и… О, быть не может! Остальные братья присоединились к ним!

Перевертыш попыталась приподняться на локтях, но руки не просто не слушались, они болели настолько, что любое движение и даже небольшое изменение положения незамедлительно отзывалось резью и жжением. Однажды, еще в беззаботном детстве она уже столкнулась с подобным, после того как весело поплескалась в реке с утра до самого позднего вечера, пока отец не вытащил ее из воды за шкирку. Несколько дней дочь вожака страдала от ноющих мышц. После этого она почти год отказывалась плавать и всячески избегала нахождения в воде дольше, чем требовалось для мытья или выполнения поручений. После, как обычно и бывает, воспоминания понемногу поблекли, притупились, со временем и вовсе позабылись. Тогда полукровка снова полюбила проводить время на речках и в озерах.

Рэйара постоянно развивала свое тело и никогда бы не подумала, что когда-нибудь сумеет довести себя до подобного состояния. Страх все еще трепыхался в ее душе, подобно умирающей птице, едва касаясь разума. Теперь женщиной куда более владели обида и стыд. Тот голос на берегу, когда существа склонились над ней, был не просто знакомым, он был родным. Тот голос принадлежал Эйэ, а значит, мужчина явился на помощь. Заклинатель в очередной раз спасал ей жизнь.

– Эйэ!

Голос женщины звучал хрипло, горло саднило, безумно хотелось пить. Рэйара чувствовала, что мужчина недалеко и надеялась, что он услышит. Отдышавшись, несколько раз сглотнув слюну и восстановив дыхание, она снова крикнула:

–Эйэ! Эйэ!

Волшебник вбежал в шатер. Мужчина был необычайно взволнован – таким Рэ не видела его почти никогда. Первым же движением он вскинул руку для того, чтобы незамедлительно атаковать врагов, которые посмели явиться к пострадавшей.

– Все хорошо, здесь никого нет, – попыталась успокоить предводителя Рэйара. Заклинатель предпочел убедиться в безопасности самостоятельно, и даже заглянул за кусок ткани, который отгораживал одну половину помещения от другой и в шутку именовался «тряпичной стеной». Лишь после он, наконец, подошел к сестре.

– Со мной все хорошо, – повторила девушка, – Они вернулись?

– Как ты себя чувствуешь? – ответил вопросом на вопрос Эйэ.

– Лучше. Только очень хочется пить. Они вернулись, Эйэ?

Свэт молча взял со стола деревянный кубок с чем-то ароматным, пахнущим травами, и помог Рэ осушить его. Столь же безмолвно он наполнил еще один из деревянного кувшина, горлышко которого было до этого заткнуто плотно скомканной льняной тряпкой. Мужчина потрогал лоб Рэ и уже хотел, ничего не говоря, уйти, чтобы оставить сестру отсыпаться. Рэйара попыталась поймать предводителя за кисть, но только царапнула по коже.

Царапины чистокровных перевертышей считались хоть сколько-то опасными лишь четыре дня до полной луны и четыре дня после, а полукровки и вовсе не могли никого заразить. В ином случае женщина бы опасалась касаться братьев. Она даже не хотела представлять себе, насколько одинокой бы тогда себя ощущала.

Эйэ не отстранялся, он остановился, и его рука повисла вдоль тела. Полукровка взяла его ладонь, мужчина не сопротивлялся. На пару мгновений женщина переплела свои пальцы с длинными и тонкими пальцами заклинателя, который присел на край тюка, сооруженного из тряпок и шерсти, которую умели создавать Фэйэн с Алорэ, видоизменяя траву. Он сразу же забрал свою руку и положил ее на колени.