— Будешь… — голос Адиля полон страшного обещания, — будешь… Пока со мной, будешь одеваться так, чтоб чужие мужчины тебя не имели глазами! И не трогали руками!

Вот это заявочки! То есть, вчера мы ничего не поняли? Он до сих пор считает меня своей?

— А ты с чего решил, что я с тобой? А? Ты мне такой же чужой, как и все вокруг!

Последняя фраза отчего-то вызывает ком в горле, но я успешно его сглатываю. Вот еще, плакать… Вчера поплакала, и хватит.

Адиль качает головой, шагает еще ближе, вынуждая отступить и упереться задницей в туалетный столик у зеркала. И вот сейчас я начинаю чувствовать опасность. Он слишком зол. И слишком бешено горят глаза… И мне это… Нравится?

Лэй, да что ты за извращенка такая? Это не может нравиться! Он женат, Лэй! У него дети! Трое! Боже!

— Ты — со мной! Моя! Поняла?

Мне надо разозлиться… Срочно. Он говорит жуткие в своей ограниченности вещи… Мне надо это прекратить!

— Да иди к чертям, шовинист махровый! Я буду одеваться так, как хочу, гулять с тем, с кем хочу, ты мне не муж! Иди женой командуй! Или этой девкой, которую притащил! — все же слезы в голосе звучат.

Это больно же, черт! Почему так больно?

— Я буду командовать теми, кем пожелаю, поняла? — он останавливается буквально в полуметре, и жестко приказывает, —  сюда иди!

— Нет! — на истерике уже кричу я, сцепляя пальцы на кромке туалетного столика. Чтоб остановить себя и не выполнить приказание.

— Да! — тяжело роняет он, выбрасывает вперед руку и резко тянет меня на себя.

Я не успеваю ничего сделать, только охнуть, когда жесткая лапа пережимает горло, с отчетливым намеком. Подчиняйся, или будет плохо…

Но мне и без того плохо…

Адиль держит так крепко, и сейчас он рядом, меня окутывает его запах, и это полное фиаско…

Его взгляд, полный жажды, ярости, желания, его жесткие пальцы на горле, его ладонь под юбкой… Боже… Я погибаю. Я не могу сопротивляться. Очень хочу, правда! Но не могу.

Потому что все внутри горит, и даже внешние обстоятельства больше не имеют силы надо мной.

Он грубо сдвигает белье, размазывает по промежности влагу, не отводя от меня своего безумного взгляда, скалится довольно:

— Мокрая, да? Для кого? Для него?

— Не для тебя же… — удается мне в очередной раз солгать.

Но Адиль распознает мое вранье, смеется страшно и весело:

— Какая дерзкая… Моя дерзкая кошка…

— Не твоя…

Что он вытворяет там, внизу, своими пальцами? Куда от этого деться?

Выгибаюсь, пытаясь соскользнуть с его руки, но Адиль даже не замечает: смотрит на меня, держит за горло, ритмично трахая пальцами, доводя до безумия, до неконтролируемой дрожи.

— Моя, поняла? Пока я не решу, моя будешь!

— Нет… — это во мне остатки гордости еще не растворились, еще пытаются спастись, — нет… У тебя жена… Дети… Нет…

— Это неважно, — рычит он, — это разные вещи…

— Нет, нет…

— Да, жамали, да… Ты думала, все так просто? Просто провела со мной ночь, просто нашла другого? Нет. Не будет такого. Забудь про других! Я тебе дал время подумать. Привыкнуть.

— Я… Никогда… Не… Привыкну… — у меня подгибаются ноги, голова летит, глаза закатываются от предвкушения кайфа, потому что близко… так близко… Приучил меня, гад… Приручил… Мне дико, до боли страшно сейчас. И так же дико, тоже до боли, хорошо… Как так бывает? Разве это правильно? Нет! Конечно,  нет! — Нет…

— Привыкнешь, — обещает он, в одно движение раздвигая мне ноги шире, дергая молнию на брюках и вонзаясь в мое, готовое к этому давным давно,  тело.

И я только ахаю несдержанно, ощущая его в себе. Полностью. До конца. И боже… Как я этого хотела! Как хотела! Меня бьет дрожью от первого же толчка, уносит куда-то за край реальности, жуткой, жуткой реальности, где больше нет меня. Есть только покорная, послушная этому зверю дурочка, не умеющая обуздать себя и дать нормальный отпор  жестокости. Абьюзу.

Адиль рычит низко и вибрирующе, двигаясь во мне быстро и жестко, кусает в шею совершенно не жалея, диким, собственническим укусом, от которого я окончательно дурею, обхватываю его и погружаюсь в свое, наше общее на двоих, безумие…

Это так остро, так бешено, так гибельно для меня! И так сладко.

Теперь я начинаю понимать наркоманов. Это тебя убивает, ты точно знаешь, что убьет… Но отказаться не в состоянии.

Как же так? Как же я так? Я же просто играла… Просто играла…

— Нет, Нэй, я не останусь…

— Но Лэй, тебе же не засчитают практику…

— И пусть. Я все равно не планирую в айти сфере работать, сама знаешь, мама зовет в свой центр…

— Лэй, но…

— Нэй, прости меня…

Я торопливо обнимаю подругу и, быстро отвернувшись, иду по коридору прочь. У меня впереди вокзал, Стокгольм, мамин дом. Другая жизнь, где не будет места безумию. Я не буду вспоминать себя, униженную, слабую… И счастливую.

Это неправильное счастье. Разрушительное.

На работе я уже все документы забрала, теперь только миновать турникет охраны… И свобода!

Адиль думает,  что я смирилась. Он все для этого сделал…

Усмехнувшись печально, вспоминаю проведенные вместе сутки.

Он ведь, похоже, учел ошибки, потому что не просто трахал, но и разговаривал… И обещал… Ох, это красивое восточное велеречие! Я узнала много нового о себе, о том, насколько ему со мной хорошо, и что все у меня будет. Вообще все. Нет нужды работать, нет нужды о чем-то беспокоиться. Наши дети будут обеспечены всем, обласканы… Если я хоть немного понимаю, это было предложение руки и сердца… На восточный манер. То есть, мне практически предложили стать женой. Второй. Любимой.

Когда я горько смеялась в ответ на шикарные, наверно, для кого-то другого предложения, Адиль хмурился и применял беспроигрышное средство: трахал так, что тело плавилось и превращалось в счастливо булькающий горячий пудинг.

Я не отказывала, подчиняясь, позволяя делать с собой все, что ему хотелось. Все, что нам хотелось… Удивительно, насколько совместимы могут быть в постели совершенно несовместимые в жизни люди.

Это тоже урок мне. Жестокий урок.

Раньше я как-то не задумывалась об этом, играла, жила легко и весело… И вот… Доигралась.

Утром в понедельник Адиль, так и не получив от меня какого-либо четкого ответа, хмуро отвез на работу.

И приказал не уезжать потом никуда, потому что сам приедет и заберет.

Из этих слов я сделала вывод, что сегодня его в компании не будет… И еще один вывод, совершенно неутешительный для себя, учитывая, с какой готовностью все внутри затрепетало от его быстрого горячего поцелуя и обещающего взгляда.

Вышла, добралась до кофейного аппарата и выпила конскую дозу кофе. А потом колой заполировала.

В мозгу моментально настало прояснение, и я принялась действовать. Забрала документы из эйчар-департамента, благо, при стажировке не требовалось отрабатывать по контракту, попрощалась с непривычно просветленной Нэй, пообещав связаться с ней, как только доеду. Она пыталась спросить про Адиля, но я только головой покачала. Потом. Все потом, когда смогу сама осознать произошедшее.

Мне было страшновато оставлять подругу одну в такой момент, но она не просила помощи и выглядела спокойной, да и вообще, Нэй — боец, не то, что я, так что я была за нее в этом плане спокойна. А если понадобится, мы с мамой всегда придем на помощь… Обязательно.

Но вот сейчас я ощущала в себе дикую потребность скрыться. Просто побыть наедине с собой, разобраться в том, кто же я на самом деле.

Это так странно, дожить до стольких лет и думать, что знаешь себя, а потом за одну неделю понять, что вообще не знаешь, не имеешь ни малейшего представления, кто этот человек, что смотрит на тебя из зеркала по утрам.

Это пугает.

И, если я останусь здесь, в доступности для Адиля, то так и не разберусь. Он не позволит просто.

Он делает все для того, чтоб сделать меня такой, какой хочется ему. Такой, какой я была, когда играла.