— Лепешку ему итальянскую по телефону, — фыркнул Женька, разламывая пополам бутерброд. — На, лопай. Ишь, по телефону… Мечтатель ты, батенька. Не иначе, фантастики перечитал. — Откусив половину от своей половины, Джексон прожевал, а потом горько вздохнул: — Тобик, скотина, опять, небось, кучу наклал, а Лялька мне снова шею намылит. Я покивал, для приличия, а сам уже вовсю жевал. Бутерброд с маслом оказался неожиданно вкусным. Жалко, что его так мало!

— Так говоришь, дырку для ордена? — напомнил я слова Джексона.

Вспомнил, что на моей памяти в советские времена только один сыщик удостоился такой чести — Александр Семёнович Останин, получивший орден «Знак Почёта», совсем, казалось бы, не милицейскую награду. Да и то не за раскрытие какого-то отдельного преступления, а за совокупность достигнутых результатов. Но это было справедливо. Уникальный сыщик, «ходячая энциклопедия», как его грубовато, но с большим уважением величали коллеги. Гроза жуликов, мастер высочайшего класса, имевший несокрушимый авторитет в криминальной среде. Честнейший и порядочнейший человек с непростой личной судьбой, если личные судьбы вообще бывают. Был еще Анатолий Сластион, сумевший, несмотря на тяжелое ранение, задержать особо опасного преступника. Сластион потом долго лечился, зато и наградили его орденом «Красной звезды». Уникальное событие. Были еще случаи, когда награждали медалью «За отличную службу в охране общественного порядка». А есть и те, кого награждали посмертно[21].

— Дырку мы с тобой точно получим, а про орден я пошутил, — хохотнул Евгений. — Дырку от бублика. А от других дырок — избави бог и мудрое начальство.

Я только кивнул. Сделав задумчивый вид, изрек:

— Так вот, товарищ старший лейтенант, мы пришли к выводу, что будь у Баранова за душой такие преступления, как серия краж, да еще и убийство, то бежать бы ему надо было не на мамкину дачу, а делать ноги из города, а еще лучше — из этой Вселенной. Верно?

— Верно, — согласился Джексон. Уставившись на пустую кружку, сказал: — Вот, Алексей, свет Николаевич, давай порассуждаем… За что Баранов сел? Я выяснял — случайная пьяная драка, в которой придурку этому взбрело в голову использовать «розочку», которую следствие признало за оружие. Ключевое слово — случайная. Так?

— Именно так, — не стал я спорить. — То есть, Баранов не планировал садиться. (Интересно, а часто ли так бывает, чтобы планировали садиться в тюрьму?) А вообще, что он за человек? Ходки у него есть?

— Две ходки есть. Первая тоже по хулиганке — год «химии», вторая — грабеж. Но там и грабеж-то случайный. На выпивку не хватило. Но за грабеж он уже по полной огреб, три года.

— То есть, на серьезного вора, способного совершить девятнадцать краж — или, сколько там у нас есть, он не тянет, — предположил я. — Вполне возможно, что за его спиной стоит более серьезная фигура? Если он сидел, то правила зоны знает.

Евгений неопределенно повел плечами и принялся «выдаивать» из полулитровой кружки, где был заварен наш чай, еще немного напитка. Убедившись, что чашка наполнилась, обмакнул туда старую печенюшку.

— Я бы нынче водочки выпил! — вздохнул Евгений. Мечтательно посмотрев куда-то в потолок, уточнил: — Много не надо, но граммов двести бы драбалызгнул.

— Митрофанов, ты это брось, — донеслось от двери. И как это мы не заметили? А в кабинет шагнул сам начальник отделения майор Семенов. Понятно, что без стука. Мы с Джексоном, как и положено дисциплинированным подчиненным, тут же вскочили. А наш начальник, на всякий случай осмотрев стол, строго сказал: — Ты, Митрофанов, мне тут молодежь не развращай!

— Да где тут развращение-то? — хмыкнул Джексон. — Чай голый пьем, как не знаю кто… А про водочку, я это так, вслух помечтал.

Николай Павлович махнул рукой — садитесь, мол, сам тоже уселся на стул для посетителей. Отчего вдруг начальник отделения задержался на службе, спрашивать не стали. У начальства свои дела, в которые подчиненные нос не суют.

— Чайку? — поинтересовался Джексон.

— Нет, дома попью, — отказался начальник к нашему облегчению — согласился бы, пришлось бы за кипятком бежать. Посмотрев на Митрофанова, перевел взгляд на меня. Усмехнувшись, сказал: — Убийство раскроете, разрешу вам водочки выпить.

Мы с Митрофановым переглянулись.

— А думаете, убийца не Баранов? — осторожно спросил Евгений. А вдруг начальству уже известно нечто, чего не знают простые инспектора уголовного розыска?

— Про убийство пока сказать не могу, но то, что кражи не его — это точно, — покачал головой Семенов. — Не тянет Баранов на серьезного вора, не тянет. Я ж сам опером пятнадцать лет был. Так не бывает, если баклан, да вдруг квалифицированным вором стал.

— Вот и у нас со стажером сомнения, — пробурчал Митрофанов.

— А кто здесь стажер? — усмехнулся начальник отделения. Посмотрев на меня, усмехнулся еще раз. — Воронцов, ты опять на острие атаки? И как это ты умудряешься? А вон по сверке неразрешенных материалов за тобой три травмы, сроки по которым на исходе.

— Так завтра все и сделаю, — бодро доложил я, не добавляя при этом, конечно, что сильно перехватил за черту возможного.

— Смотри Алексей, от основных обязанностей тебя никто не освобождал, — покачал головой начальник.

— Так сделает он, — вступился за меня Митрофанов. — Если что — пусть Лешка черновик набросает, попрошу девчонок из дознания — враз напечатают. Я им даже шоколадку для ускорения куплю.

— Евгений, а с чего это ты такую заботу проявляешь? — заинтересовался начальник. — Или идея проверить дачу Баранова — идея Воронцова?

— Общая наша идея, — сообщил я. — Мы с Евгением бегство Баранова и его задержание обсуждали, вот в разговоре само-собой и вылезло. А уж кто именно предложил — трудно сказать. Скорее всего — коллективный разум.

— Ладно, что не коллективное бессознательное, — хмыкнул начальник. — Знаю я вашего брата, особенно, после третьей бутылки.

Мы с Джексоном оценили чувство юмора нашего начальника и его начитанность, а товарищ майор спросил:

— Так что надумал ваш коллективный разум? Джексон посмотрел на меня, и начал:

— А мы задумались — с чего это Баранову нужно было из СИЗО свалить? Он же не совсем идиот, да и у «хозяина» уже отдыхал. Знает, что за побег из-под стражи ему еще вломят. К чему он весь цирк затеял?

— Ну-ну, — благожелательно поддакнул майор. — И что дальше?

Джексон опять посмотрел куда-то ввысь, потом продолжил:

— А если представить, что у него были какие-то обязательства? Допустим — попросили его что-то похранить до лучших времен. Да так попросили, что он отказать не посмел. А потом передать, кому надо и когда надо. И это что-то, мы знаем теперь, что именно, он не особо как и маскировал на родительской даче. И тут на тебе — неожиданная посадка. Обязательства не выполнить — это с одной стороны. С другой — а вдруг старики наткнутся на схрон, если он не особо замаскирован? Мы же Барановых видели — люди не бедные, но все собственным горбом заработали. Старой закваски народ. Их же кондрашка хватит. А потом, они скорей всего эту находку в милицию отнесут. А у нас ведь сразу вопросы возникнут. Предположим, родители-то не знают, но сынок-то уж должен знать? Для Димули Баранова хоть так, хоть эдак — нехорошо.

— Логично пока, — согласился начальник. — Вполне возможно, что золотишко и деньги Баранову кто-то дал.

— Вот-вот, товарищ майор, все и увязывается, — закивал Джексон. — Баранов сидит в СИЗО, потеет от страха — как бы его старики нычку не отыскали, да в милицию не отнесли. Понятно, что его сразу же за мягкое место возьмут, начнут трясти, как грушу. Да если ещё про убийство учительницы от сокамерников услышал — совсем замандражил. А еще, вполне возможно, что он того гражданина, который его об услуге попросил, очень шибко боится.

Начальник не стал задавать Митрофанову вопросы, которые возникли бы у несведущего человека. Допустим, откуда в камере Следственного изолятора (от слова — изолировать!) информация о смерти учительницы? А вот это из области непостижимого. Как не старается тюремная власть отрезать обитателей СИЗО от новостей из внешнего мира, но не получается, а информация с воли доходит. И не только «малявы» от одного оконца до другого по ниточкам идут, но и адвокаты вести заносят, да и сами надзиратели иной раз могут проговориться. Или обмолвиться. А сидельцы слушать и делать выводы умеют.