Третья же группа вырисовывалась смешанной, самой неопределённой для непосвящённых, но узкий круг лиц знал, здесь присутствуют седые дяди, и их молодые сыновья, чья власть намного шире индустрии по выкачиванию денежного молока из сморщенных сисек.
Вот он. Пятидесятилетний невысокий хозяин квартиры с лысой головой. Крепенький такой дядечка, одетый в простую белую рубашку и чёрные аккуратные брюки. Только часы на руках выдают в нём того, кто он есть, а ещё эта свободная (с японским лаконизмом) поза, в которой он держится. Рядом с ним стоит миловидная женщина с пышными формами. На ней классическое вечернее платье, лёгкий макияж, который ей очень даже идёт.
Владислав и Ольга сотрудничают давно. С тех пор, как Тимуру исполнилось шестнадцать, и он написал свой первый трек для тогдашнего конкурса талантов. Голос у парня был ужасный, блеклый, но вот сам текст, музыка — были просто бесподобны в контексте товара. Тогда Крутой как раз продюсировал тот телевизионный конкурс.
Взять в шоу Тимура не могли, но Владислав связался с парнишкой, предложив ему более выгодную вещь — работу. С того рокового дня Тимур стал много писать для Крутого. В тот счастливый момент Ольга Золотова уволилась с вакансии кассирши в супермаркете, став менеджером своего любимого сына.
Прошло семь лет. За это время коммерческий треугольник стал только крепче, да настолько, что Олю и Владислава связывала крепкая дружба.
— Уже слышала «ты ставишь ЗА»?
— Ладя, а разве я могла его не слышать? Этот трек сейчас из каждой дырки, что зовётся динамиком, а ещё другие дырки напевают мотив на свой лад. — Оля слышала композицию песни ещё в самом начале, когда Тимур только сочинял минус.
— Соглашусь. Боже, Оля, — улыбнулся Крутой, — назвать девочек-подростков «дырками», на тебя это не похоже. У тебя ничего не случилось?
— Н-И-Ч-Е-Г-О-Ш-Е-Н-Ь-К-И, мой дорогой. Да и я не со зла, так. Сам знаешь, как взрослые тёти любят немного пошалить… Да, да, и тебе привет Фао, господи боже, ллс, — махнула рукой женщина в сторону музыканта.
— Ну а всё же? Ты не думай, моя дорогая, что я напираю на тебя. Просто ты мне важна, и я хочу, чтобы всё у тебя было на мази.
— Да… — Начала она наигранно радостно, но взглянув мужчине в глаза, вдруг обмякла, и уже более обеспокоенным голосом продолжила. — Дело в Тимуре… В последнее время он очень много смотрит в окно. Я спрашивала, чего он там вечно выискивает? А он соврал мне, сказав, что просто наблюдает за прохожими.
— А какие предпосылки к тому, что он врёт?
— Вчера я тихонько открыла дверь в его комнату. Хотела не мешать, просто тихо позвать обедать, а он возле окна опять. Только на этот раз его правая рука… ну, ты понимаешь. Вот и стало ясно, что не на людей он смотрит, а молоденьких девочек выискивает.
— Неужели ты ревнуешь сына к его интересу, физиологическому влечению к противоположному полу? — Удивился Крутой. Его взгляд стал более серьёзным и задумчивым.
— Да упаси господи, ты что! Не ревную я, да и не знаю, зачем так про незнакомых девушек грубо выразилась. Дело не в них. Я была бы рада, если бы Тимур нашел себе хорошую невестку, начал бы с ней встречаться и был счастлив. Я, можно сказать, только этого и жду, но он ведёт себя странно. Буквально ненормально! Такое чувство, что он всё больше сходит с катушек. Его выходки становятся из ряда вон выходящими. Я боюсь за своего сынулю.
— Да, ситуация непростая. Мне тебя не понять, ты мать — тебе куда больнее. Но я могу… могу постараться помочь тебе. Например, как ты смотришь на то, чтобы я поговорил с ним по-мужски?
— Ни в коем случае! Если он узнает, что я видела его за мастурбацией, да ещё и рассказала кому-то, он точно выкинет что-то нехорошее!
— Успокойся, Оленька. Я же не говорил, что поговорю с ним по конкретному случаю. Я так, издалека. Попытаюсь расшевелить его. Может, ему будет интересно сгонять в музыкальный магазин. Я бы купил ему, что он выберет. Что-то в таком духе. Парню нужно общение.
— Ах, Ладя… если бы всё было так просто. Ладно, подумаем об этом позже. Нечего портить такой хороший вечер. Пойдём расслабляться. — Оля обняла Владислава, поцеловав его в щёку.
Их силуэты растворились в толпе приглашенных. Музыка сделалась чуть громче. Тела принялись танцевать куда ожесточённее, изредка проскальзывали немые перешептывания.
Оля села в углу на один из кресло-мешков, прихватив с собой интересный коктейль. Танцевать ей не хотелось, а может она считала, что это удел молодёжи.
Владислав тоже избежал участи попасть в вихрь мускуса тел. Парочка молоденьких красавиц пытались его завлечь, но мужчина деликатно, но твёрдо прошел дальше к противоположному углу, где стоял седоватый мужичок с молоденькой девчонкой. Она явно не принадлежала к кругу приглашенных лиц. Дедуля взял её как свой плюс один. Крутой сразу разглядел в ней элитную проститутку. Сегодня она зарабатывает на хлеб с икрой, отыгрывая интерес и возбуждение к этому богатому дяде, который никогда на ней не женится, а завтра уже [ЦЕНЗУРА] в погоне за освобождением от собственной падали.
Улыбаемся и машем. Увидев Владислава, мужчина лёгким движением отсылает спутницу погулять со сверстниками. Она улыбается, целует своего покровителя в щёчку и, кокетливо виляя хвостиком, растворяется.
— Владислав. — Протянул Понтыненко руку.
— Антон Арсеньевич. — Ответно поприветствовал Крутой.
— Хорошо выглядишь. Я смотрю, ты оброс лёгким солидным жирком.
— Да какое там, солидность… Живём одним творчеством. Сами вы, я смотрю, не хвораете. — Владислав при этой фразе повернулся в сторону радостно пляшущей спутнице Понтыненко.
— Да какое там… Только и остаётся, что тратить нажитое. Сейчас работы не так, чтобы много. Уже составили план-лист на пять лет вперёд. Теперь всей шайкой просто прозябаем на ровном месте.
— Какие-то новые музыкальные проекты планируются?
— Не беспокойся, иди по заданному курсу. Для тебя, мой дорогой, всегда найдётся место под солнцем.
— Благодарю на добром слове. Просто на всякий случай уточняю, вдруг у вас наверху решили подключить новые идеи. Нужно, так сказать, быть в курсе.
— Да куда ещё больше идей, дорогой, — засмеялся Антон Арсеньевич, — уже и не придумаешь. И так уже всех смирили, а дети и внуки этих, когда-то бунтующих стариков, получают извращённое удовольствие от всей… от всех этих недостижимых идей.
— Так они другого и не знают, не удивительно.
— Верно, абсолютно верно. А В-ь наш, горячо любимый, потихоньку чистит и чистит. Иногда становится даже страшно, насколько листы наших предков претерпели улучшений, но что поделать? Ещё немного и детям в школах будут говорить, что первых людей [ЦЕНЗУРА] сам… но куда ему, хе-хе…
— Какой вы категоричный, Антон Арсеньевич.
— Ну а что, хочешь сказать, что ты не согласен со мной?
— Согласен, правда на вашей стороне…
— Вот то-то и оно. Знаешь, Владислав, мне уже много лет, не так долго осталось покупать любовь молоденьких девочек и говорить с тобой, мой любезный друг. Клонироваться, как все эти клоуны, я не собираюсь, поэтому и могу позволить себе хоть иногда с доверенным человеком так поговорить.
— И я за это вам очень признателен.
— Я тоже, дорогой, тоже… — Понтыненко по-приятельски похлопал друга по плечу. — Просто я хочу, чтобы ты понял одну вещь: самое большое счастье для человека, это возможность уйти из жизни с чистой совестью и со всеми сделанными делами. А главное дело у нас какое?
— Вы мне скажите.
— Прожить своё время в УДОВОЛЬСТВИЕ! Понимаешь? А ещё попытаться сделать что-то важное, но опять же, по факту нет ничего важного в мире, кроме самой жизни. И важна она до тех пор, пока существует в теле человека, который думает эту мысль. Всё остальное — шелуха и враки. Мы-то с тобой понимаем, В-ь, все его помощники, все наши органы, одна большая машина. А ещё составляющие: язык, вера, семья, дети, успех, деньги, машины, яхты. Это всё сраная чушь! Порочный круг завязанных людей, продающие счастье другим, чтобы самим купить иное счастье. И так до бесконечности. А по итогу: счастливых не остаётся и вовсе. Ведь откуда взяться счастью, если сам человек не предназначен для него. Наш удел — беспощадное и бессмысленное размножение, а всё остальное — всего лишь спектакль одной ошибки из прошлого, когда обезьяна нечаянно поняла, что с камнем в лапах проще выживать. Сама плоть предназначена для страдания, ведь если это было не так, то страданий просто не было. Всё, что происходит с человеком и нашей Землёй, всё это единственно возможная закономерность движения. Так и должно быть, но это не значит, что я не имею право назвать всё это ДЕРЬМОМ!
