— Не бойтесь. Вы ничего плохого не сделали. Мы просто с вами поговорим. Немного покатаемся, уладим один вопрос, а затем доставим вас домой в целости и сохранности.
— Но! Куда? Простите…
— Здесь недалеко.
На этом разговор заканчивается. Алексей почти добровольно, под ручки, садится в фургон чёрного цвета. Дверь за ним захлопывается (ох уж эти щенячьи глазки, полные невинного ужаса!) Фургон неспешно выскальзывает на главную улицу, где присоединяется в строй к своим.
Воздух всё также отдаётся прекрасной прохладой. Настроение у ребят в чёрной форме без каких-либо опознавательных нашивок — просто чудесное. Всё гладко, как и планировалось. Не сговариваясь, во всех четырёх машинах снова включается радио, откуда начинает доноситься бессмертная классика:
«…ая луна стала нашей виной.
Все везде говорили
этой странной любовью,
которую так никому — ему не простили!»
Под звуки лирической песни, омерзительный подросток начал с омерзением приходить в себя и жалеть, что его не убили сразу. Алексей был погружен в свои мысли, при этом содрогаясь всем телом. Худой и пухлый лежали в отключке. Проститутка же посчитала песню пророческой. Она начала догадываться, в чём может состоять причина её «задержания», и если её догадка верна, то дело попахивало крайне скверно.
«…от он поднял меч и вымолвил:
честь моя, ох, моя честь…
Лишь она, лишь она — будь счастлив, брат…»
Ехал конвой недолго. «Минут двадцать» — посчитала про себя проститутка Дина. Ещё она думала о том, как всё же время относительно. Допустим, если взять отрезок в двадцать минут. Для скорострела — целая вечность. Для ребёнка, гуляющего во дворе — одна секунда. Для неё, Дины, двадцать минут, проведённые в этом чёртовом грузовичке, впустую потраченные двадцать минут. И, несмотря на всю серьёзность ситуации, она всё равно чувствовала больше гнева, нежели страха.
По сути, ничего ужасного ещё не случилось. Как она поняла, с ней просто хотят поговорить. Если бы хотели убить — убили на месте. Иначе нужно быть кончеными идиотами, чтобы везти какую-то сраную шлюху бог знает куда. При мысли о «сраной шлюхе», Дина поперхнулась. Оскорбила саму себя. Нет. Она не сраная шлюха. Вполне себе хорошая, добротная такая шлюшка. По крайней мере подмывается чаще многих фиф.
Один из её похитителей всю дорогу молчал. Только глаз не отводил от тела женщины. Её это не смущало, но немного напрягало в том плане, что случись что: трахаться не за деньги, а по прихоти с мудаком, не очень-то и хотелось.
С того момента, как машина куда-то приехала (Дина слышала, как водитель говорил по рации, а затем последовали звуки открывающихся ворот), прошло уже несколько минут, но дверь фургона никто не открывал, да и ничего не происходило. Она хотела уже открыть рот. Хотела сказать, что у неё не так много свободного времени, что ей нужно кормить своего выдуманного ребёнка, а ещё платить за придуманную ипотеку, да и вообще, у неё куча своих личных проблем, которые никто не будет решать за неё, но в этот момент в ухе её надзирателя зашуршало. Тело в чёрном зашевелилось. Его крепкие руки на широких плечах раздвинули тяжелую дверь фургона. Яркий свет ослепил Дину. В голове щёлкнуло. Рука сама дёрнулась к лицу.
Тяжёлые ботинки выпрыгивают в проём, а мягкий мужской голос обращается:
— Мисс, будьте добры пройти за мной. Я вас сопровожу в общую комнату для беседы.
— Беседы? Вы человека похитили, между прочим. Я вас боюсь! — Осмелела Дина, понимая, что как минимум никто не будет её резать на маленькие кусочки, которые потом расфасуют по мусорным мешкам. Она самостоятельно встала на ноги и, проигнорировав руку мужчины, вылезла наружу.
Проститутка оказалась в большом подвальном гараже, какие часто теперь делают в новостройках. Покрашенные в белый цвет стены, куча лампочек, а метрах в пятнадцати блестит металлическая широкая дверь.
Мужчина в чёрном жестом приглашает Дину пройти к двери лифта. Периферийным зрением женщина замечает ещё три фургона, припаркованные друг от друга на небольшой дистанции. От двух ближайших машин уже подтягивались «гости» мероприятия неизвестного свойства. Каждый с сопровождающей тенью.
У двери лифта Дина быстро прочесала глазами людей. Молодого она сразу узнала. Ненормальный чертёнок с её квартала. Память сразу сделала вброс о том дне, когда эта зелень захотела воспользоваться Диниными услугами, да так воспользовалась, что она снова почувствовала ужасный запах. Не стоит и говорить. Одним словом — поехавший. Зачем только эту гниль захватили с собой — неизвестно. Второй мужчина с унитазными стёклами на глазах показался женщине знакомым, но её мысли прервались сигналом лифта. Дверь распахнулась. Все шестеро удобно поместились в кабину. Гришу ещё слегка трясло, но он был на удивление довольный.
— Вот этот гондон в чёрном бабском тряпье обещал, что мне хорошо заплатят. — В воздух выпалил Гриша, смиряя своего провожатого грозным взглядом. Присутствующие непонимающе глянули на эту низкую, кислую физиономию подросткового хаоса.
Один из провожатых нажал на кнопку третьего этажа. Из гаража донёсся непонятный бубнёж, больше смахивающий на ссору. Дине показалось, что она расслышала слова: «я никуда с вами не пойду и Лёня тоже!», но разобрать было действительно тяжело, а всё из-за приветливой музыки. Ох уж эти дорогие и качественные лифты, где вместо обоссанной стены и засохшей спермы тебя встречают широкие зеркала, приятная фоновая музыка и качественное освещение, которое лучше в стократ, чем в собственной квартире. Так хорошо, что аж мерзко здесь находиться. Ну, может и не мерзко, но непривычно. Неужели за дверью уже стоит, ждёт королева, которая всех пригласит на чашечку чая с коровьей мочой из огромной сиськи, что походит на морскую мину? Сомнительно.
Ехать недолго. Все-таки технологии, да и третий этаж. Дверь открывается. Никакой королевы нет. Только тускло освещённое пространство. От его вида становится немного жутковато.
Коридор узковатый. По стенам натыкано куча дверей, но все они без табличек с именами, только номера. Да ещё так убого, боже. Так всё правильно здесь и сухо, что Дина понимает, да, это правительственная организация. Кто ещё будет тыкать так скучно кабинеты от единицы и дальше по возрастанию? Даже в государственных больницах числа поинтереснее. Первая, по крайней мере, должна вот обозначать этаж. То есть, в данном случае уже промах. Где тройка?
Три, четыре, пять… шесть, семь, восемь… Коридор достаточно узкий, аж давит на мозги. Вдвоём вширь идти проблематично. Очутившись словно в кишке, все идут змейкой, да так, что один блэкшмотошник ведёт всех, а последний в чёрном замыкает. Получается нарушенная последовательность пианинных клавиш.
Дина идёт третьей с конца, за ней садист Гриша. Она чувствует взгляд на своей заднице. Она думает, что если этот мелкий посмеет тронуть её, или хотя бы отпустить сальность, то она задушит его. Дина начинает злиться на этого веснушчатого карлика, но, как ни странно, тот ведёт себя спокойно и тихо.
На кабинете с номером десять змейка притормаживает. Тишина. Первопроходец вежливо стучит три раза и, не дожидаясь ответа, открывает дверь, жестом приглашая гостей зайти.
Первым на очереди стоял Лёша Гундяев. Его иллюминаторные рыбьи глаза встревожено изучали жест сотрудника, а затем, его освещенная от комнаты физиономия уставилась на Дину и Гришу. На лице читался неподдельный страх. Его худые руки дрожали, это было заметно невооруженным взглядом. На Гришу эта жалкая худая фигура смотрела с какой-то надеждой, но когда глаза Лёши сфокусировались на Дине, то его и так бледное лицо совсем стало прозрачным. Именно, он узнал женщину. Этот жалкий абориген сразу же отвернулся и, сделав глубокий вдох, исчез в свету открывшегося портала.
Лицо Дины, наоборот, теперь излучало широкую улыбку. Весёлого, разумеется, тут мало чего, но она признала голубчика, вспомнила его в тот недавний день, таких кадров тяжело забыть навсегда. Один сплошной анекдот. Теперь она ещё больше укрепилась в своих догадках, а недавние слова Гриши про то, что этому уроду дадут лаве — настроили женщину на позитивную волну. Вот как, оказывается, бывает. А если живительную бумагу дадут такому идиоту, то и ей, соответственно, перепадёт хороший кусок.
