В свете стробоскопа (который купила К.) и громкой музыки, появляется лицо А. с вопросом, где нас так долго носило. Говорю, что все норм, сейчас будем.
Сделав все чистые дела, возвращаемся в развернувшуюся вакханалию. Девчонки вовсю отплясывают. Один Ю. сидит как дурачок, копаясь в телефоне. Накатываем с Р. водки прямо с горла, немного перекусываем, а затем присоединяемся к пляскам. Танцевать мы не умеем, а вот смешно парадировать танец — всегда пожалуйста. Мне действительно становится лучше. Среди этих людей не так одиноко, да и музыка слишком громкая, чтобы можно было о чём-то задуматься.
Ближе к половине третьего А., Ю. и Ф. заказывают такси. Всё равно здесь негде ложиться спать, а на полу никому не хочется, особенно мне.
Ещё немного болтаем втроем. Р. окончательно отпустило, но теперь мозг окунулся в токсичность алкоголя. Меня прилично мажет, хотя, казалось бы. Желаем друг другу добрых снов, расходимся.
Навязываюсь переночевать эту ночь на кухне по старой памяти, так как не хочу идти в такой поздний час до своего дома. Я не то, чтобы трус, но дорога с закоулками выглядят так, будто ночью в их пределах насилуют и убивают. В праздничную ночь насилие особенно актуально.
Перед сном вымываю посуду (это мой подарок), завариваю себе чай, пропускаю ещё одну сигарету. Вот теперь можно на боковую. Поздравляю всех с ещё одним прожитым годом.
Стою в комнате. В руках чемодан. Напротив же стоит человек. Лица не разглядеть. Я так понимаю, у нас какая-то сделка. Всё оговорено, нечего простаивать почём зря. Одновременно начинаем сближаться, левитируя в сантиметре от пола. Вдруг раздаётся сигнал пожарной тревоги. Я в смятении, как и человек. Головы начинают кружить, пытаясь найти причину. Чувство беспокойства одолевает. Ещё понимаю, что человек напротив — я сам, так как он двигается зеркально, да и этот картофельный нос…
Сон быстро уходит, превращаясь в головную боль и похмельное состояние. Тело болит, а звук сигнализации всё не утихает. До меня быстро доходит, что мерзкий звук доносится из реальности, чья-то квартира в доме стала бенгальским огоньком.
Выдёргиваюсь к входной двери. Смотрю в глазок: задымления нет, но это ещё ничего не значит. Возможно, дым просто не успел добраться до этого этажа. Живёт Р. под крышей (как теперь и я). А если горит первый этаж или второй?
Открываю дверь. Выхожу в общий коридор, принюхиваюсь. Ничем не пахнет. Не знаю, что делать. Самый простой вариант разбудить Р. и К..
Забегаю внутрь. Ещё когда я был в роли постояльца на кухне К. попросила не заходить в спальню без стука. Случился такой разговор после того, как однажды я заскочил в комнату, а там голая К. искала себе трусики. Но сейчас дело срочное, может, мы уже медленно умираем от угарного (невидимого) газа, я ведь ни разу не попадал в подобные ситуации. Чёрт знает, как всё это должно выглядеть в жизни.
Границу с коридора в комнату пересекаю на цыпочках, словно не хочу разбудить засранцев, но я ведь за этим и иду, blyat`! Странный похмельный дядя. Тяжело быть адекватным после der`ma, особенно когда в довесок по ушам бьёт сирена.
Вот они, два мирно сопящих тельца. Оба раздетые. В её руке зажат обвислый chlen Р., а его ладонь висит на лобке возлюбленной. Очень романтично и красиво. Правда, неловко будет будить их в таком виде. К. точно разозлится на меня. Она девушка с достоинством и характером. Лучше уж сгорит, чем вот так её увидит друг непонятный чел.
Аккуратно нащупываю руками кончик одеяла. Накидываю его на жалкие пьяные тельца. Надеваю маску страха, начиная расталкивать Р., как сумасшедший. Я трясу его и шепотом ору: «Urod, мы походу горим! Какого чёрта ты не слышишь эту hren’?! Вставай, походу надо валить!»
Р. непонимающе таращится своими зенками в пустоту. Я хоть и на панике, но становится весело. От дёрга Р. рука К. соскакивает с унылого din-dona, запуская цепную реакцию недовольного пробуждения.
В отличие от своего суженного, девчонка быстрее соображает, что произошло. Начинает задавать вопросы, а не горим ли мы? Ребята хоть проснулись, но не могут встать при мне. Делаю вид что не знаю, что скрывается под этим, давно нестиранным одеялом и просто выбегаю из комнаты типа будто пытаюсь выяснить, не появился ли в коридоре дым.
Даю pizdyukam две минуты одеться, кричу с коридора, что вроде дыма нет. Да и странно всё это, кроме сигнализации — никаких признаков, но не может же быть это просто sranoy проверкой в новогоднюю ночь? Абсурд. Кто-то закурил прямо в лифте? В коридоре? Пьяные urodсy?
Р. останавливает мои предположения. Зовёт в комнату. Сам он стоит у окна. В руках телефон с включенной камерой, а за окном яркий свет огоньков. Подхожу ближе. Ох ты ж blyat`! Картина, конечно, великолепная, но страшная.
Рядом с супермаркетом разверзлось ужасающее пламя. Трехэтажный особняк какого-то дятла горит, освещая собой окружение. Теперь всё понятно. Дяди пожарники присосались к ближайшей hreni с водой, а там эти датчики, которые оповещают, что всем pizdec кто промедлит. Орать эта нервотрёпка будет ещё долго, пока не потушат. Р. повисает на огне, К. отправляется на кухню за водой. Первое утро нового года выдаётся не самым лучшим, что же будет дальше? Сваливаю к себе домой, хочется просто поваляться в тишине.
День. Голова плюс\минус прошла. Завариваю травяной чай. Хорошо. Люблю тишину. Иногда я очень жалею, что человек — социальное животное. Каким-бы ты ни был мамкиным интровертом или социофобом, тебе всё равно необходимо общение хоть с кем-то. Даже самые отвязные психи имеют парочку друзей и родственников. Даже ты «не такой, как все» любитель порно и салфеток, имеешь некий набор живых существ, которые развлекают тебя своей болтовнёй. Совсем без людей невозможно, как бы я этого не хотел. Одиночки предаются распаду, становясь ничем. В конце концов сама личность распадается, перерастая в неизлечимое заболевание, а там, в желтом доме — время и внешний Мир уже ничего не значат. Ты умираешь в вечности.
Вот и я терпеть не могу многих людей, но всё равно ищу «своих». Даже когда меня раздражает Р., я всё равно рад ему. Он заполняет пустоту тогда, когда мне нечего сказать. А теперь я один в пустой квартирке на двадцать пятом этаже. Выхожу покурить на общий балкон. Хочется немного мороза. Взбадриваемся, господа присяжные.
Двадцать пятый этаж — это pizdec как высоко. Вид завораживает. Достаточно только перешагнуть высокое железное заграждение и отпустить руки. Чистый полёт. Я не [ЦЕНЗУРА] — нет. Я против такого der`ma.
Даже если нет смысла в жизни; даже если ты боишься стареть там и все такое, да; и даже если ты не хочешь всего этого, то смысла умирать раньше времени просто нет. Можно потратить бессмысленность на приколы, какие-то ощущения или просто на тупое govno. Но не совершать глупость.
Я вот знаю кучу ребят, у которых вся жизнь — сидеть играть в стрелялки. Им даже ebat`sa не хочется. Они просто залипают в пиксели и ничего. Кто-то считает таких людей mudakami, а я, наоборот, считаю их просто людьми. Почему это завести жену, мальцов и кучу проблем считается более успешным выбором, чем просто играть в своё удовольствие? Что за chmo определяет стандарты правильной жизни?
Объективно их нет и быть не может. Жизнь — пустая консервная банка, в ней нет места человеческим смыслам, но это не повод забить. Возможность творить дичь — фантастична, и я за то, чтобы этой возможностью пользовались. Все мои представления смерти — просто гипотетическая высокомерная причуда. Красивое кино, просто картинка.
Возвращаюсь в тепло. Сам не понял, что сморозил на морозе. Такое часто бывает, но для себя-родного выгляжу очень серьёзным, dohuya таким умным. Эта мысль заставляет посмеяться. Телефон издаёт «блыц». Сообщение от Р., точнее сообщение от Р., который перекинул сообщение от (теперь уже нашего общего) кореша.
Товарищ-говнарь зовёт Р. и меня домой к барабанщику. Дело в том, что им нужна помощь в создании декорации для обложки альбома. Работы много, но кореш обещает всякие хорошие «подгоны» за помощь, которыми можно воспользоваться прямо в процессе.
