У людей творческих, у тех, кто создаёт, все обстоит иначе. Такой тип людей не обращает на стандартные идеалы, стереотипы, их не волнует, что про них могут сказать. Возможно, в школе они не преуспели по оценкам, но лишь потому, что эта чепуха вгоняла их в тоску. Люди, которые делают, не могут быть как все, в каждом таком индивиде есть примесь безумия, неадекватности и частичное отсутствие нормативных идеологий. Такие люди и создают новое для тех, кто потребляет и не в состоянии что-либо изобрести. Такие люди идут до конца, даже если знают, что для них это добром не кончится. Мы должны быть им благодарны за то, что не сидим в пещерах у костра. Фанатичный труд, самоотречение и одиночество — вот их удел. За это их распинали на Голгофе, сжигали на кострах, в лучшем случае они погибали в нищете, сходя с ума. Создавшие эпохальные вещи, но не покушавшиеся на общепринятое, имели деньги, славу, почет, были творцами, но не гениями. Гении шли вопреки, предлагая безумные теории и решая нерешаемые задачи. Изгнание, болезни, одиночество, безумие и дети с диагнозом «идиотизм» — список их наград.
Мысль, что гениальность — безумие, приходила в головы еще древним грекам. Итальянский психиатр Ломброзо считал почти всех гениев шизофрениками. Но именно они создали наш мир. Так безумна наша цивилизация и куда мы идем? Мир таков, какой он есть, создан их «безумными» теориями, однако, безумными их считали те, кому не дано озарения свыше, возможность вырваться за пределы узкой парадигмы. Вы думаете, что Гендель, Моцарт, Платон, Кант, Гоголь, Бодлер не были психически расстроены? Если вы так думаете, то мне вас жаль.
Марк не был гением, но он был творцом, который в своих рассказах оживлял героев, давал им жизнь, чувства, страхи, горе, победы, в конце концов. И когда он писал, он часто мучил себя одиночеством, [ЦЕНЗУРА], алкоголем, болью. И все эти опыты над собой давали о себе знать. За все приходится платить. За пять дней, которые казались вечностью, писатель успел написать добрую сотню страниц, его знобило, разговоры с собой не умолкали даже во сне. По дому были разбросаны бутылки и всевозможные обертки от еды. У Марка часто появлялось желание [ЦЕНЗУРА] и умереть, но до этого не доходило. Маленькая ниточка здравого рассудка все же оставалась в его безумной голове. Оставалось переждать ночь и приедет она, его Мэри, но он про нее уже и думать забыл. Он не знал, сколько прошло времени, он не помнил, с чего все это началось. Марк уже ничего не замечал вокруг, существуя в своем творческом омуте, глубоко в своем подсознании. Картинка перед глазами была примитивная, воссозданная из его головы. Бессмысленные бормотания казались чем-то большим. Следующую ночь писатель провел с почти пустой бутылкой вина, забившись в дальний угол зала. Шесть гребаных дней круглосуточного пьянства. Любой алкоголик на этом фоне курит в сторонке.
Настало утро седьмого дня, солнце показалось на небе, но в комнату лучи не попадали по понятным причинам. Марк лежал с закрытыми глазами, из уголка рта свисали слюни. Вид его был болезненным и беспомощным, если бы в таком виде он лежал на улице, то каждый бы прохожий, даже самый скупой, кинул бы бедолаге мелочь. Вдруг кромешную тишину нарушил нарастающий звук, точнее песня группы «Sonic Youth — Superstar». Марк с давних пор слушал ребят и именно данную песню поставил на будильник часа Х. Спустя пять секунд до обезумевшей головы писателя дошел сигнал, дав ему «пощечину». Голова Марка дернулась, веки приоткрылись, образовав маленькие щелочки, откуда виднелись широкие зрачки. Первое слово, которое родилось в его голове — «Мэри». Пульс участился, писатель вышел из транса, но жуткое похмелье и состояние полного дерьма крепко сжали нутро. С трудом, встав с пола, покачиваясь на ногах и кое-как держа равновесие, бедолага дошел до тумбочки, где и стоял будильник. Нажав красную кнопку, музыка замолчала. Голова гудела не хуже старого компьютера на издохе своей функциональности, плюс ее вес превышал норму. Еще б немножко и она бы перевесила Марка, и он бы упал на том месте, где стоит. По крайней мере, ему так казалось. Пройдя тяжелым шагом на кухню, похмелился остатками пива, заодно забрав из «жизни» пару чипсин. Следующая остановка — диван. Нужно было прийти в полное здравие: умыться, побриться, протрезветь, возможно даже совершить подвиг, прибравшись в квартире. Хотя, конечно, последний пункт вряд ли бы осуществился. Но перед всем этим, хотелось просто полежать. Марк провалялся с полчаса, уткнувшись стеклянными глазами в потолок. Вроде как даже немного пришел в себя. Поднявшись, он посмотрел на комнату оценивающем взглядом, мусора было немереное количество, было трудно поверить в то, что это дело рук одного человека. Самое время было привести себя в порядок.
Зайдя в ванную комнату, первым делом Марк начал избавляться от бороды, нанеся гель для бритья толстым слоем и поорудовав бритвой. Что бы не терять время впустую пока он бреется, писатель по ходу дела заткнул дырку ванной затычкой, включив нереально горячую воду, добавив сразу четыре столовых ложки морской соли. Пока «исцеляющая ванночка» наполнялась, Марк брил подмышки. Через пять минут он избавился от нежеланных волос, еще через три минуты ванная наполнилась до нужного уровня. Поверх воды стелилась толстым неровным слоем пена. Забравшись в ванную с трудом (так как она была очень горячей), писатель погрузился в удовольствие. Его мышцы размякли, сосуды расширились, кожа стала мягкой и гладкой. Через двадцать минут он спустил воду, ополоснувшись. Выпив стакан сока, Марк окончательно почувствовал себя человеком. Мэри все не приходила. Но на это его мозг нашел логическое объяснение, что ее самолет или поезд может задерживаться или просто приедет вечером, ведь она не сказала ему точное время своего прибытия. Что бы скоротать время ожидания, Марк решил почитать написанное им недавно, так сказать, оценить труд пьяницы. Принеся ноутбук из кабинета в зал на диван, он начал вдумчиво читать текст. Он оказался довольно-таки сносным, но корректировка требовалась серьёзная. На анализ текста ушло около шести часов, правки Марк сразу не делал, решил отложить на ближайшее время. За окном всё шло к закату, вечерело. На часах было без пяти минут восемь. Тут тонкая ниточка терпения сорвалась. Писатель отложил в сторону ноутбук и потянулся к телефону. Набрал номер, но кнопку вызова нажал только после нескольких глубоких вдохов. На том конце провода была тишина, через пару мгновений послышался записанный ровный и спокойный голос девушки: «Абонент не отвечает или временно недоступен». Внутри все оборвалось. Самое странное то, что Марка это даже не удивило и не шокировало, в глубине себя он знал, что она не возьмет трубку, она не ответит на его звонок, она не скажет, что все хорошо, она не приедет… Медленно закрыв глаза, он плюхнулся на диван. В горле стоял уже привычный ком. В голову начали лезть вопросы, догадки: «Почему она не вернулась? Что с ней? Она меня бросила и все кончено или же случилась беда?» — ответов Марк не знал.
Последующие дни писатель не выходил из дома, жалея себя, заказывая еду и выпивку все так же по телефону. Время для него исчезло, он ничего не писал, никому не звонил, не пытался найти ответов. Иногда случались припадки агрессии, и он ножом резал обои, подушки, в общем все, что попадалось под руку, а затем плакал, лежа на грязном полу. Шли дни, пролетали недели, месяц, два. Квартира превратилась в сарай, сам же Марк стал походить на нищего безумца.
4
Пятнадцатое ноября. Прошло примерно три месяца. Люди ходили в теплых куртках, повязав шею тёплыми шарфами. Холодный ветер окутывал безлюдные улицы Лондона. На подоконнике, в своей квартире, сидел Марк, смотря на открывающийся пейзаж за окном. Своим безумным взглядом он ловил идущих людей. Под глазами красовались круги.
Пятнадцатое ноября — именно в этот день он осознал, что не может больше так существовать, просто не может. Жизнь — ничто без Мэри. Без нее ушло желание писать, есть, пить, спать, дышать. Марк точно решил для себя, что так больше не может продолжаться, просто не может, мать вашу, продолжаться! Не став умываться, расчесываться, он быстрым шагом прошел к гардеробной, накинул свою любимую «лётную» куртку салатового цвета, черную неброскую шапку и штаны. Обулся второпях, взял только паспорт (для опознания). Для храбрости глотнул бурбона. В спешке вышел из квартиры, спустился на лифте.
