Все эти черти — мои проекции, ведь мыслю это и вижу — именно я. Замечаю нестройность, посылаю мысленно нахер, а проекции только и делают, что пялятся, в надежде увидеть ответы на свои вопросы.

Я вам не хозяин, но и не друг. Просто иду по замкнутому отрезку. Через пару часов настанет время ужина.

5

Неделю назад один знакомый рассказал о своей мечте: «хочу в дурдом, там мне найдут хобби».

«Неплохо», ответил я, утаив, что это и моё желание. Будет глупо, если следующая наша встреча случится в одной палате или за раздачей пилюль.

Два интересных молодых человека увидят своими глазами эдем друг друга, тем самым разрушив законы иллюзии. В таком случае возникнет чувство неловкости. Как делить местную чернь? Кто над кем будет верховодить и помыкать? Мелкие делишки придётся проворачивать, разделяя плоды. А нам это надо?

Мы оба думаем похожим образом. Медленно дистанцируемся, увеличивая расстояние соприкосновения. Уже издали кричит он: «А чем здесь, со всеми, не психушка, не правда ли?!»

А я отвечаю, что внешний дурдом обязывает к притворству, а куда хочу я — можно быть собой.

6

Она шла по сбитому асфальту. Тонкие бёдра, крепкие грудки под платьем в облипку. Чему она улыбается?

— Эй, привет! Не узнал меня?

— Чему ты улыбаешься?

— Лету! Ты похож на гриб, да. Это так странно, хотя, если подумать, то все вокруг мятлики. Поэтому грибом быть почётно. Не правда ли?

— Лучше скажи: куда идти?

— Мне?

— Лучше мне.

— Куда шел, туда и иди.

Он бьёт её по лицу. Боже, какая она счастливая! Трогательно так ухватилась рукой за место, куда пришелся удар. Проникается теплом…

Губы её шепчут «спасибо», а он действительно взял, да направился дальше.

Так это устроено. И она лучше всех знает правила игры. Воспользовалась его добротой. Может сейчас ей и больно, но зато теперь достаточно оправданий для собственных поступков. Грехи отпущены. Равновесие внутреннего судьи. Зато он теперь весь в смоле, загваздался, забрав липучесть. Но что поделать? Жизнь требует жертв от кордицепса.

7

Поглощаю завтрак в полдень. Гречку. Яйцо туда вбил, помидоры. Чая нет. Печенья нет. Конфеты нельзя, зато горячая вода есть. «Кчфр-кчфрс», закинулся таблетками.

Теперь нужно жить. Скоро начнёт темнеть, а головой так и не подвигал. Руки застоялись. Кровь сейчас такая вся вязкая, медленная, словно кисель. Зараза. Не хочет сама адекватно циркулировать. Ну ничего, ща мы её!

Руками туда-сюда, головой хоп-хоп. Поясницу тянет. Колени плачут горькими слезами, а я их уничтожаю приседаниями. Заткнулись бл! Вот так.

Хрустит машина, но уже не так трагично. Хотя бы шею не тянет.

Куртку на тело. Шапку на голову. Ботинки на стопы. Ни в коем случае не путать последовательность. А затем, как прихорошился, бегом на улицу.

Сигарета в зубах. Вот так паровоз. Гребу ногами снег, я трактор. Очередной день без романтики и рутины. Круг — два километра. Ещё в сторону хрясь-хрясь, три. Хорошая разминка.

Родные расчихались, расперделись. Эпидемия всё-таки, а я такой ранимый. Сам лично создателя не видел, но через чужую силу убеждения связался с ним. Предложил обменять свои остатки сил на благополучие любимых. Молчит всевышний, но чувствую, как заболеваю. Контракт подписан. Продал душу раю. Остаётся ждать выздоровления семейства.

А если вдруг что; если случится страшное. Если меня обманул дядька, то найду его главного конкурента. Отыщу этот зеркальный бренд. Вот бизнесменов развелось! Продам что-нибудь ещё ценное, может коллекцию поэтов. А на выторгованное выкуплю свою душу. Просто не хочу, когда придёт время, раствориться в обмане, став его частью.

8

Творчество порождает в теле силу и желание. Это первый этап невинности. Дальше — интересней.

Опыт отсутствия беспристрастных денег рождают в поэте отчаяние. Мать не научила мальчика противостоять невзгодам. А отец, под угрозой расстрела, не стал учить чадо охоте голыми руками.

Вседозволенность. О-м. Джин. Расслабляющие вещи стали учителями юности. Достаток — ещё один вредитель. Чужой карман внушает уверенность, плодя бессилие, чтобы взрослая реальность перерезала глотку. Да ещё так медленно, с издёвкой. Деформированный гомункул поначалу верещит, а как свыкнется, переходит на тихий плачь.

Естественные процессы пугают. Чужое старение. Собственная немощность. Как же всё кажется несправедливым. А рты вокруг, с телика и дворов, всё кудахчут в пространство благую чушь. Эту величайшую ложь, но в контексте, разумеется.

Как же смешно (думает поэт) будет их удивление, когда несчастные не получат желаемого. Растушеванная радуга частиц, растворяющаяся в пространстве. Словно волны вай-фая, только без конечного приёмника.

Да. После гниения ваши мозги улетучатся в кругосветное путешествие. Повидаете тогда и пирамиды, и Эйфелевою башню, а в придачу потеряете предрассудки.

9

По лесу, ух-ух!

Пробегаю под натиском, топ-топ!

Сумасшедшей проседью,

поросший густым волосом,

ищу спасение от чужих идей.

Под ногами в земле труп лошади

Бодлера,

только с каретой на манер современности.

Ускользнуть, притвориться деревом,

но не дорос ещё!

Маленький живой труп, под тромбон,

да с криками, мальчик –

своеобразно идеализированный,

иуда, затёртый внешними идеями.

Он хочет избежать расстрела, но пуля

предательски быстрее.

10

Рациональный манекен человека

рисует себя через круг.

Инструкция жалкого идиота

заставляет портрет смотреться мёртвым,

искаженным,

растёртым,

ущемлённым заботой.

Другой же человек просто изучает контур.

11

Комната пять на три,

вырванные из контекста обои.

Привет!

Мне почти двадцать лет,

и я застрял в своей детской комнате.

Подушки-игрушки,

под диваном резиновая вагина.

Подростковый утренник. Обед.

Я так не хочу быть никчёмным,

но я такой есть.

(даже хуже)

Жалость к себе

с уже почти принятием,

каждый день торги за слабость.

Дайте грязи мне, всё достало.

Просто пошел не туда,

не с теми выпил,

с иными зачем-то начал говорить.

С ошибкой вместе настрочили текста,

а что теперь? Когда сам ты голоден.

С мечтою можно жить, но не с собою.

12

Просыпаться не бабочкой, а жуком-рогоносцем или как там их? Которые ещё свой кал в шарик огромный скатывают, а после все из себя довольные.

Много вонючих куч, это точно. Вон Сеня «Стоик», так с головой и зарылся в свой навоз. Бау-бац! И долой башка, хотя, когда тебя размазывает железный червь под землёй-матушкой, там уж не только голова, всё тело вжух!

Есть у меня на счёт этого представление, кстати. Я видел мёртвых людей вживую, но они были уже готовенькие, да и не так масштабно. Зато тараканов дома — тьма. Как-то однажды захожу в комнату, а там нечто. Огромная такая хрень, просто ну очень мерзкая. А я ещё без очков, но всё равно по факту почти вывернуло наизнанку.

Подхожу ближе, а это две взрослые особи висят жопа к жопе, образуя одно вытянутое тельце. Ебутся они короче так.

Тут я прослезился, но башмаком незамедлительно шлёпнул. Возлюбленные не успели ничего понять, мне так думается. Предсмертный оргазм. Два этих тельца так и остались на стене сломанными, став при этом не толще листа бумаги, а их органы смешались между собой уже намертво.