Вот и в этом сериале проблемы девочек постоянно выставляются напускными, где хватает тридцати минут одной серии, чтобы их решить.

Меня окончательно разбирает злобой, когда девочка-отличница загоняется по поводу своего внешнего вида. Над ней злорадствуют более красивые (с точки зрения навязанных стандартов) одноклассницы, но для одноклассника и отца этой девочки проблема не видится вовсе.

«Просто не обращай внимания. Ты же нам нравишься» — говорят они ей по заученному тексту. И всё бы ничего, но итог серии будет таким, что «страшненькая» отличница действительно просто перестанет обращать внимание.

Она встретит красивую взрослую женщину, которая успокоит её очередную истерику рассказами о том, что и она в таком возрасте отлично училась и была страшненькой, а когда выросла — превратилась в красавицу.

Откровение успокаивает нашу «дурнушку».

И, всё. Поучительный момент этой серии — просто забей, может, в будущем сможешь вписаться под стандарты красоты, но гарантий нет.

Никто не додумался дать героине сериала более логичную и правильную идею об относительности понятия красоты, чьи стандарты всё время скачут из века в век. А если быть совсем честным, то красоты просто не существует!

Взглянув трезвыми глазами на человека без инстинктивных подоплёк, химических и социально нездоровых тяг, можно увидеть просто биологическую машину, выполняющую роль защиты мозга для его служения микробам, как временная забегаловка с разными вкусностями.

От телевизора меня отвлекает звонок мамы. Не прошло и часа, а она звонит удостовериться, жив ли я? Пытаюсь быстрее закончить разговор, говоря всё, что она хочет услышать. Вешаю трубку.

На рекламе убегаю из родительской комнаты в детскую, чтобы притащить солдатиков и конструктор, заодно захватывая мягкую декоративную подушку. Играться и смотреть телевизор — вдвойне интереснее.

Реклама заканчивается. Новая серия. В какой-то из сцен эти сестрицы завлекают мои мысли в отстранённое русло. Начинаю ненароком подмечать их красоту. Начинаю с изучения лиц, плавно переходя на талии.

Фантазия зверя улавливает момент, сбивая меня с пути. Вырисовывается образ, как та самая отличница спускает до колен свои брюки, показывая только мне, своему единственному, трусики. Вот разглядывается кудрявый треугольник, как и у Э., только волос чуть больше.

Естество напрягается. Пытаюсь остановиться, переключаясь на игры, которые положены возрасту, но инстинктивную безжалостность не остановить.

Чувствую надвигающуюся неправильность. Во рту собираются жадные слюни. Голодный пёс у хозяйской миски. Рука тянется сама. Ни с чем несравнимое наслаждение. Мне хочется прижаться к отличнице. Решение приходит само. В роли её тела выступает мягкая подушка. Я зажимаю её между ног, начиная интенсивно двигаться.

Глаза пялятся в экран. Мозг пялится на свои фантазии, а тело содрогается, желая, чтобы этот момент длился вечно. Всё кончается быстро, ещё сладостней прежнего. Вместо стыда приходит чувство счастья и свободы.

«Боже, неужели я проведу так целый год?»

Глава вторая

За ширмой беззаботного года осталось много несказанных мелочей и событий, но столь ли велика их роль?

На протяжении редких встреч со своим единственным другом, я исполнял роль слушателя. В отличие от моей, жизнь С. была богата на события.

Каждую субботу он в подробностях рассказывал мне про школу. От неинтересных тем о «скучных уроках», до безумно интригующих рассказов о драках с другими пацанами.

«Причём не понарошку, а в самую что ни есть взаправду» — горделиво подчёркивал приятель.

Больше всего, с особым наслаждением, я слушал редкие истории про конфликты с девочками. Как однажды С. спёр тетрадку у одной отличницы, а та догнала его в коридоре, накинулась сверху, повалив С. на пол рекреации.

Такие мелкие инциденты товарищ всегда пытался проскочить быстрее. Ему явно не было никакого дела до девчонок, наоборот, он ими словно брезговал. Как потом выяснится, подобная черта «неприязни» между полами будет присуща большинству детей. Зато я ужасно завидовал С., который мог вот так запросто соприкоснуться с другим существом, отобрав какую-то там тетрадку. А пока мне оставалось только изредка выуживать подробности подобных столкновений, чтобы после, наедине, пополнять территорию фантазий для будущих сакральных опытов идиом тела.

К работе мама привыкла и, начиная со второй половины года (февраль месяц), перестала названивать на домашний номер каждый час, обойдясь только одним звонком в середине дня.

Сестра исправно училась, после убегая с подружками в неизвестном направлении, иногда заставляя меня врать родителю по телефону, что она пришла и спит. Жизнь шла в новом устоявшемся порядке, где каждый исправно функционировал в своём маленьком мирке.

Из важных (для меня) приобретений стал стационарный компьютер, купленный отцом в кредит. В первую очередь, разумеется, он предназначался для достаточно взрослой сестры, которой ПК стал необходимым средством для полноценной учёбы. Но сидеть перед экраном разрешили и мне, купив пару дисков с развивающими играми.

В конце очередного чудесного лета случилось большое событие, когда родители отпустили меня одного за хлебом в магазин. С задачей я справился отлично, правда, пунцовое лицо сопровождало мою тень на протяжении всей миссии.

Взрослая тётя за кассой, выдав хлеб и сдачу, ещё долго умилялась моей взрослости, но я, как истинный воин, вытерпел эти словесные унижения, после чего радостно побежал домой. Коэффициент доверия вырос, благодаря чему я смог снова (хотя бы на мгновение) почувствовать себя не беспомощным ребёнком, а чем-то большим.

Как видишь, читатель, перечисленные вкратце события хоть и были важны для меня тогдашнего, но для основной ветки повествования они не играют роли. Поэтому предлагаю перенестись на первое число сентября, с чего и должна была начаться вторая глава моей рефлексии.

Заранее пройдя задание от учителя на скорость чтения, выучивший алфавит, начальное письмо и счёт до ста; в белой рубашке и чёрных брюках, я отправился с родителями и сестрой на линейку, зная только то, что определили меня в первый класс под буквой «А».

Позже до ушей начнут доходить легенды о чуть ли не масонском заговоре института образования, где буквы определяли интеллектуальный уровень скомпонованной группы. Дети под началом «А» действительно считали себя умнее. Сама мысль о хоть каком-то превосходстве завораживала маленьких неразвитых попутчиков. Бред, разумеется, но не лишенный забавы.

Утро. Жара ещё не вступила в законную силу. Мама с отцом идут рука об руку. Я шагаю сбоку от мамы, держа со стыдом красивый букет цветов для учительницы. Тогда мне казалось чем-то постыдным проявлять излишнюю картинную заботу в отношении другого человека.

Конфеты, цветы, открытки… Все эти атрибуты имели свою контекстную направленность, ассоциируясь с формой романтизма, а сама форма подразумевала открытость. В этом мире беззащитной розе нельзя без шипов, иначе быть беде.

Сестра шла впереди нас шагов на пять, боясь показаться маленькой девочкой перед лицом случайно встреченных подружек.

С ближайших домов, небольшими паутинками, выползали аналогично наряженные дети со своими взрослыми. Мне думается, было бы очень красиво взглянуть сверху на подобную плеяду. Округляясь к высоте птичьего полёта, мы бы походили на неровные сферы жемчуга, рассыпанного по зелёной траве с дорожками, ассоциируемые с расходящимися ветками толстокорого дерева.

Дорога спокойным шагом заняла не более пяти минут. На полпути ушей коснулась праздничная музыка. С каждым шагом громкость возрастала. Всё гуще становились ряды нас, «жемчугов».

Своими букетами мы образовали целую передвижную клумбу. Я задумался: «Зачем одной женщине столько цветов, лишенных источника питания?» Неужели однодневный прилив радости от изобилия стоит того, чтобы на вторые-третьи сутки начать наблюдать затухание жизни, разворачивающееся у тебя на глазах? Мне стало немного грустно, поэтому внимание быстро переключилось на внешнее окружение.