— Нет конечно! Но… всё это как-то… дико, что ли?

— Не спорю, но выхода у нас не было, простите. Я вас, товарищ Бунин, неспроста оставил последним.

— Хм… — Только нашелся старик, начиная шарить в своей голове возможные варианты таких стечений обстоятельств.

— Я знаю, вы настоящий г-й. Настоящий п-т. Человек большой души. Да, да, не смущайтесь, это правда. Скажу вам по секрету, вам выписана п-я медаль высшей степени за заслуги перед о-м. Там выгравировали ваше имя. Вот, смотрите. — Тут Федя достал свой телефон, пока искал что-то, испачкал экран кровью.

Это была фотография медали, где в центре стояла цифра «1», чуть ниже написано «степень», а по краю дуги мелким шрифтом красовалось фамилия старика с инициалами.

— Ох, что вы… не стоило, это честь для меня, но работал я не за награду, а за общество! — Начал было Союз, краснея лицом, расходясь в лёгкой улыбке.

— Именно поэтому вы заслужили высшую награду! Можно пожать вашу руку? — Секретарь переложил пистолет в левую, а правой начал трясти стариковскую кисть. — Осталось вам, Союз Демьянович, совершить последний, главный подвиг, который только может совершить человек.

— Ох, я готов, готов служить своему о-у!

— Просто замечательно, уважаемый, просто замечательно! Видите ли, я сам по себе человек очень спокойный, не агрессивный. С огромным прискорбием и трудом я сделал всю эту грязную, но необходимую работу ради нашего В-я, но вот у-ь себя не могу, боюсь уж очень сильно. Нет во мне крепкого духа!

— Боже праведный, а вам-то зачем лишать себя бытия?

— Я ведь, знаете ли, тоже свидетель события. Да, да, такая вот работа у нас. Так вот, возвращаясь к теме. Как г-я с-ы и настоящего мужчину прошу вас: з-е меня, а потом ликвидируйтесь, пожалуйста. — С этими словами Абсманов протянул рукоять пистолета старику. — В обойме ещё четыре патрона, но хватит двух. Мы ведь с вами осознано это делаем. Точечно. Ха-ха. Стреляйте!

Старик стоял как завороженный, не поднимая руки, хоть указательный палец его уже был на курке. Секретарь учтиво взялся за дуло, приставив его к своей голове.

«Стреляйте» — прошептал он чуть ли не любовно.

Союз зажмурился, нажал на курок. Снова раздался грохот, но теперь оглушило не так сильно. Затем дуло уткнулось в стариковский висок. Рука его больше не дрожала, взгляд сделался спокойным и умиротворённым. Пересохшие губы разжались, дозорный тихо запел:

«…мы поднимем себя и близких,

создадим нерушимый союз. Всех свобод

нам на свете хватит, сплотить на веки

великую…»

Раздался выстрел. Наступила долгая тишина.

Эпилог

— Доступ у вас будет категории «С». Весь первый этаж, столовая (где вы и будете работать), а также общие комнаты отдыха входят в пропуск. Вот ещё, держите планшет. К глобальной сети его невозможно подключить, настройки менять строго запрещается. Вот в этой папке указаны пациенты.

— Угу.

— Вот сюда на карточку нажимаете, и вся информация о пациенте отображается, как за день, так и общая. Кто-что ел, пил, сколько раз в туалет ходил, приём лекарств. В ваши обязанности входит внесение комментариев. У нас каждый член персонала вносит свои, так сказать, коррективы. Хоть везде стоят камеры и датчики, человеческий глаз мы не списываем со счетов.

— Предельно вас понял.

— Очень хорошо. Детали по поводу самого рациона вам уже расскажет Наталья Панова. Да и вообще, не стесняйтесь. Мудр тот, кто задаёт вопросы на непонятные ему вещи.

— Аааа, да, благодарю. Вопрос можно?

— Разумеется.

— Внутренний двор, я бы…

— Да, вы совершенно правы, совсем забыл. К нему у вас тоже имеется доступ. Хотите выйти осмотреться?

— Если вас не затруднит.

Пожилой мужчина в белом халате поднёс к сканирующей красной точке пластмассовый пропуск. Дверь открылась. Его спутник, мужчина средних лет в гражданской одежде, проследовал за заведующим, держа в руке только что выданную рабочую форму с гаджетом.

Внутренний двор санатория выглядел очень ухоженным. Все весенние лужи быстро высыхали, так как бетонные дорожки имели подогрев. Сакура уже искусственно зацвела, а лавки выкрасили в свежий белый цвет.

В дальней части парковой зоны расположились качели, а строй лавок друг напротив друга образовывали подобие сквера. Вот только всё равно этот огороженный клочок хорошо просматривался. Именно там сейчас отдыхала группа пациентов.

— Как у вас здесь красиво.

— И не говорите, сколько лет здесь работаю, а глаза каждый раз радуются.

— У меня такой вопрос… Мне каждый раз нужно по фотографии находить нужного пациента? Ну, чтобы вести заметки.

— Ой, ну вы скажете. Разумеется, нет. На робе у каждого есть трёхзначный номер. Вы не заметили? Сегодня я что-то всё забываю… Вот по номеру смотрите, можно просто в командную строку вбивать.

— Понял.

— Попробовать при мне хотите? Так, на всякий случай. — Управляющий хорошо понял растерянность нового сотрудника столовой, как и все те немногочисленные люди, которым выпадает шанс устроиться в засекреченное заведение.

— Было бы здорово.

— Тогда пройдёмте.

Два силуэта двинулись в сторону отдыхающих. Остановились они за метров пятнадцать. Достаточно близко, чтобы различить лица и крупные номера на робе, но достаточно далеко, чтобы не привлекать внимания.

— Начинайте.

— Так, хорошо. Допустим, номер «781». Теперь сюда?

— Да, да, смелее, тут не так, чтобы много куда можно было тыкнуть!

— Гундяев Алексей Константинович. Числится с середины января. — Мужчина в штатском ещё раз бросил взгляд на номер «781». Тот играл в бадминтон с номером «934». Повар забил и этот номер. — Таааак. «934» — Мышкин Фёдор Михайлович. Двадцать семь лет. Не женат. Живёт с мамой.

— Это вы уже в картотеку полезли, а вот если сюда нажать, то можно увидеть предпочтения. — Скорректировал мужчина.

— «371». Скеров Леонид Игнатьевич. Предпочитает груши «дюшес», виски… — Дальше читать мужчина не стал. Напротив Лёни за шахматной доской сидел номер «534». — Ага, а его противник Соловьёв Андрей… ого! Неужели тот самый, Вениамин Сергеевич?

— Да, наш горячо любимый голос.

— Так я ведь его по телевизору вижу. Прямые эфиры и в…

— Вы документы подписывали «о молчании» пятнадцать минут назад?

— Подписывал. Простите, по привычке. Больше не повторится.

— Ну как же… Меньше знаете — лучше спите.

— Так. А вот почему сразу парень и женщина под одним номер идут и имеют степень: «293¹» и «293²»? А, мать с сыном. Понял. Золотовы. Номер «888». Мужчина на качелях: Абсманов Фёдор Кириллович. Какой-то он подавленный… — Ольга с Тимуром сидели немного обособленно от всех на лавке, молча всматриваясь приблизительно в одну и ту же точку, где с периодичностью в две секунды мелькали Федины ноги. По крайней мере, так казалось.

— Вот и чудно. Идём назад?

— Можно ещё вопрос?

— Задавайте.

— У всех этих «клиентов» стоит одна и та же дата регистрации.

— Лучше не думайте о таких вещах, ведь только что говорил.

— Простите ещё раз, я привыкну не задавать неправильных вопросов. Это не моё дело, но вот ещё один вопрос. Точно конструктивный.

— ?..

— Тут вот одна карточка с парнем. Григорием. Это единственная графа, которая числится в общей базе, но помечена красным. Да и нет нигде этого пациента. Он умер?

— Вопрос этот неправильный, но я на него отвечу. Только запомните, ничего и нигде нельзя разглашать.

— Само собой.

— Пациент этот, Григорий! — Проговорил как-то издевательски вычурно Вениамин. — Оказался у нас уникальнейшим кадром! Несмотря на все предпринятые меры по чистке его «заболевания», исправления всех психических отклонений… в общем, ничего не помогло. Он так и остался сумасшедшим чертёнком. Единственный, за всю мою практику, случай! А в придачу ещё умудрился разбить морду охраннику и сбежать. Единственный случай!..