«Красивая, – подумал Кирилл. – Даже красивее, чем раньше».

Он заметил, что она постриглась. Ему понравилось. (Когда они виделись в последний раз, у нее были длинные волосы.)

Кирилл снова посмотрел в сторону. Когда же он видел ее в последний раз? Лет двенадцать назад, наверное.

Они расстались в конце первого курса – им было по восемнадцать. Расстались…

Это слово непрекращающимся звуком висело между ними в кофейне на Цветном бульваре тем утром. Официант поставил на стол две белые кружки и пожелал приятного отдыха. Его фраза прозвучала особенно нелепо на фоне только что произнесенной Кириллом. «Нам надо расстаться». Она молча смотрела в сторону, никак не реагируя на происходящее, а потом крепко сжала кружку обеими ладонями, поднесла ее ко рту и в три глотка выпила горячий кофе.

Точно – тогда они и виделись в последний раз. Двенадцать лет назад.

Кирилл провел большим пальцем по экрану влево.

Новая фотография. Невысокий гладковыбритый блондин с широкими скулами, пронзительно-голубыми, словно ледяными, глазами и победной улыбкой обнимает ее за талию. Она, кажется, обмякла в его сильной руке и, повернувшись к нему всем корпусом, беззаботно смеется – как будто уверена: этот мужчина решит все ее проблемы. По-видимому, их сфотографировали на каком-то светском мероприятии: на нем был темно-серый костюм, на ней – черное платье в пол. Сотни комментариев под снимком.

«Красивые!»

«Блин, вы так друг другу подходите».

«Лучшие! Котики!»

«Аня, у тебя потрясающий муж».

«Идеальная пара».

– И-де-аль-на-я па-ра, – по слогам сказал Кирилл и, ухмыльнувшись, потянулся к полупустой бутылке рома на журнальном столике. (Вообще, он планировал пропустить сегодня вечером только пару порций, но спустя несколько часов, проведенных за изучением ее фотографий, неожиданно обнаружил, что выпил почти всю бутылку.)

Он встал с дивана, слегка покачиваясь, дошел до небольшого застекленного балкона, настежь открыл окно и зажег сигарету. Двенадцать лет… С ума сойти! Они не виделись двенадцать лет.

За это время в его жизни случилось довольно много событий: он успел трижды переехать из Москвы в Санкт-Петербург и обратно, поработать в нескольких рекламных- и диджитал агентствах, а два года назад всерьез увлекся фотографией и сейчас стремился к тому, чтобы снимать для крупных брендов одежды, косметики и украшений.

Конечно, за эти двенадцать лет у Кирилла Романова, обаятельного сероглазого шатена, было много женщин. Очень. Много. Женщин. Он намеренно не останавливался на одной – Кирилл вообще любил постоянно пробовать что-то новое, но та, чьи фотографии он сегодня разглядывал, была особенной для него.

Его настоящая (до сих пор не прошедшая) любовь. Аня Тальникова.

Она была для него не такой, как все остальные, не только потому, что рядом с ней он чувствовал себя не так, как с остальными – хотя этот фактор, безусловно, был определяющим фактором ее исключительности, но и потому, что из-за нее сделал то, чего не сделал бы ни из-за одной девушки – предал лучшего друга.

Стас познакомился с ней первым – в начале второго семестра. Познакомился и влюбился до помутнения рассудка. Он как будто обезумел: постоянно говорил об удивительной девушке с самым красивым, по его словам, именем на свете – Аня.

Кирилл недоверчиво усмехался, а потом увидел ее на той студенческой вечеринке. Он танцевал с блондинкой, имени которой не помнил, как вдруг Стас дернул его за руку.

– Это моя Аня, я тебе про нее рассказывал, – он прижал к себе невысокую зеленоглазую длинноволосую шатенку.

– Кирилл. Очень приятно, – бросил тот, не прекращая танцевать с блондинкой, и дважды обвел взглядом девушку друга. На ней было короткое алое шелковое платье на тонких бретелях с неглубоким вырезом.

– Аня. Мне тоже… Приятно, – сказала она после недолгой паузы теплым нежным голосом, заправила волосы за уши и подняла на Кирилла свои светло-зеленые полупрозрачные глаза.

Он в ответ непроизвольно улыбнулся – шире, искреннее, заинтересованнее, чем того требовали ситуация и простые правила приличия, а потом подумал о том, что Аня – и вправду самое красивое имя на свете.

Весь вечер он танцевал, пил, шутил, между делом целовался с блондинкой, но его внимание было сосредоточено на девушке друга.

Она стояла у барной стойки рядом с подругами и Стасом, смеялась и делала вид, что не замечает его интереса. В том, что она его замечала, Кирилл не сомневался: постоянно ловил на себе ее то задумчивые и пристальные, то мимолетные и хитрые взгляды. Ловил и тоже делал вид, что не замечает.

В середине вечера к ней пристал какой-то пьяный парень. Стас пытался разобраться, но выходило плохо: он проигрывал по комплекции и наглости.

Кирилл не вмешивался. Во-первых, Аня была не его девушкой, более того, он видел ее впервые. Во-вторых, вмешаться в этой ситуации – означало при всех унизить друга, поставить под сомнение его силу. Он продолжал танцевать, пить, шутить и между делом целоваться с блондинкой, но когда пьяный парень схватил Аню за талию, подошел к барной стойке и спокойно сказал ему: «Отвали от нее. Или я разобью тебе лицо». (Последняя фраза, правда, в исполнении Кирилла Романова звучала несколько иначе, но это уже детали.) Тот в ответ крикнул что-то дерзкое. Кириллу это не понравилось, и он подрался с ним.

Его друзья были в шоке: они никогда не видели, чтобы он дрался из-за девушки, тем более из-за чужой. Стас смущался и благодарил. Аня осторожно прикладывала лед к его щекам и подбородку, а спустя полчаса шепнула на ухо: «Жду тебя в туалете». Кирилл удивился, но пошел: все это было очень волнительно. Впрочем, он убедил себя, что она просто хочет поговорить наедине. Возможно, о Стасе.

– Спасибо, что защитил меня, – смущенно произнесла Аня, когда они закрылись в одной из кабинок, а потом обняла его за шею и поцеловала.

Он поцеловал ее в ответ, прижимая к себе, и вдруг почувствовал, что хочет. Хочет не так, как хотел блондинку – по привычке, машинально, по-особенному хочет – не только ее тело, но и ее душу.

Эти ощущения были настолько необычными, что он растерялся. Кирилл всегда считал, что дружба, особенно такая, долгая и крепкая – со школы, какая связывала их со Стасом – важнее любви, и не сомневался: он никогда не променяет друга на девушку, но влечение к Ане вытеснило все принципы и убеждения разом.

– Может, ко мне? – неожиданно для самого себя выпалил он, продолжая обнимать ее, и буквально прикусил язык. С силой, до боли. Кирилл не понял, как у него вообще это вырвалось.

Аня молчала.

– Извини, я не то хотел сказать, – торопливо добавил он, отстраняясь от нее. – Просто этот поцелуй…

Она растерянно смотрела на него.

Кирилл отвел глаза. Он чувствовал себя идиотом. Еще бы: только идиот мог предложить девушке друга поехать к нему, в квартиру, где жил с этим же другом.

Кирилл и Стас снимали двушку на юге Москвы: сначала помогали родители, потом они начали подрабатывать в рекламе – появились собственные деньги. Кирилл часто приводил туда девушек, поэтому фраза «может, ко мне?» стала для него чем-то вроде шаблона-перехода из «официальной» части свидания к «неофициальной». Вот и сейчас он, не думая, воспроизвел ее.

– Не надо ничего объяснять, – еле слышно сказала Аня и взяла его за руку. – Я живу с крестной. Она сейчас в командировке.

Ту ночь они провели вместе, а на следующий день встретились снова.

Через неделю Кирилл влюбился. Аня, по ее словам, тоже.

Они виделись втайне ото всех – знала только ее лучшая подруга, Даша Меркулова. Она прикрывала их: врала Стасу, что Аня – с ней, пока та проводила время с его лучшим другом.

Кирилл ненавидел себя за то, что делает, но не делать этого не мог.

Аня была особенной, непохожей на других его девушек, а девушек у Кирилла Романова, главного бабника первого курса факультета «Реклама и связи с общественностью», до нее было достаточно.