Остальные твари выставляют хвосты из воды и слегка бьют по поверхности, создавая фонтаны, которые укрывают Джари Дагату от палящей звезды. Детёныш одного из хищников выставляет свой чёрный плоский нос, и Продавец путей целует его, радостно смеясь. Гилберту Мэгану кажется, что всё это иллюзия, мираж, он просто перегрелся в лучах Гимиды, уснул на берегу моря Мутантов, особенно опасного в тёплый сезон, и не было никакого бродяги, а легенда о Митре – не более чем его воспалённое воображение. Он ложится на песок и закрывает глаза, не зная, что делать дальше, потому что его привычное восприятие мира рушится.

И тут происходит нечто ещё более странное, что заставляет Гилберта Мэгана отказаться от спасительных мыслей о сне. Над ним сгущается чёрная туча, тяжёлая, как все грехи мира. Гимида прячется за неё, резко холодает, дует сильный ветер, ворчит далёкий ленивый гром, и первые капли с силой бьют по лицу Гилберта Мэгана. Этот дождь, что случается впервые за двадцать годовых циклов, – как пощёчина здравому смыслу. Пустыня удивлена не меньше, чем сын Мэгана, потому что дождь идёт в пустыне впервые, и это настоящее чудо даже для морских драконов.

Под каплями дождя и громыханием грома Джари Дагата выходит из моря Мутантов. Он заворачивается в белую ткань, которую достаёт из своей сумы. Что-то меняется в нём. Волосы становятся чистыми, плечи распрямляются, кожа разглаживается. Он вовсе не так стар, как кажется, а напротив – полон сил. Смеясь, он снимает с кожи золотые чешуйки морских драконов, кладёт их в свою сумку. Пока Гилберт Мэган смотрит на ворчащее небо и подставляет лицо холодному дождю, образ молодого Дагаты тает, как дым, и вот он снова выглядит привычным образом: одежда порвана и грязна, лицо расчерчено морщинами, волосы спутаны.

– Я готов слушать твои легенды, Продавец путей. Назови цену.

– Не спеши, мальчик. – Джари отрывает клок волос Гилберта Мэгана. – Посмотри на себя: твои волосы как перья птицы с планеты Бут, твоя одежда сделана из шкур морских драконов, с которыми я дружу, твоё сознание замусорено правилами и законами Саркасса. Как же я смогу раскрыть тебе самую великую тайну Живого космоса?

– Я могу обрезать волосы и раздеться!

– О-о…! Что тогда скажут обо мне в Стальном Форте? Моя репутация и так полна чёрных пятен. Позволь дождю смыть всё лишнее, и открой свой разум, потому что ты услышишь то, что перевернёт твой мир. Я буду говорить, пока идёт дождь, но моя цена велика: за эти знания ты отдашь мне нефритовую гору. Хватит контийцам желать невозможного!

Гилберт Мэган испуган, как никогда. Дождь больше не радует его, и рёв драконов не удивляет. Он опускает взгляд и готов бежать от Продавца путей через всю пустыню. Нефритовая гора, которой владеет его отец, Гай Мэган, – самая большая разработка нефрита на Саркассе, именно от этой разработки зависит, победит ли контийская империя отвратительных воинов Птаха или весь мир будет заражён симбиотами.

– Я слышал, что о тебе говорят, – раздраженно восклицает юный мечтатель, – но не хотел верить. Ты действительно шпион симбиотов?

– Разве я похож на симбиота, Гилберт Мэган?

– Не знаю, я их никогда не видел.

Дождь смывает краску с волос Гилберта, они становятся белыми. Кожа дракона, из которого сделана его куртка, расползается под каплями волшебного дождя, и он остается в нижнем белье, только не это пугает юношу. Сознание Мэгана полно страха и непонимания, однако он медлит и не может уйти. У него есть отговорка:

– Как я могу подарить тебе нефритовую гору, если не я владею разработкой, а мой отец, Гай Мэган?

– Скоро ты подаришь её мне, поверь. – Продавец путей смотрит на море Мутантов и показывает вдаль. – Видишь, куда плывут морские драконы? Ну же, у тебя два глаза, а у меня всего лишь один. Смотри внимательнее! Если бы ты спросил дух Несару, он бы поведал тебе одну легенду Саркасса. В ней говорится о тех великих существах, что населяли планету до пришествия контийцев…

– Неправда! Планета была пуста, когда воины Конта на неё высадились.

– Конечно, ведь они покинули Саркасс, увидев прагматизм и холод в ваших сердцах. Эти существа умели передвигаться по морю на спинах морских драконов. И они нашли в середине моря Халь-Ни-Ран, что вы зовёте морем Мутантов, единственный остров. На нём стоял дом, в котором было три двери. Одна из них вела в Краткую волну творения, обиталище богов, другая – в Средние миры, и ещё одна – на Дно миров. Через неё и ушли те, кто жили на Саркассе.

– Всё это рассказал тебе дух Несару?

–Несару уже нет здесь, об этом я узнал от морских драконов.

– Драконы рассказали тебе эту сказку, Продавец путей?

– Нет, наивный мальчик. Я увидел следы энергии на их телах и прочёл их, как ты читаешь тексты книг. Где-то в центре моря Мутантов есть гиперпространственный туннель, через который ушли мудрые существа Саркасса, но контийцы его никогда не найдут.

Продавец путей встаёт во весь рост. Тучи сгущаются, воздух темнеет, словно наступили сумерки. Гром гремит за его спиной, а туман окутывает руки, которые светятся слабым светом. Он грозен и велик. Гилберт Мэган думает: если бы Джари Дагата так появился в Стальном Форте, его бы стали слушать. Мурашки бегают по телу сына Мэгана, и он понимает, что не готов уйти сейчас, не узнав величайшей тайны Живого космоса, даже если ценой будет нефритовая гора.

– Я подарю тебе нефритовую разработку, когда она перейдёт в мое владение. Скажи, пока я не умер от любопытства!

– Смотри на меня, Гилберт Мэган! Я продал тысячи путей; тысячам существ, среди которых были как гуманоидные расы, так и кибероидные; я подарил мудрость и знания, которые раскрыли их сознание. Мои ученики ушли в Среднюю волну. Но почему же я сам брожу по миру, как бродяга, не имея своего пути? Я знаю восемь магистров трагила-сай, я мог бы стать чёрным колдуном в системе Сигма или магом трёх Святых пирамид. Но ни один из путей не привлекает меня. Да, мой догадливый ученик. Я однажды услышал тайну, и она «отравила» мой разум. Слушай же и трепещи: мне стало известно, что в мирах Дальней волны творения все ещё жив один антиривайр.

– Не может быть! – Гилберт Мэган не верит.

Он смотрит на слепой глаз бродяги и с грустью понимает, что он предназначен совсем для другого видения. Контиец не замечает, что дождь прекратился, и из-за туч показалась нерешительная звезда Саркасса – Гимида. Он начинает дрожать. Если бы не было оснований верить Джари Дагате, он бы мгновенно покинул пустошь у моря Мутантов, чтобы навсегда забыть то, что услышал. Но уже слишком поздно и он желает услышать всю легенду, однако всё в его разуме говорит «нет»: не может жить до сих пор воин Рива или антиривайр, созданный Сераписом.

– Теперь это и твоя тайна, Гилберт Мэган. Понимаешь ли ты, что это значит для нас с тобой?

– Конечно, – шепчет контиец, – забытая магия сиджана-ки, которую адаптировал для себя Лайтрон Викс. Самое сильное магическое искусство последнего эона, безупречный путь древних, прямой путь в Эшелон богов. Я читал легенды Аста Деуса. Но не принимаешь ли ты желаемое за действительное, Джари Дагата?

Бродяга пожимает плечами и садится на песок. Пустыня спокойна, как и была до прихода Продавца путей. Яркая звезда слепит белым светом, море Мутантов кишит голодными тварями, из вездехода контийца слышен усталый голос его отца, искажённый волновым полем. Джари Дагата молчит, потому что не знает. Но он уверен, что сиджана-ки антиривайров – это единственное, ради чего стоит отправиться в путь.

– Ты возьмёшь меня с собой, Джари Дагата?

– Иначе зачем бы я тебе рассказал! У меня нет звездолёта, так что достань транспорт, сын Мэгана, и я буду считать это твоим первым вкладом.

Гилберт Мэган так рад, что в предвкушении невероятного приключения даже не слышит всех слов бродяги. Когда Джари повторяет их дважды, контиец думает о военном ангаре, который расположен недалеко от нефритовой горы.

– Я попрошу отца одолжить Аскелон, у него мощное оружие на борту, и скорость для такого шаттла вполне приличная… А можно, я возьму с собой Натрисс Галиду из Стального Форта?