Продавец путей сидит в тени дерева, опираясь спиной на толстый ствол, в который превратилась его палка-посох. В руках у него глиняный сосуд, подобный которому Гилберт Мэган видел на Конте в музее. В этот сосуд с пляшущими чёртиками Джари Дагата собирает сок дерева, надрезав кору. Сок густого белого цвета, он пахнет сладостью весны, цветочной фантазией, состоящей из несмелых поцелуев и лёгких прикосновений. Кажется, сок этот мог бы исполнять любые желания. От одного его запаха кружится голова.

– Выпей, Гилберт Мэган, – предлагает бродяга, плеснув немного сока в пиалу, которую достаёт из сумы, – дерево сказало, что твой ум нужно успокоить. Сок унесёт прочь все волнения.

– Может, ты предложишь мне ещё и остролист? – Гилберт Мэган с некоторым сомнением принимает пиалу и тщательно рассматривает её на предмет грязи, но пиала чиста, и тогда он делает глоток горьковатого сока, который на жаре кажется невероятно прохладным. – Ты знал.

Ему хочется лечь на песок и закрыть глаза, слиться с песком, согревать могучие корни дерева, каплей влаги ползти по стволу, раствориться в жилках листа и выпить тёплые лучи звезды. В тело проникает неоправданная нега, и Гилберт Мэган с полным равнодушием понимает, что сок дерева – наркотик, а бродяга опоил его. Ум говорит молодому романтику, что пора волноваться, пора бить тревогу и вернуться в посёлок, потому что скоро он станет совсем безвольным, но Гилберт только лениво улыбается. Ему хорошо лежать в тени раскидистого дерева с ароматом весны.

– Я многое знаю, мой юный друг, но о чём именно ты говоришь? – Джари тоже пьёт сок агавы, но он собран и внимателен, как никогда.

– Знал, что мои друзья не придут. Знал, что никто из них не захочет лететь на поиски антиривайра. Они вообще не верят в легенды и считают, что богов придумал Аста Деус.

– Да, воистину эон мрака так логичен, что скоро захлебнётся в своём прагматизме. Твоих друзей было легко предугадать. Но ты, Гилберт Мэган, особенный. Ты – единственный, кто на Саркассе верит в легенды. И ты единственный в десяти секторах контийской империи, кто осмеливается проверить легенды. Я бывал в разных мирах: заражённых логикой, как Конт; погрязших в разврате, как Гвал; отравленных духом Мардука, как Кибертроникус. Я нашёл там много верующих и фанатиков, но никому из них я не предлагал искать антиривайра.

– Я не единственный, – сонно отмахивается сын Мэгана, – ведь ты тоже веришь в легенды.

– Мне проще, у меня есть доказательство. Я готов продемонстрировать его, но мне нужен транспорт. Ты достал звездолёт?

Глаза Джари Дагаты сощурены, и в них нет ничего снисходительного или доброжелательного, хотя, кажется, совсем недавно там вспыхнула искра великодушия, когда он хвалил Гилберта Мэгана. Но сейчас он нетерпелив, и от такой нетерпеливости скручиваются листья на дереве, а звезда Саркасса прячется за чёрной тучей.

– Нет. Отец и слышать не хочет о том, чтобы одолжить мне Аскелон. Он сказал, что сопливый мальчишка вроде меня, не закончивший лётную академию, не может управлять столь сложным боевым звездолётом, как Аскелон.

– Ты глупец, Гилберт Мэган. Кто же просит звездолёт у своего приёмного отца? Нужно было украсть его!

– А как ты поступаешь, Джари Дагата, когда тебе нужна какая-то вещь?

– Я засыпаю и во сне нахожу то, что нужно. А когда просыпаюсь, вещи уже находятся рядом со мной.

Гилберт Мэган видит парящие вокруг головы бродяги предметы: старая серебряная ложка, пластиковый стакан, амулет из чистого нефрита, старинный контийский лучемёт. Потом он видит жужжащий чёрный шар, тяжёлый и подвижный, и, присмотревшись, с отвращением замечает, что это рой ядовитых ос, которых полно в горах. Он не боится, потому что уверен, что сок агавы уже подействовал, и всё это не более чем галлюцинации, порождённые отравой дерева и полуденным зноем. Но Продавец путей смеётся:

– Мне вчера снились насекомые. Укради звёздный корабль!

– Но я правда не умею им управлять, Джари.

– Я умею. Не слишком-то это сложно!

– Но если Аскелон поднимется в атмосферу без разрешения отца, все орудия Стального Форта откроют огонь на поражение, и мы упадём обратно, в пустыню Саркасса, которая станет нашей могилой. Воины Конта очень подозрительны, они верят в то, что вокруг Стального Форта снуют шпионы симбиотов.

– Я всегда считал, что контийцы слабоумные.

– А на чём ты прилетел на Саркасс, бродяга? Ведь ещё четверть цикла назад тебя здесь не было?

Джари хитро улыбается и снова наливает Гилберту Мэгану сок дерева. Он смотрит в зеленоватое небо Саркасса и пожимает плечами:

– Я прилетел на крыльях обсидиановой бабочки, но тебя она не сможет унести, ты слишком тяжёлый. Давай, спи, и пусть тебе приснится платиновый звездолёт, похожий на Мистериус. Скоро здесь будет твой приёмный отец, Мэган-старший, я слышу, как гремит ржавыми гусеницами его страшная машина. Думаю, он захочет проехаться по моему телу.

– Может быть, он будет прав… – бормочет Гилберт Мэган и закрывает глаза, готовый увидеть во сне великого Митру, язата света.

Дальние миры, Саркасс, Стальной Форт

Гилберт Мэган засыпает в пустыне, и ему снится Стальной Форт, утопающий в закате. Рядом с городом вязнет в песке одинокий ангар для звездолётов. Небо Саркасса расчерчено жёлтыми стрелами и полыхает огнём. Идёт сражение с симбиотами Птаха, которые атакуют базу контийской империи. Раньше симбиоты никогда не нападали на Саркасс. Война была где-то далеко. Рядом с солнцем Саркасса есть ещё одна звезда, подверженная сильной аберрации, возле неё и идёт бой.

Все силы Стального Форта брошены в печь сражения. Многие не вернутся на Саркасс, и тем, кому повезло сегодня, не повезёт завтра, – таковы войны в эоне мрака. Гилберт Мэган с ужасом смотрит на небо, полыхающее взрывами, – скоро ему исполнится двадцать саркасских циклов и придёт время лететь на войну, чтобы погибнуть возле звезды, подверженной аберрации. Когда он смотрит на стальной город и стальные ангары, в которых его соплеменники ждут своей очереди умереть, Гилберт Мэган даёт себе клятву лететь на край Живого космоса, как можно дальше от войны.

Почти все воины сражаются в космосе, только один стражник стоит у входа в ангар. Он почти слеп и не имеет левой руки. Мэган знает его, это старый солдат. Герой двух битв, носящий орден золотого орла. Солдат курит остролист, пока его начальство командует войной, но увидев Гилберта, прячет окурок.

– Эй, я тебя знаю. Ты – мальчишка Мэгана. Что случилось? Как ты сюда попал?

Гилберт Мэган и сам не знает, как оказался возле Стального Форта. Только что он беседовал с Джари Дагатой на берегу моря Мутантов, и вдруг он здесь, за три тысячи миль. Он осматривается, желая найти разумный ответ, но ответа нет. Слева от входа в ангар, опершись на ржавые врата, стоит пилот звездолёта, капитан контийской армии. Он со смешком наблюдает за растерянностью Гилберта Мэгана. Что-то знакомое есть в чертах пилота, но Мэган не может вспомнить.

Он одет в костюм лётчиков, цвета хаки, самый любимый цвет Некроникуса, носит широкие башмаки на тяжёлой подошве и прячет глаза за тёмными стёклами очков. Лётчик, отдыхающий во время битвы с симбиотами, кажется праздным и никчёмным. Присмотревшись к его небрежной позе, Гилберт Мэган холодеет, несмотря на жар пустыни, что окружает Стальной Форт. Этот лётчик вовсе не пилот контийской империи, это бродяга, Джари Дагата, переодетый в форму военного. Перевоплощение столь безупречно, что сын Мэгана думает о служителях Меродаха, повелителя мистерий, об их театральном искусстве.

Неужели Джари – слуга Меродаха, верный жрец его культа? Иначе как объяснить такое перевоплощение? Пилот приподнимает очки и смотрит на Гилберта Мэгана двумя глазами, и ни один из них не слеп, а потом подмигивает и отворачивается, словно потерял к нему интерес.

Стражник ждёт ответа, и Гилберт Мэган взволнованно сообщает:

– У нас на разработке случилась катастрофа, обвалился шурф, погибло двое рабочих. К тому же началась песчаная буря, ни один вездеход не может тронуться с места. Меня прислал отец, чтобы попросить звездолёт. Нужно доставить раненых в Стальной Форт.