– Представь себе ощущения, юный Гилберт, когда ты, тяжёлый и приземлённый, вдруг получаешь возможность летать, парить над смертными мирами! И разве пучина боли не заполнит твой кипящий ум, когда ты упадёшь, утратив крылья, разобьёшься о твердь? Так существуют тики, это их игра. И с каждым превращением эта игра становится всё сложнее, всё утончённее, всё изысканнее. Вскоре носитель, не обладающий железной волей и контролем над эмоциями, умирает от эмоционального истощения, а тики, дарившие неземные возможности, покидают его, чтобы найти нового носителя. Случается, что они умирают вместе с симбиотом, который не дает им эмоций, но это самая ужасная смерть из тех, что можно себе представить.

– Говорят, что существует мифический баланс, при котором носитель может контролировать эмоции настолько, чтобы дать тики лишь свои излишки. Тогда организмы гуманоида и анаэробных тики сольются и породят новое в эволюции космоса существо, способное стереть в пыль богов волны творения. Только я таких не встречал. Вначале все уверены, что могут контролировать тики, но чем больше возможностей получает носитель, тем сильнее он хочет стать. Я видел тех, кто совсем потерял контроль и был поглощён калейдоскопом превращений. Они не годятся даже для войны. Но для тех, кто более или менее собран, война как развлечение, место, где можно испытать острые чувства, накормить вечно голодных тики. Как ты думаешь, зачем правителям Конта нужна победа над симбиотами?

– Чтобы искоренить мерзость симбиоза, заражающего весь светлый космос! – повторяет слова отца Гилберт Мэган.

– Симбиотов всего несколько тысяч, как они могут кого-то заразить? К тому же, Гилберт, тики не заразны, они живые организмы с собственной волей. Они сами выбирают носителя. Дело в другом, мой наивный ученик: твои правители хотят не уничтожить тики, а подчинить себе анаэробную мощь. Ведь они уверены, что смогут управлять симбиозом и продавать тики. Или завладеть с их помощью властью в Живом космосе. Сказка об искоренении симбиотов – для таких простаков, как ты, Гилберт Мэган.

– Не знаю даже, верить ли тебе, Продавец путей… А меня выберут тики, как ты считаешь?

– У тебя другая судьба, Гилберт. И даже не думай о симбиозе, ты слишком слаб для него.

***

Гилберт Мэган с любопытством смотрит на Диго Драмина, кружащего вокруг звездолёта. Продавец путей говорит, что Диго Драмин проиграл лишь потому, что не имел цели и не знал, чего хочет. Но то же самое Гилберт Мэган может сказать о себе. До знакомства с Джари Дагатой тысячи целей привлекали его внимание, неоткрытые планеты манили пуститься в приключение, юные контийки с прекрасными телами казались пределом мечтаний. Но сегодня эти пути потускнели, и хотя он считает, что вовлечен в невероятное приключение, цель совершенно иная. Гилберт Мэган хочет чего-то большего, чем просто увидеть новые миры. Безграничные возможности и бессмертие, вход на другие уровни существования, лики далёких богов – вот чем поманил его бродяга, и отказаться нет сил.

То, что он видит, вызывает грусть и стеснение: на круглом теле едва двигаются маленькие сухие ручки, похожие на спящих змей; болтаются, словно сломанные, множества ног, и с застывшим недовольством смотрят огромные зрачки на лобастых, как у младенца, головах. Нет ни одного волоса, даже ресниц. Он похож на гладкую куклу, к которой приклеили чужие конечности. Даже полупрозрачный, Диго Драмин не вызывает жалости. От него хочется отвернуться, чтобы не видеть и не слышать, но, похоже, это невозможно сделать.

Он плавает в своей виртуальной капсуле и неотрывно взирает на Змея. Гилберту кажется, что страж Трага не больше, чем дурной сон; призрак, лишённый жизни, очередной предмет из сна бродяги. Он не знает, что чёрные дыры очень любят Диго Драмина и предлагают пролететь сквозь них, но фантом отказывается, ведь он до сих пор верен своему обещанию защищать Траг. И, кажется, он уже был там, только забыл.

Наконец фигура стража останавливается напротив иллюминатора и легко проходит сквозь стекло внутрь звездолёта, вплывает вместе с каплей и странными мыслями.

– Приветствую тебя, играющий в бога, вор путей! – Голос его гремит повсюду, врывается прямо в мозг, блуждает по телу, как очень холодный ветер. Так и должно быть, ведь тот, кто давно потерял тело и стал виртуальной картинкой, не помнит, как это приятно —говорить словами. Ему не важно, как слышат его гуманоиды, достаточно того, что они понимают смысл. Он опасен и неуправляем, как любой спятивший кибер, но избавиться от его присутствия невозможно.

– И тебе долгого дня, вечный страж, чьё тело состоит из нулей.

Продавец путей учтив, склоняется в поклоне. На груди у него висят десятки контийских медалей, а форма лётчика блестит как новенькая, эполеты начищены, а сапоги пахнут гуталином. Гилберту Мэгану становится стыдно своей порванной одежды, старых штанов, в которых он шёл через пустыню к морю Мутантов, полагая, что никого не встретит на пути. Он тоже склоняется в поклоне перед Диго Драмином, но глаза не опускает, не зная, чего ожидать от фантома. Бросает мгновенный взгляд на Джари, чтобы узнать, почему кибер-призрак так странно называет Продавца путей. Но Диго Драмин в его голове, и потому нельзя скрыть ни одной мысли, ни одного вопроса, ни одного удивления.

– Потому что твой проводник, юный контиец, всегда обходит меня, построившего эту сложную систему охраны. Посмотри на космос: он весь усеян чёрными дырами, при этом каждый парсек вокруг планеты связан со мной энергосетями. Полно ловушек и силовых воронок, электрические штормы бушуют вокруг Трага. Ловушки передвигаются каждые сутки, пройти без проложенного мною маршрута невозможно. И только я один знаю безопасный путь. Но прилетает Продавец путей и смеётся над моими усилиями, он открывает пространственный коридор и отодвигает поля. Проходит в образовавшееся окно, как в простую дверь. Кому же я буду задавать вопросы, как я отвечу перед магистрами трагила-сай за сохранность их мира?

– Прости, Диго, у меня нет времени забавляться, я вижу проход и без твоих подсказок.

Джари Дагата больше не вежлив, напротив, он хмурит брови и поглаживает свое боевое оружие, трёхфазовый лучемёт контийской армии. Однако всё его внимание направлено не на стража Трага, а на консоль Змея. Он нетерпеливо смотрит на неё, словно ждёт чуда.

– Ты пройдешь, Продавец путей, – злится тот, кто не жив и не мёртв, чьё тело состоит из нулей и единиц, – но сможешь ли ты протащить за собой эту симбиотскую «калошу» и юного контийца? Разве мои смертельные поля не убьют его косное сознание?

Драмин смеётся, и его смех похож на скрип тысячи ржавых машин, но он прав при всей своей невежливости. Чёрные дыры сгущаются, кажется, они голодны, а Змей – отличная пища.

– Контиец должен доказать, что достоин стать трагилом, прежде чем магистры допустят его к мистериям! Отвечай на вопросы!

– Какие мистерии, Диго? – Продавец путей нетерпелив, его милость слетает как усохший лист с осеннего дерева. – Траг мёртв уже целый эон, на нём нет магистров, мост, соединяющий Траг и Окутану 2, разрушен. Ты охраняешь пустыню, глупый дух. Никто не проводит мистерии.

– А кто их отменил? – гремит фантом, и его усохшие руки сжимаются в кулаки. – Ты что ли, Продавец путей?

Так они спорят и кричат друг на друга, забыв про всё на свете. Продавец путей смотрит на Траг и видит пустыню, усеянную мусором; волну, что выше любого замка; смерть и запустение. Диго смотрит на Траг и видит длинные цепи учеников, которые идут на гору, чтобы стать частью мистерии, трон первосвященника и магистра в красно-чёрном плаще, который возносит молитвы Меродаху солнцеподобному. Жизнь кипит на Траге, деревья цветут, и ученики возводят тысячи храмов, чтобы восславить своих учителей. Спор затянулся, и уставший Гилберт вмешивается в разговор старших, хотя это совсем не по правилам Саркасса:

– Я отвечу на вопросы, Диго Драмин.

– Нет, Гилберт, разговор со стражем может затянуться на долгие циклы, вот только у Драмина есть время, а у нас нет, – не согласен Джари Дагата.