Награды: орден Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом (1881); орден Св. Анны 4-й степени (1881); орден Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом (1882); орден Св. Владимира 3-й степени (1899); орден Св. Владимира 4-й степени (1890); орден Св. Станислава 2-й степени (1893); Золотое оружие (1901); орден Св. Станислава 1-й степени с мечами (1904); орден Св. Анны 1-й степени с мечами (1905); орден Св. Владимира 2-й степени (1909); орден Белого орла (1913); орден Св. Александра Невского (1916); персидский орден Льва и Солнца 3-й степени (1891); бухарский орден Восходящей звезды 2-й степени (1893); офицерский крест французского ордена Почетного легиона (1897); персидский орден Льва и Солнца 2-й степени (1897); большой крест французского ордена Нишан-эль-Ануар (1900); абиссинский орден Эфиопской Звезды 2-й степени (1900).

Личность генерала от инфантерии, действительного члена Императорского Русского географического общества Леонида Константиновича Артамонова привлекла мое внимание, когда я работал над монографией «’’Необыкновенный и важный географический подвиг”. Офицеры-артиллеристы и Императорское Русское географическое общество».

Немного найдется в нашей истории людей, которые бы, как писал сам Леонид Константинович, путешествовали по всем материкам и частям света, исключая, разве что, Австралию, тем более военных, достигших высоких генеральских чинов. Особенно яркой страницей в летопись освоения русскими людьми Африки, в XIX в. еще более чем экзотического для нас континента, вписано Л.К. Артамоновым путешествием в составе абиссинской военной экспедиции к р. Собату и далее к Белому Нилу. Поход этот, имевший целью установление границ Абиссинии в условиях напряженной борьбы колониальных держав за африканские территории, проходил в крайне тяжелых условиях, а увенчался и вовсе крайне эксцентрическим поступком начальника конвоя русской миссии при дворе абиссинского негуса Менелика II полковника Артамонова, переправившегося с двумя казаками вплавь через Белый Нил, кишевший крокодилами, и водрузившего французский флаг на противоположном берегу реки.

Тут следует немного отвлечься и пояснить, почему русский полковник пошел на такой рискованный шаг.

С конца XIX в. в России стал проявляться интерес к Эфиопии. Российское купечество было заинтересовано в рынке сбыта своих товаров, военное ведомство не прочь было обзавестись портом на побережье Красного моря, в котором можно было бы оборудовать угольную станцию для кораблей, следующих на Дальний Восток.

Политика России объективно способствовала сохранению целостности и независимости Эфиопии. Во время итало-эфиопской войны (1895–1896) Россия дипломатически и материально поддерживала Эфиопию, в целостности которой была заинтересована, поскольку тем самым ограничивалась свобода рук Англии в Африке, что в известной степени связывало ее устремления и в Средней Азии. К концу лета 1897 г. российским правительством было принято решение об установлении с Эфиопией дипломатических отношений и о направлении в Аддис-Абебу миссии, начальником конвоя которой был назначен Л.К. Артамонов. В состав конвоя входили артиллеристы-казаки 1-й и 2-й батарей гвардейской конно-артиллерийской бригады.

В это время негус Менелик II объявил западной границей страны правый берег Белого Нила, на пути к которому обитали никому не подвластные племена. К подобному заявлению Менелика вынуждала сложившаяся обстановка: было ясно, что англичане станут продвигаться дальше к рубежам Абиссинии, чтобы осуществить строительство железной дороги от Капштадта (совр. Кейптауна) до Каира. Предоставив свободу действий англичанам, негус рисковал независимостью своей страны.

В конце 1897 г. армия дадьязмача[3] (дэджазмача) Тасамы (Тэсэммы) начала движение к нижнему течению р. Собат, чтобы достичь берегов Белого Нила. Менелик, узнав, что в отряде Тасамы находились члены французской экспедиции К. де Бон-шана, который прежде потерпел неудачу в попытках достичь Белого Нила, попросил русского посланника отправить к Тасаме офицера, с целью поручить ему составление карты занятой страны в бассейне Белого Нила. Задача эта была поручена Л.К. Артамонову. Примечательно, что члены русской экспедиции к Белому Нилу были снаряжены на личные средства самого полковника. Только благодаря Л.К. Артамонову стал известен точный маршрут корпуса дадьязмача, пролегавший частично по местам, где ни разу не ступала нога европейца, которые впервые были нанесены на карту русским офицером. Всю дорогу Артамонов «вел маршрутную съемку, крокировал и писал все, что видел и слышал»[4].

Опасности от природы и от населения дикой страны подстерегали путешественников на каждом шагу. Поход, полный суровых лишений, завершился водружением абиссинского флага на одном и французского – на другом берегу Белого Нила; последний и водрузил полковник Артамонов, сопутствуемый своими казаками. Подвиг русских военных, при всей его кажущейся опрометчивости[5], был на самом деле пощечиной французам, которые находились в отряде: они все время вели себя весьма заносчиво, а сами водружать собственный флаг откровенно струсили, памятуя о крокодилах.

Начальник русской миссии впоследствии писал: «Полковник Артамонов… неоднократно подвергал жизнь свою опасности, чем должен был подорвать свои, физические и нравственные силы, при все этом он не только не уронил достоинства своего, как русского, но, напротив, доказал, на что способен русский офицер, беззаветно преданный присяге, долгу службы и верности престолу и отечеству. Энергия, мужество и готовность жертвовать своей жизнью во славу русского имени и оружия, проявленные, как, например, при героической переправе через р. Белый Нил с целью водрузить французское знамя, независимо от военной опытности, поражавшей абиссинцев, должны были снискать полковнику Артамонову симпатии не у одних военачальников, но и у всей армии, бывшей свидетельницей всему тому, и много способствовать к поднятию среди эфиопов престижа нашего имени и к увеличению доверия и уважения к России. Ныне с уверенностью можно сказать, что, не находись полковник Артамонов при отряде дадьязмача Тасамы, войска императора Менелика никогда не видели бы не только Белого Нила, но и р. Собата, а сам негус был бы навсегда лишен прав на законном основании претендовать на владение долиною правого берега… как и Франция – на завладение левого берега; так Менелику и Франции он оказал неоценимые услуги и в то же время внес блестящую страницу в историю доблестных подвигов русского воинства»[6]. В мае 1899 г. негус Менелик II наградил Л.К. Артамонова орденом Эфиопской звезды 2-й степени, французское правительство – большим офицерским крестом ордена Нишана.

По возвращении в Россию, 27 марта 1899 г. полковник Артамонов был принят царем Николаем II, а также выступил с докладом в ИРГО, где, рассказав коротко о результатах экспедиции и собранных материалах, удостоился золотой медали имени графа Ф.П. Литке по отделению математической и физической географии, а казаки, его сопровождавшие, по ходатайству своего начальника были награждены серебряными медалями.

И это только один эпизод из жизни человека, который вполне мог бы вслед за Наполеоном воскликнуть: «А все-таки какой роман моя жизнь!»

Что же побудило меня заняться разбором рукописного архива человека, покинувшего этот мир около 100 лет назад, лет, наполненных такими социальными потрясения и бурями, выведшими на историческую сцену такое количество ярких, неординарных личностей – героев и злодеев, – что на их фоне неизбежно должны были поблекнуть и покрыться туманом истории труды и подвиги очень и очень многих людей, каждый из которых при жизни несомненно имел полное право на популярность и внимание современников.

Как известно, история должна прежде всего учить ныне живущих не повторять ошибок и наследовать лучшие деяния ушедших поколений, чтобы передать грядущим мир чуточку лучше, нежели они застали в начале своей созидательной деятельности. Изучение истории, если она правильно понимается и трактуется, не заключается только в огульном прославлении «великих подвигов» предков, некоторые из которых, к несчастью, заставляют вспомнить известные лермонтовские строки о любви к отчизне и едкие щедринские сентенции. История позволяет нам взглянуть в лицо тем, кто жил до нас и «примерить» на себя их личность, чтобы понять, а действительно ли мы есть результат прогресса нации и народа за минувшие века, и не следует ли нам более критично подойти к собственным мыслям, идеям и свершениям, чтобы впоследствии «больное позднее потомство» не заклеймило нас «насмешкой горькою обманутого сына над промотавшимся отцом».