Каори незаметно выскользнула из своего убежища и подняла рисовый пирожок. Светло-коричневый моти, присыпанный мукой, нелепо смотрелся на серой шероховатой ладони, словно шёлковый пояс в грязной луже. Каори откусила кусочек и языком покатала его по нёбу – почувствовала клейкую структуру и сладковатый вкус. Вспомнила, что уже давно ничего не ела. После посвящения в ёкаи ещё какое-то время питалась сырой рыбой, а потом и вовсе перестала. А каково это держать во рту огненно-острый васаби? Или вдыхать аромат горячей овощной похлёбки? Остались какие-то смутные воспоминания, точно мотыльки, взмахни рукой – исчезнут. Хоть бы на мгновение вновь стать человеком, оставить эту уродливую оболочку и испытать нежность тёплых объятий.

Замолчи, бездушная тварь. Тебе ли рассуждать о человеческих объятиях? Скольких ты загубила, нингё? – сказала она сама себе.

Тем временем Митсури, перехватив босуто поудобнее, встал в боевую стойку. На его шее, отражая солнечный свет, змеилась цепочка со стрекозой, символом ямацзури. Каори любила наблюдать за его гибким, мускулистым телом, широкими плечами и жилистыми руками. Как часто ей хотелось положить ладони на живот Митсури, чтобы почувствовать жар молодой плоти, пальцами скользнуть по груди, прижаться к ней ще кой и уловить еле заметный запах пота. Погладить волосы и дёрнуть нитку, скрепляющую пучок на затылке, чтобы пряди рассыпались по спине. Горячими влажными губами касаться кожи…

– Синдзабуру, ты думаешь слишком долго, прежде чем ударить. – На лице Митсури расплылась кровожадная улыбка.

Раздосадованный Синдзабуру сделал злобный выпад, от которого Митсури едва увернулся. Синдзабуру изо всех сил рубанул соперника по спине. Тот грохнулся на колени, схватился за поясницу и заорал:

– Чтоб тебя сожрал гюки!

– Бесплатный совет: уворачиваясь, не подставляй спину. И кто из нас долго думает? – спросил Синдзабуру, с удовольствием разглядывая корчащегося от боли противника и громко постукивая босуто по земле.

Митсури поднялся и вновь занял стойку. Синдзабуру сделал выпад, но Митсури уклонился и, в свою очередь, нанёс удар. Синдзабуру лишь поморщился и ринулся в атаку, ударив Митсури сверху вниз по плечу.

– Соберись! Дерёшься как моя трёхлетняя соседка.

Митсури, который едва сдерживал закипающий гнев, в этот раз сразу перешёл к нападению. Он отбил босуто соперника и ударил того в лицо. Синдзабуру отшатнулся и со всей силы парировал. Митсури отскочил назад, чтобы избежать следующего удара.

Юноши не сговариваясь взяли небольшую передышку, но всё же внимательно следили друг за другом, опасаясь внезапной атаки.

– Слабый из тебя воин, Митсури. Когда староста Фумиёси с войском нападёт на ямацзури, от тебя не будет никакого проку, – прошипел Синдзабуро, пытаясь восстановить дыхание.

– О чём ты говоришь? – спросила О-Цую.

Она сидела на берегу озерца, с восхищением наблюдала за Митсури и каждый раз закрывала глаза ладошками, если тому угрожала опасность.

– Чтоб тебя сожрал гюки! Не слушай его, О-Цую!

– Все об этом знают. Во время последнего визита к даймё твой отец неудачно пошутил над старостой Фумиёси. Тот такого никогда не простит, – сказал Синдзабуру.

– Да как ты смеешь говорить про моего отца?! – вспыхнул Митсури. – Что ты в этом понимаешь? Только при нём ямацзури зажили спокойно. Ни голода, ни междоусобиц, ни болезней.

Синдзабуру неопределённо пожал плечами:

– Так-то оно так! Как староста он вроде неплохо справляется, а как мужчина… Эм-м-м… Ну, раз женился на твоей матери.

Митсури резко побледнел и закричал:

– Грязный червяк! Мерзкая скотина! Да ты – пыль под ногами моей матери. Сдохнешь, никто и не заметит.

Синдзабуру заскрежетал зубами и первым ринулся в наступление. Он обрушил на Митсури удары, но, замахиваясь, подошёл слишком близко. Митсури воспользовался этим, отпрыгнул в сторону и с силой полоснул противника по животу. Синдзабуру согнулся пополам, а спустя несколько мгновений, когда пытался выпрямиться, сделал пару неловких шагов назад и поскользнулся босой пяткой на куске овоща из разлитого супа. С грохотом рухнул на землю рядом с озерцом, ударившись затылком. Бой был окончен.

– Прости, друг, – простонал Синдзабуру. – Виноват я. Нельзя было так о твоей матери говорить.

Митсури склонился над ним и, протягивая руку, извинился:

– И ты прости. Сильно ударился? Драться нужно с холодной головой, а мы погорячились.

Синдзабуру ухватился за ладонь Митсури, упёрся ногой ему в живот и швырнул его за голову. Митсури вспорхнул, как птица, с коротким вскриком пролетел один дзё и шлёпнулся в воду. О-Цую, запричитав, бросилась на помощь.

Митсури выбрался на берег, тряхнул волосами, набросил рубаху на мокрое тело и вдруг замер. О-Цую обратилась к нему с вопросом, но он шикнул, призывая к молчанию. Каори услышала первая, а людям понадобилось несколько минут, чтобы сквозь шум воды различить душераздирающий женский вопль.

Митсури схватил босуто и помчался вверх по тропинке, ведущей в деревню, друзья – следом.

Он выбежал на небольшую полянку, поросшую высокой травой, и замычал, лишившись дара речи. Тошнотворный комок, жгучий и противный, подкатил к горлу. На глазах выступили слёзы. Синдзабуру и О-Цую с разбегу врезались в Митсури и едва удержались на ногах.

– Что? Я не… понимаю… – с трудом выговорила девушка.

– Фумиёси, – объяснил Синдзабуру.

Митсури не мог сосредоточиться и собрать мысли в кучу. Он будто находился во сне, а там ведь всё не взаправду. Видел лишь обрывки, и цельная картина никак не складывалась.

Пахло гарью, кровью и обожжённой плотью. Трещало дерево. Густые чёрные облака дыма заволокли небо. Из соломенной крыши одного из дальних домов вырывался огненный столб, клубящийся и рассыпающий во все стороны искры. Огонь охватил деревню по краям и подбирался к центральной площади. Пробежала женщина с горящими волосами. Растерянный старик застыл на месте с корытом воды. Ямацзури, словно бобы, брошенные исполинской рукой, рассыпались по зелёным холмам – убегали. Взмах катаны, фонтаны крови, распоротые животы. И над всем этим ужасом возвышались всадники, одетые кто во что горазд, но все подпоясанные синими широкими поясами, верный признак наёмников. Под копытами лошадей ямацзури падали, толкались, прижимались друг к другу, беспомощный крик срывался с их губ, искажённых первобытным страхом.

Митсури встряхнул головой, освобождаясь от морока, и ринулся вперёд. Но не сумел сделать и нескольких шагов, потому что могучая рука Синдзабуру схватила его за воротник рубахи и швырнула в кусты.

– Куда собрался? С одним босуто против двух дюжин всадников? О-Цую, тебя заметят! Иди сюда. – Синдзабуру и её затащил в укрытие.

Он единственный выглядел собранным и хладнокровным. Синдзабуру жил со старой вечно ворчащей тёткой, судьба которой его особо не волновала. Митсури знал об этом. А также и о том, что Синдзабуру был привязан только к друзьям, а они живы и здоровы, по крайней мере пока.

Митсури возмутился:

– Предлагаешь прятаться, пока Фумиёси с сообщниками уничтожает ямацзури? Чтоб его сожрал гюки! Я должен отыскать отца и вместе с ним сражаться с врагами. Прочь с дороги, Синдзабуру!

– Отец, отец, отец… – бессвязно бормотала О-Цую, то завязывая, то развязывая косы под подбородком.

– Пойдём вместе. Только сначала раскинем мозгами. Глупо бросаться под лезвие катаны. – Синдзабуру раздвинул кусты. – Смотрите, мы можем обогнуть деревню слева и двигаться вдоль зарослей дикого инжира. Так мы не привлечём внимания.

Митсури включился в обсуждение:

– Зайдём сначала к тебе, О-Цую. Ваш дом ближе всего. Может, твой отец спрятался и с ним всё в порядке. А потом определимся на месте, что делать дальше. Из-за дыма почти ничего не видно, но я слышу звон мечей. Значит, кто-то из ямацзури сопротивляется. Вперёд!