– Помогите нам! – завопила Каори, но изо рта вырвались не слова, а щёлканье и гудение.

Я ведь тоже одна из них, – мимоходом подумала она и понеслась по направлению к деревне.

Спасти ребёнка – сейчас самое главное. Призраки ринулись следом. Каран-коран-каран-коран – их гэта стучали всё громче и громче. И вдруг со всех сторон замелькали световые шары. Они окружили Каори и малыша, взяли под свою опеку. – Благодарю! – задыхаясь, щёлкнула Каори.

– Каран-коран-каран-коран!

Ко-дами освещали путь, поэтому она без труда отыскала тропинку, поросшую болиголовом. Ещё немного, и они доберутся до деревни, а там добрые люди приютят ребёнка, не откажут несчастному. Да и призраки вряд ли покинут пределы перелеска.

Малыш, по-прежнему плача, дёрнул рукой и поцарапал щеку Каори бронзовой стрекозой, что висела на его запястье. Яркая вспышка сверкнула перед глазами. Стрекоза! Она сразу вспомнила вырезанное на коре дуба такое же изображение стрекозы. Неужели совпадение? И рядом стрелку. Рассудок говорил – беги в деревню, тем более один из призраков пробился через защитное световое облако и теперь вился рядом с Каори, сбивая её с ног. Но какая-то неведомая сила направляла её в заросли болиголова.

Каори остановилась, одной рукой содрала с себя платье и укутала малыша, чтобы ветки и кусты не поцарапали его спинку и ножки. Неприятные холодные мурашки побежали по нагому телу. Повернула направо – сельчане могут спать спокойно, никто не потревожит их сон в эту ночь.

Вскоре Каори заметила на дубе ещё одну метку-стрекозу. Значит, она двигалась верно. Хотя, возможно, двигалась навстречу погибели. Вся кожа горела огнём. Колючие кустарники рвали её, а трава оставляла тоненькие порезы. К тому же запах болиголова и дикой мяты забил нос, на Каори навалилась сонливость, ноги подкашивались. Малыш долго кашлял, а потом уснул, безвольно свесив ручки.

Сознание Каори расплывалось – она будто летела над землёй, изумляясь, куда это исчезли её ноги. Но одно она понимала чётко: останавливаться нельзя, иначе тут же уснёт. Кроме того, приходилось следить за метками. Бывало, Каори сбивалась с пути, и тогда призраки издевались вовсю. Мрачнели, злобно скалились. Их кимоно распахивались, груди вытягивались вперёд, превращаясь в острые башни, и вдруг рёбра трескались, обнажая зияющую утробу, в которой копошились мелкие насекомые.

– Уйдите! Пошли вон! – рыдала Каори, поливая слезами макушку малыша.

– Каран-коран-каран-коран. – Призраки надвигались, вот-вот поглотят.

Каори закрыла глаза, но почувствовала лишь холодное дуновение. Твари проходили насквозь и гадко хохотали.

Перелесок закончился. Призраки отступили, ко-дами моргнули и растворились в воздухе. Впереди возвышался кряж. Наверх убегала и пряталась в ночном сумраке утоптанная тропинка. У подножия склона стояла каменная скульптура божества, на толстом животе которого была высечена стрекоза. Каори точно знала, что где-то недалеко находилась горная деревушка. Она даже слышала голоса. Но, может, ей просто причудилось из-за одурманивающей травы. Искать людей сейчас не было смысла – всё равно дорогу ей не осилить. Каори нашла укромное местечко в кустах, улеглась на мягкий мох, прижала к себе спящего ребёнка и провалилась в сон.

Каори почувствовала на животе что-то горячее и мокрое – ребёнок помочился во сне.

– Бедняжка! Даже не представляю, как сильно ты хочешь кушать и пить! – Она гладила по головке малыша, который тревожно кряхтел и посасывал пальчики. – Мы сейчас поднимемся в горы, отыщем селение и покажем твой браслетик. Хорошо? Мы обязательно встретим людей, которые о тебе позаботятся. Потерпи чуть-чуть, будь умницей!

Каори осознавала, что выглядела отвратительно, да ещё эти жабры, будь они неладны, но она всё же рассчитывала на сострадание.

Лес дышал утренним туманом. Бледно-синее небо на востоке окрасилось золотистым светом – солнце вставало. В блаженной тишине пели соловьи. Никаких призраков, душераздирающих стонов и стука деревянных подошв. Каори надеялась, что вот-вот всё наладится. Она аккуратно сняла с сонного мальчика пахнущее мочой платье – не голой же идти к людям. Как могла пятернёй причесала волосы, проверила жабры – на месте.

По тропинке между валунов, толстых корней и колючих кустов она шагала легко. Мысли о воде и чистой одежде подгоняли вперёд. Малыш раскапризничался. Он разгневанно бил Каори по голове крохотными ладошками, требуя еды. Она не хотела тратить время на поиски ягод или той же айвы, потому что уже отчётливо слышала голоса и чуяла запах дыма.

– Осталось совсем немного. Потерпи, маленький, не плачь!

Тропинка в последний раз повернула и упёрлась в частокол карликовых каштановых деревьев. Каори раздвинула ветви и с радостью обнаружила деревню, которая приютилась в долине между скалами, в излучине реки, обрамлённая островками леса. С горных вершин налетал ветер, раскачивал бамбуковые рощицы, путался в кронах сосен. В самом центре деревни была широкая площадь. Под кровлями деревянных домов находились дополнительные этажи. Там выращивали шелковичных червей, догадалась Каори. По улицам брели мужчины с мотыгами на плечах. Кукарекали петухи. В стойлах ржали лошади. Перекрикивались хозяйки. Обычное сельское утро.

Каори сбежала вниз с холма прямо к берегу реки. Напоила ребёнка. Как могла помылась сама, хотя ступни были такими грязными, что и рисовая шелуха с древесной золой не помогла бы их оттереть. С трепетом и тревогой девушка направилась к центральной площади, прямиком к старому камфорному дереву, с ветвей которого свисали деревянные стрекозы-обереги.

Как ко мне отнесутся? Небось, испугаются. Тело в ранах, замызганное вонючее платье, выдран клок волос – мерзкое зрелище.

Не прошло и десяти минут, как люди окружили Каори живым кольцом. Крестьяне настороженно пялились на незнакомку с ребёнком. И мужчины, и женщины были одеты одинаково:

шаровары, рубахи и небольшие соломенные шляпы, подвязанные под подбородком бечёвкой.

– Но разве это не сын старосты? Похож. Неужели это он? Да вроде нет! Он! Точно он! – По толпе прошёл изумлённый гул. – Мы пришли с миром. Мы потерялись. Мальчик голоден. Ему нужна одежда. Помогите, прошу вас. – Каори переминалась на месте, не зная, как поступить. И вдруг вспомнила про браслет. Вытянула ручку малыша и указала на бронзовую стрекозу. Крестьяне всполошились, загалдели, кто-то резко сорвался и куда-то понёсся. Сердце Каори стучало громко-громко; от волнения свело живот и подкосились ноги. Старушка с седым пучком на макушке протянула руки к малышу, но он вцепился в волосы Каори. Это не понравилось местным жителям, некоторые осуждающе качали головами.

Внезапно толпа почтительно расступилась, и вперёд вышел молодой мужчина. Его осанка и богатая одежда выдавали особое положение. Мужчина – бледное треугольное лицо и суетливые пальцы, ползающие словно осьминоги по телу, – заметно волновался. Он долго рассматривал сначала мальчика, потом Каори. Следом прибежала растрёпанная женщина в ночной рубашке. Она была в полуобмороке и вцепилась в мужчину, чтобы не упасть. Ей хватило одного взгляда на ребёнка, чтобы воскликнуть:

– Митсу́ри, сын мой!

Что тут происходит?

Крики, слёзы, заламывание рук. Мальчика грубо выдернули из объятий Каори. Оставшись одна, она сразу почувствовала себя беззащитной и одинокой. Неужели ей причинят зло? Она ведь спасла ребёнка, вернула родителям. Просто нужно объяснить. Конечно, нельзя упоминать Петуха и ко-дами – сочтут сумасшедшей. Сказать, мол, нашла на берегу, полуживого, наверное, волной выбросило.

Но Каори не дали слова. Толпа безумствовала. И над всеми этими воплями возвысился визгливый голос матери Митсури:

– Она – похитительница! Да и на человека вовсе не похожа! Это злой дух! Только посмотрите, что она сделала с моим сыном!