Собственное изображение словно зачаровало еë. Пока она позировала Лине, а та водила кисточкой по холсту, срисовывая каждую деталь еë тела, Эмили показалось, что эта кисть ласкает еë саму и скользит по очертаниям еë тела. Во время рисования Лина переводила взгляд с Эмили на холст и обратно, смотря на обнажённое тело скрипачки и срисовывая еë. Эмили продолжала смотреть на своё отражение на холсте, переживая каждую черту, каждую тень, которые Лина так искусно передала. В её глазах отражалось восхищение и гордость, ведь портрет стал не просто иллюстрацией, а скорее откровением души.
Она чувствовала, как эти кисточки, что осторожно нарисовали её облик, ласкали её тело и дотрагивались до её самых глубинных чувств. Лина, в свою очередь, видела в каждой линии и каждом цвете на холсте частицу Эмили, которую она так долго искала и наконец нашла. Все её эмоции, любовь и преданность к скрипачке были воплощены в этом произведении искусства.
Обе девушки понимали, что произошло что-то особенное, что это не просто портрет, но живописная иллюстрация их взаимопонимания и сильной связи душ.
Эмили чувствовала, как её душа приобретает новые ноты и цвета, благодаря художественному воплощению, созданному Линой.
В это мгновение Эмили обратила взгляд на Лину с полной искренности улыбкой и сказала:
— Лина, благодаря тебе, я могу увидеть себя совершенно по-новому. Этот портрет — это не только шедевр, но и произведение искусства, запечатлевшее нашу неповторимую связь. Я не могу передать словами, насколько благодарна тебе за то, что ты поверила в меня и создала нечто такое восхитительное. Этот момент останется в моём сердце навсегда.
Лина чувствовала, что её сердце наполнено счастьем и гордостью. Весь её риск и преданность искусству оказались оправданными, и она смогла не только показать свою талантливость, но и захватить сердце самой Эмили. В этом портрете они воплотили искусство, любовь и взаимопонимание, которое будет пребывать с ними вечно. Эмили продолжала рассматривать портрет, как будто взглядом возвращаясь в моменты, проведённые с Линой. Тогда, неожиданно, она медленно прикоснулась к холсту, проводя пальцами по каждому контуру своего изображения. Это прикосновение словно привлекло её к портрету, заставив почувствовать его настоящую энергию. Каждая линия и штрих мягко взбудораживали её ощущения и вели её в глубины её собственной души. Она поняла, что этот портрет — это не только воплощение её тела в искусстве, но и самовыражение её самой. В молчании, Лина и Эмили чувствовали, что они нашли истинное смысловое единение, создавая произведение искусства, которое будет жить с ними вечно. Они переживали этот момент, зная, что их связь и их творение — это нечто особенное, неповторимое.
Эмили, не отрываясь от портрета, подняла глаза на Лину со слезами счастья в глазах и прошептала:
— Лина, ты воплотила всю мою душу на этом холсте. Этот портрет — самая искренняя работа, которую я когда-либо видела. Спасибо, что рискнула и дала мне возможность увидеть себя таким образом. Я никогда не забуду этот момент.
В этом моменте их души слились воедино, и портрет стал тихим свидетельством их взаимопонимания и глубокой связи, которая никогда не исчезнет. Эмили продолжала смотреть на портрет с благодарностью, а Лина наблюдала за ней с надеждой. Они обе точно знали, что их искусство и связь навсегда сохранятся в их сердцах и душах.
Лина понимала, что именно эта своободная и чувственная девушка пробудила в ней истинное искусство. Она нашла в Эмили исключительного музыкального партнёра, который смог дополнить её художественную вдохновлëнность. Художница поняла, что созданный ею портрет стал не только искусством, но и символом их с Эмили сильной и непреодолимой связи.
Скрипачка начала под другим углом смотреть на портреты художницы. Все те нарисованные девушки и еë портреты буд-то дали некий намёк на чувства, которые Лина испытывает к своему полу. Эмили медленно повернулась к Лине.
— Теперь я понимаю, что несут в себе твои рисунки. Ты предпочитаешь женщин, да?
Лина молчала, смутившись от прямого попадания подруги. Она растерялась, не зная, что ответить. Затем начала мямлить что-то бессвязное и отрывистое.
— Ну… Я… Эмили…
Та только улыбнулась до ушей и прислонила палец к губам подруги:
— Не говори. Я уже всё поняла сама. — Скрипачка приблизилась вплотную к ней, придерживая на себе покрывало. — Я поняла тебя. Не бойся, твои чувства взаимны. Ты - моя вторая половинка, Лина. Вместе мы создали настоящее искусство, и я не могу представить свою жизнь без тебя. Я люблю тебя!
Прежде, чем художница успела что-нибудь ответить, Эмили поцеловала еë в губы. Лина вздрогнула от этого прикосновения и неуверенно дотронулась до Эмили. Поначалу их поцелуй был медленным, осторожным и изучающим. Затем они обе помаленьку втянулись в него. Между ними стала разгораться безграничная любовь друг к другу. Поблизости стоял диван. Обнимая друг друга и целуясь, они подошли к нему и упали на него, неспешно сплетаясь в объятиях друг друга. Они обе понятия не имели, что произойдёт дальше и действовали наугад. Их чувства друг к другу постепенно распалялись, пробуждая внутри них огонь желания. Они крутились по дивану, чуть не рухнув на пол. Лина водила руками по фигуре Эмили, оглаживая изгибы еë тела через простыню. Эмили руками блуждала по художнице, трогая через одежду еë грудь, бока и зад. В скором времени одежда начала мешать им. Осмелев, Лина сдëрнула простыню с Эмили и откинула в сторону, вкушая выдающиеся прелести девушки. Та постанывала от еë ласк, извиваясь под ней.
Руками она гладила обнажённую спину Лины и целовала еë плечи. Художница сместилась ниже и завладела губами сосками партнёрши. Эмили ахнула, но ей было приятно. Когда еë так целовал Марк, ей было не очень хорошо, потому что его щетина колола кожу. С Линой было иначе. Ничего не кололо и не мешало. Языком художница обвела ореолы сосков Эмили. Она слегка посасывала каждый еë сосок, отчего они покрылись мурашками. Эмили вся раскинулась под ней. Языком Лина провела дорожку от груди скрипачки до еë живота и облизала пупок. Руки художницы сжимали грудь партнёрши. Эмили зажмурилась, когда Лина сместилась пониже и покрыла поцелуями еë бёдра, обойдя деликатное местечко. Скрипачка запустила пальцы в короткие волосы художницы, словно желая погладить еë по голове. Лину не надо было направлять. Она и сама догадалась, что ей надо делать. Эмили жаждала достичь того сексуального удовлетворения, которого не вышло получить от Марка. Она надеялась, что с женщиной это получится. Думая, как бы не облажаться, ведь ни разу этого не делала, Лина сначала покрыла поцелуями ноги своей партнёрши, а затем неторопливо присосалась к мягким складочкам между бёдер Эмили. Та издала длинный стон удовольствия, ошущая скольжение языка Лины по своей промежности. Внутри неë поднималась волна блаженства. Губы художницы изучали и целовали еë мягкую плоть. Для Эмили это было гораздо лучше, чем с Марком. Даже он не умел так, как Лина. При этих прикосновениях и поцелуях Лины, Эмили полностью растворилась в океане удовольствия. Её тело дрожало под каждым движением языка художницы, а её стоны усиливались из-за нарастающей страсти. Лина догадалась, как довести женщину до предела, и с каждым мгновением они обе всё глубже погружались в незабываемую эйфорию. Руки Лины стали уже смелее и поглаживали каждый участок тела своей партнёрши, в то время как её язык продолжал изучать и теребить самые чувствительные места. Эмили не могла сдержаться и сильнее сжимала волосы Лины, призывая её оставаться ближе. Она никогда не ощущала такого удовольствия с Марком, как она испытывала сейчас с Линой. Лина вернулась к еë губам и они сплелись в едином поцелуе. Затем Эмили покрыла поцелуями тело художницы, лаская и обжимая еë изгибы. Она действовала решительно и смело, жаждая познать большего. Скрипачка проделала с ней тоже самое, что и Лина, а после ввела в неë свои пальцы. От нахлынувших эмоций художница чуть не задохнулась. Казалось, Эмили понимала в этом больше, чем она сама. Хотя разница была малозначительной.
