Стр. 3–12. — О традициях и характере выставок Indépendants (Независимых) и Весеннего салона см. комментарий к № 4 в т. VII наст. изд. Посетив через месяц Весенний салон, Гумилев нашел возможным написать совместный отзыв об обеих выставках (см. № 4 в т. VII наст. изд. и комментарии к нему, а также — №№ 40, 42 наст. тома). Ранее Брюсов уже опубликовал в «Весах» статью Гумилева о парижской выставке нового русского искусства (№ 3 в т. VII наст. изд.) и, по-видимому, снова попросил Гумилева присылать «статьи, заметки» на такие темы (ср. №№ 7, 25, 28 наст. тома). По мнению Р. Дубровкина, появлению данной статьи мог способствовать и Р. Гиль: «Не исключено, что определенную роль в появлении статьи сыграл <...> Гиль, отрицательно настроенный против современной живописи вообще и против постимпрессионизма в частности. «Vous avez un correspondant ici, pour le Salon des Indépendants?» («Есть ли у вас здесь корреспондент на Салоне независимых?») — интересовался он у Брюсова в письме от 28 марта 1908 года. За две недели до этого (23 февраля / 7 марта) Гумилев был «на приеме» у Гиля, а 12/25 марта каялся перед Брюсовым в нежелании писать о первой выставке <...>. Вторая выставка, отведенная под полотна более традиционных художников, Гумилеву, напротив, понравилась, что также нашло отражение в рецензии» (Неопубликованное письмо Н. Гумилева. Publ., comment. et notes R. Doubrovkine // Revue des Études Slaves. LXXI/1. 1999. P. 165). По своим взглядам на современное искусство Гумилев оказался ближе к Гилю, чем к Брюсову (см. комментарий к № 42 наст. тома). Стр. 16–17. — Брюсов поместил три ст-ния Гумилева в июньском номере «Весов» за 1908 г.: «Волшебная скрипка» (№ 89 в т. I наст. изд.), «Одержимый» (№ 111 в т. I наст. изд.), и «Рыцарь с цепью» (№ 113 в т. I наст. изд.) (Весы. 1908. № 6. С. 7–10). Стр. 18–19. — автограф ст-ния «Одержимый» (№ 111 в т. I наст. изд.) в данном письме отсутствует. Можно предполагать, что Брюсов передал его в «Весы» (ср. комментарий к стр. 8–12 № 16 наст. тома об отсутствующем автографе ст-ния «Маскарад»). Стр. 22–23. — Помимо упомянутой в письме № 39 наст. тома статьи А. Белого «Вольноотпущенники», в № 2 «Весов» за 1908 г. вошли XI глава «Огненного Ангела» («Как я жил без Ренаты и как я встретился с доктором Фаустом») и обзорная статья представителя группы «Аббатства» (см. комментарий к стр. 5 № 5 наст. тома) Р. Аркоса «Взгляд на французскую литературу 1907 г.» (Весы. 1908. № 2. С. 19–39, 90–95).

38

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Неизд 1980 (публ. Г. П. Струве), Полушин (без стихов), ЛН.

Автограф — РГБ. Ф. 386. К. 84. Ед. хр. 19 (ст-ние отсутствует).

Дат.: 24 марта / 6 апреля 1908 г. — по почтовому штемпелю.

Письмо вложено в конверт, адресованный: «Russie. Moscou. Москва. Театральная пл., д. Метрополь. Редакция журнала «Весы». Его Высокородию Валерию Яковлевичу Брюсову». Штемпель почтового отделения Парижа — Paris 25 Danton 06.04.08. Штемпель московской экспедиции городской почты — 27.03.08.

Стр. 3–5. — Михаил Петрович Арцыбашев (1878–1927) — популярный в то время беллетрист; публикация его наиболее известного произведения, романа «Санин», завершилась в сентябрьской книжке журнала «Современный мир» за 1907 г. С того же 1907 г. Арцыбашев был одним из редакторов журнала «Образование» (до этого, в 1905 г., опубликовавшего его нашумевший рассказ «Ужас»). Стр. 7–8. — К письму было приложено только ст-ние «Анна Комнена» (№ 112 в т. I наст. изд.) (возможно, с этим письмом был послан и «Рыцарь с цепью» (№ 113 в т. I наст. изд.), о котором упоминает Гумилев в следующем письме (№ 39 наст. тома)). С текста ст-ния было сделано несколько копий, а сам автограф впоследствии исчез. Текст данной редакции публикуется в Неизд 1980 и ЛН (в последнем издании в стр. 51 вместо «стон» опубликовано «стол», что является очевидной опечаткой). В настоящем издании текст воспроизводится по копии, сделанной Н. М. Иванниковой (Москва). Следует отметить, что данный вариант ст-ния «Анна Комнена» (стр. 40–72) не был учтен в разделе «Другие редакции и варианты» т. I наст. изд. Стр. 9–18. — «Мальчишеская шутка» Гумилева («застенчивого таланта-метеора») была вызвана обидой на Бальмонта и Мережковских (см. №№ 6, 10 наст. тома). Как указывают Р. Д. Тименчик и Р. Л. Щербаков, Гумилев имел в виду суждение о нем П. Дмитриева: «В стихах г-на Гумилева «Маскарад» («Весы». № 7) вовсе нет выдумки; и, однако, это стихотворение поражает вас, как всегда поразит падучая звезда: вы знаете, что метеор сам по себе — камень; но никогда не будете думать об этом камне, когда по безоблачному темному небу вспыхнет огненная полоска и на несколько мгновений засветится призрачным блеском (Образование. 1907. № 11. С. 115–116)» (см.: ЛН. С. 475, 462). На «журнальное обозрение» П. Дмитриева обратил внимание Брюсов (№ 5 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома). О m-lle Богдановой никаких сведений не имеется. Сама З. Н. Гиппиус спустя восемнадцать лет вспоминала этот эпизод несколько иначе: «Одно-единственное стихотворение <Гумилева> мне принесла без подписи какая-то барышня в Париже. Гумилева тогда не знали; имя лишь напомнило бы мне каменную фигуру молодого монархиста в подпирающих щеки воротничках; но подписанное или неподписанное, нельзя же и тут было не увидеть, что это стихотворение, при его еще несовершенстве, принадлежит — поэту?» (Звено (Париж). 14 февраля 1926). Ст-ние «Андрогин», к которому Гумилев безуспешно пытался привлечь внимание Брюсова (см. №№ 35, 36 наст. тома) было в конце концов опубликовано Гумилевым в «Альманахе 17» (об этом издании см. комментарий к № 54 наст. тома). Стр. 20–22. — Вероятно, речь идет об ухудшающемся финансовом положении Гумилева, вызванным изданием за свой счет РЦ 1908. Родители поэта были недовольны его «заграничным» образом жизни. «Судьба сына, видимо, крайне волновала родителей, так как между ними на этот счет очень часто происходили длительные споры. Отец хотел, чтобы сын прежде всего закончил университет и затем избрал себе какую-либо научную деятельность. Литературное поприще казалось ему недостаточно серьезным и малообеспеченным. Ему не нравилось также, что сын, не получив необходимого русского образования, уехал учиться в Сорбонну и хочет стать поэтом» (Делла-Вос-Кардовская О. Л. Воспоминания о Н. С. Гумилеве // Жизнь Николая Гумилева. С. 30). По возвращении в Россию, соответственно с прошением от 10 июля 1908 г., Гумилев 18 августа 1908 г. был зачислен студентом юридического факультета Санкт-Петербургского университета («Прошение» опубликовано: Материалы для биографии Н. С. Гумилева. Публикация и комментарий Е. Вагина // Russica-81. Литературный сборник. Нью-Йорк, 1982. С. 372). Стр. 23–25. — «Возможно, что Гумилев имел в виду Попльтона, героя рассказа Д. Джерома “Человек, который заботится обо всех”, или же одного из персонажей рассказа “О вреде чужих советов”» (ЛН. С. 475). Стр. 26–28. — На самом деле, Гумилев через три недели отправился через Севастополь и Москву (где он увиделся с Брюсовым) прямо в Царское село (см. комментарий к № 41 наст. тома). Его «кочевье» возобновилось только в сентябре 1908 г. (см. № 48 наст. тома и комментарии к нему). Стр. 28–29. — По сообщению С. И. Дымшиц-Толстой, «в течение почти целого года, который мы провели в Париже, <...> была <одна> кратковременная поездка в Петербург, которую <А. Н. Толстой> совершил без меня (я была связана посещениями художественной школы и не могла ему сопутствовать)» (Воспоминания об А. Н. Толстом. Сборник. Изд. 2-е, дополненное. М., 1982. С. 56). Стр. 29–32. — Брюсов положительно оценил стихотворные опыты поэта, которого рекомендовал ему Гумилев, и через некоторое время, в письме к Вяч. Иванову от 18 января 1910 г. не без гордости отмечал: «Ты знаешь, что я никогда не был врагом молодости, молодежи. Не я ли первый приветствовал Белого? и Блока? позднее Городецкого? и Гумилева? и совсем недавно графа А. Толстого?» (Валерий Брюсов. М., 1976. (Литературное наследство. Т. 85). С. 524). Уже отправленные Брюсову стихи Толстого (см. № 36 наст. тома) в «Весах», правда, не появились, но почти сразу же по возвращении из Парижа, в декабре 1908 г., Толстой по приглашению Брюсова читал стихи в московском «Обществе Свободной эстетики». На этот раз три стихотворения были приняты Брюсовым для немедленной публикации («Самакан», «Семик», «Косари»: Весы. 1909. № 1. С. 15–18). Два года спустя Брюсов откликнулся с явным энтузиазмом на выход в свет второго сборника стихов А. Н. Толстого «За синими реками» (М.: Гриф, 1911): «...Не столько знание народного быта, всего того, что мы называем безобразным словом «фольклор», но скорее какое-то бессознательное проникновение в стихию русского духа составляет своеобразие и очарование поэзии гр. Толстого. Умело пользуясь выражениями и оборотами народного языка, присказками, прибаутками, гр. Толстой выработал склад речи и стиха совершенно свой, удачно разрешающий задачу — дать не подделку народной песни, но ее пересоздание в условиях нашей «искусственной» поэзии. Все предыдущие попытки в этом роде — Вяч. Иванова, К. Бальмонта, С. Городецкого — совершенно побледнели после стихов гр. Толстого» (Брюсов В. Я. Новые сборники стихов // Русская мысль. 1911. № 2). Подробнее см.: Хайлов А. И. А. Н. Толстой и В. Я. Брюсов. К истории литературных отношений // А. Н. Толстой. Материалы и исследования. М., 1985. С. 204–210). Стр. 34–38. — Об Анне Комнене и Боемонте см. комментарий к № 112 в т. I наст. изд., а также более поздние упоминания о них Гумилева: №№ 25, 74 в т. VII наст. изд. «Вольно» изображенная поэтом византийская императрица имеет явное «портретное сходство» с А. Ахматовой (см. комментарий к стр. 5–8 № 112 в т. I наст. изд.). Как отмечают Р. Д. Тименчик и Р. Л. Щербаков (ЛН. С. 475), с историческим эпосом «Алексиада» Анны Комнены Гумилев, по-видимому, был знаком «по какой-либо исторической хрестоматии или по его переводу на русский язык — «Сокращенное сказание о делах царя Алексея Комнина» (Ч. 1. СПб., 1859)». Эпизод с «помилованным разбойником» заключается в следующем: «Однажды самодержец на площади большого дворца занимался игрою в шары, скача верхом на коне. В это время один варвар <...> подходит к самодержцу и, преклонив колена, прикидывается просителем. Самодержец тотчас остановил коня и, обратившись, спросил: о чем он просит? Тогда этот убийца больше, чем проситель, протянув руку и схватившись за меч, стал обнажать его. Но меч не повиновался руке, хотя раз и два пытался он вынуть оружие. <...> Тут преданнейшие самодержцу хотели было растерзать того варвара, но самодержец и знаками, и рукою, и разными угрозами удержал их от такого намерения. Что же далее? Тот убийца-воин тут же получает совершенное прощение <...> и величайшие дары» (Византийские историки. Т. 3. Сокращенное сказание о делах царя Алексея Комнина. Труды Анны Комнины. Ч. I. Пер. под ред. проф. В. Н. Карпова. СПб., 1859. С. 424–425).