24 ноября. Вчера во “ВсеЛите” должны были собраться переводчики и Гумилев должен был прочитать им свою «Декларацию». Но вчера было воскресенье, “ВсеЛит” заперт, переводчики столпились на лестнице, и решено было все гурьбой ехать к Горькому. Все в трамвай! Гумилев прочел им программу максимум и минимум — великолепную, но неисполнимую — и потом выступил Горький. <...> “Именно потому, что теперь эпоха разрушения, развала, — мы должны созидать... Я именно потому и взял это дело в свои руки, хотя, конечно, с моей стороны не будет рисовкой, если я скажу, что знаю его меньше, чем каждый из вас...”
10 марта 1919. Был у меня Гумилев вчера. Говорили о Горьком. — “Помяните мое слово, Горький пойдет в монахи. В нем есть религиозный дух. Он так говорил о литературе, что я подумал: ого!”»
Это быстрое движение друг к другу двух великих художников — глобальное явление литературной жизни конца 1910-х годов — происходило, прежде всего, потому, что Гумилев оказался наиболее восприимчив к горьковской идеологии массового просвещения, мог воспринять и «вместить» ее как что-то безусловно «свое». «В наше трудное и страшное время спасенье духовной культуры страны возможно только путем работы каждого в той области, которую он свободно избрал себе прежде. Не по вине издательства эта работа его сотрудников протекает в условиях, которые трудно и представить себе нашим зарубежным товарищам. Мимо нее можно пройти в молчании, но гикать и улюлюкать над ней могут только люди, не сознающие, что они делают, или не уважающие самих себя», — формулирует он в 1921 г. свое собственное credo этих лет (см. № 180 наст. тома), почти дословно повторяя Горького. «Ты же знаешь о Леконт де Лиле, одном из величайших поэтов Франции, — обращался Гумилев к бывшему «сподвижнику» С. М. Городецкому, — почему бы не узнать о нем рабочему и крестьянину. <...> Литература и народ любовно тянуться друг к другу, только встреча их произойдет на улице, пестрящей обрывками воззваний, под выкрики митинговых ораторов, а в просторных светлых дворцах, превращенных в библиотеки...» (См.: Соч III. С. 337). Приняв «демократическую стратегию» «Всемирной литературы», Гумилев немедленно сделал из нее практические выводы: любая деятельность при таких масштабах (в том числе и деятельность переводчика) может мыслиться только как технология (те же ассоциации приходили в голову и Чуковскому: «Третьего дня я написал о Райдере Хаггарде. Вчера о Твэне. Сегодня об Уайльде. Фабрика!» (Чуковский К. И. Дневник... С. 96)). Гумилев понимает (и принимает) задачу издательства Горького как необходимости поставить переводы «на поток» — и начинает, увлекая туда же и Чуковского, создавать методику как необходимую основу любого технологического процесса, и учебные заведения для освоения этой методики молодыми кадрами — знаменитые «Студии перевода» при «Всемирной литературе». Вне подобных действий все рассуждения о «рабочем и крестьянине, которые открывают для себя творчество Леконта де Лиля», есть, конечно, прекраснодушная демагогия. В сущности, сотрудничество Горького и Гумилева во «Всемирной литературе» мы можем рассматривать как первый практически опыт «культурной революции» — хотя и в очень ограниченном масштабе.
Естественно, что такой «фабричный» подход к творческой работе переводчика не мог не вызвать как тайный, так и явный протест со стороны деморализованных происходящим (не только в области художественного перевода) старых переводчиков-«кустарей», которых привела во «Всемирную литературу» лишь (фатальный каламбур) горькая необходимость. Своеобразным «манифестом» этой «оппозиции» и стало открытое письмо Гриневицкой «Григорию Степановичу». Объективную же оценку деятельности Горького и Гумилева дал по прошествии лет Г. В. Иванов: «Его (издательства «Всемирная литература» — Ред.) значение очень велико — и тем, что добрая сотня русских писателей спасена им от голодной смерти <...> и благодаря ряду превосходных переводов, им изданных или приготовленных к печати. Техника перевода, в частности, стихотворного, была поднята «Всемирной литературой» на небывалую у нас высоту» (Иванов III. С. 234). Правоту этих слов подтверждает реализованная на деле в 1960-е — 1970-е годы мечта Горького — 200-томная массовая серия «Библиотеки всемирной литературы», давшая возможность доступа к сокровищницам мировой культуре миллионам русскоговорящих (и только русскоговорящих) «рабочих и крестьян» России XX века.
«Горные вершины», «На севере диком»... — Свободные переводы ст-ний И. В. Гете, воспринимаемые читателями как оригинальные произведения самого Лермонтова.
...9 заповедей Гумилева... — «Повторим же вкратце, что обязательно соблюдать: 1) число строк; 2) метр и размер; 3) чередованье рифм; 4) характер enjambement; 5) характер рифм; 6) характер словаря; 7) тип сравнений; 8) особые приемы; 9) переходы тона. Таковы девять заповедей для переводчика; так как их на одну меньше, чем Моисеевых, я надеюсь, они будут строже соблюдаться» («Переводы стихотворные»).
Сонет, октава, терцина — особые устойчивые формы стихотворной строфы.
Кардуччи... я должна была переводить... — Джозуэ Кардуччи (1835–1907), итальянский поэт, см. № 59 в т. VII наст. изд. и комментарии к нему. Сведений о гумилевских переводах Кардуччи (или о переводах из Кардуччи, отредактированных Гумилевым) нет.
По поводу моего перевода Сема Бенелли... — Пьесы испанского драматурга Сема Бенелли (1877–1949) издавались «Всемирной литературой» дважды: С. Бенелли. Драматические поэмы «Рваный плащ», «Ужин шуток» (пер. А. В. Амфитеатрова и др. М.; Пг., 1923); С. Бенелли. Пер. И. А. Гриневской; под ред. Н. Гумилева и А. Л. Волынского. М.; Пг., 1923.
52
Печ. по автографу (РГБ. Ф. 746. К. 45. Ед. хр. 44). Опубликовано: Гумилевские чтения 1984. Машинопись с подписью.
Письмо представляет собой ответ Ф. Сологуба (Тетерников Федор Кузьмич (1863–1927) на протест Гумилева против сологубовской статьи «О союзе деятелей художественной литературы» (Вестник литературы. 1919. № 4. С. 10–11). В этой статье Сологуб обвинил руководителей этой организации В. В. Муйжеля и Ю. Л. Слезкина (см. № 50 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» и комментарии к нему) в бесконтрольном разбазаривании и присвоении общественных фондов, отпущенных Народным комиссариатом просвещения на улучшение быта петроградских писателей. Союз деятелей художественной литературы (СДХЛ) был создан весной 1918 г. по инициативе самого Сологуба как для реализации издательских проектов, так и в качестве одного из первых в РСФСР «профессиональных союзов творческих работников». Однако, в отличие от горьковской «Всемирной литературы» или от созданного в тот же год Брюсовым (с подачи Луначарского) Всероссийского союза поэтов, деятельность СДХЛ, подававшего в начале своего существования большие надежды, превратилась в бесконечный ряд заседаний всевозможных секций, коллегий и комиссий, обсуждающих проекты, большей частью заведомо неосуществимые (ср. запись К. И. Чуковского от 13 февраля 1919 г.: «Вчера было заседание редакц<ионной> коллегии «Союза деятелей художественного слова». На Вас<ильевском> остр<ове> в 2 часа собрались Кони, Гумилев, Слезкин, Нем<ирович>-Данченко, Эйзен, Евг. Замятин и я. Впечатление гнусное» (Чуковский К. И. Дневник 1901–1920 гг. М., 1991. С. 100). Сразу после появления сологубовской статьи, 12 апреля 1919 г. из СДХЛ демонстративно вышли Горький, Блок, Замятин, Мережковский, Чуковский и Шишков, и была создана общественная комиссия, которая полностью подтвердила правоту Сологуба. СДХЛ прекратил свое существование, а Ю. Л. Слезкин даже счел за благо покинуть Петроград (о краткой истории СДХЛ см.: Ширмаков П. П. К истории литературно-художественных объединений первых лет советской власти: Союз деятелей художественной литературы (1918–1919) // Вопросы советской литературы. М.-Л., 1958. Вып. VII. С. 454–475).
Гумилев стал членом СДХЛ 8 мая 1918 г. (см.: ИРЛИ. Ф. 98. Ед. хр. 197. Л. 28 об.) и принимал активное участие в его начинаниях, был товарищем председателя совета Союза и членом его различных секций, но он не имел практического доступа к распределению средств Союза и не обладал никакими властными полномочиями. Тем не менее Сологуб, вообще недолюбливавший поэта, поставил его имя в один ряд с «хамелеонами» из правления СДХЛ. Гумилев, указав Сологубу на ошибку, потребовал извинений — и получил их в этом письме. См. о деятельности Гумилева в СДХЛ также: Базанов В. В. Из архивных разысканий о Николае Гумилеве (по материалам рукописного отдела ИРЛИ // Из творческого наследия советских писателей. Л., 1991. С. 323.
