175

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Неизд 1986 (публ. М. Баскера и Ш. Грэм), Полушин.

Автограф — РГАЛИ. Ф. 147. Оп. 1. Ед. хр. 26.

Дат.: осень (октябрь?) 1919 г. — по содержанию.

Арбенина Ольга Николаевна (1897–1980) — актриса и художница. Родилась в Петербурге, в семье артиста Н. Ф. Гильдебранта, более известного под сценическим псевдонимом «Арбенин» (его дочь будет впоследствии использовать на художественных выставках свою настоящую «родовую» фамилию в качестве псевдонима). Окончила с золотой медалью петербургскую женскую гимназию Лохвицкой-Скалон, во время учебы в которой подружилась с А. Н. Энгельгард, будущей второй женой Гумилева. Затем продолжила образование на Женских педагогических курсах новых языков, писала стихи и принимала активное участие в литературной жизни Петрограда последних предреволюцонных лет. 14 мая 1916 г. на вечере Брюсова в Тенишевском училище О. Н. Арбенина знакомится с Гумилевым, который увлекается ей, но скоро охладевает из-за начавшегося тогда же гораздо более глубокого и продолжительного романа с ее подругой — Анной Энгельгардт, завершившегося в августе 1918 г., после возвращения поэта из-за границы, браком. До конца 1919 г. Арбенина, все это время «безответно» влюбленная в Гумилева, не видится с ним из-за ревности бывшей подруги. В это время она завершает курсы «Актдрамы» при Александрийском театре и начинает выступать на сцене. Бурный «роман» между ней и поэтом начинается в январе 1920 г. и длиться весь год, до рождественских праздников, во время которых происходит разрыв. С начала 1921 г. Арбенина становится подругой Ю. И. Юркуна, образовав с ним и М. А. Кузминым богемный «тройственный союз». В 1923 г. она уходит из театра и начинает работать как «художник-акварелист, живописец, мастер неповторимого колорита, создатель полуреального, полусказочного мира старинных гасиенд, экзотической природы, видений, навеянных Бальзаком и К. Гисом» (Исследования и материалы. С. 427). Арбенина — адресат стихотворений Гумилева, Мандельштама, Кузмина и автор пространных и весьма откровенных мемуаров о Гумилеве (см.: Гильдебрандт-Арбенина О. Н. Гумилев / Публикация М. В. Толмачева, примечания Т. Л. Никольской // Исследования и материалы. С. 427–470).

Стр. 3–4. — Очевидно, имеется в виду Институт истории искусств, в котором Гумилев читал лекции осенью 1919 г. Последняя его лекция (о футуристах) состоялась в начале октября (см.: Труды и дни. С. 292). Стр. 4–6. — В сентябре 1919 г. Гумилеву удалось перевезти из царскосельского особняка на новую квартиру (ул. Преображенская, 5) свою библиотеку, так что упоминание о «вещах и книгах», которые необходимо «уставить» по местам, есть не предлог для романтической встречи, а, по всей вероятности, призыв на помощь, обращенный к «подруге семьи». А. Н. Энгельгард в это время живет вместе с мужем в Петрограде.

176

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Автограф — РГБ. Ф. 620. К. 63. Ед. хр. 45.

Дат.: до 16 февраля 1920 г. — по содержанию записки.

16 февраля 1920 г. Гумилев вместе с К. И. Чуковским, А. А. Блоком, Е. А. Замятиным и М. Горьким обратился в Госиздат с просьбой «разрешить и поддержать» «издание художественного альманаха». Этот запрос о ссуде на издание (автограф — ГАРФ. Р. 395. Оп. 1. № 109) был Госиздатом отклонен (см.: Литературная жизнь России. Москва и Петроград. 1917–1922. М., 2005. Т. 1. С. 516). Гумилев (чья подпись стоит первой в данном документе) был, очевидно, инициатором этого неосуществленного издания. Тематика предполагаемой статьи Чуковского связана с их с Гумилевым и Ф. Д. Батюшковым совместной работой над вторым изданием тематического сборника «Принципы художественного перевода», ср. запись в дневнике Чуковского от 30 ноября 1919 г.: «Сижу при огарке и пишу об Иринархе Введенском. Для “Принципов худ. перевода”» (Чуковский К. И. Дневник. 1901–1929. М., 1991. С. 131).

177

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Неизд 1980 (публ. Г. П. Струве) (с ошибкой), Полушин (с ошибкой), Жизнь Николая Гумилева (С. 126).

Автограф — РГБ. Ф. 620. К. 63. Ед. хр. 45.

Дат.: весна (?) 1920 г. — по датировке К. И. Чуковского (Жизнь Николая Гумилева. С. 126) с уточнением по дневниковой записи о критике Чуковским гумилевской редактуры (19 марта 1920 г. — Чуковский К. И. Дневник. 1901–1929. М., 1991. С. 142).

Стр. 3. — «Абидосская невеста», поэма Д. Г. Байрона, была рекомендована Горьким для издания во «Всемирной литературе». Гумилев редактировал книгу Байрона «Драмы», вышедшую в этом издательстве в 1922 г. Значение новообразования «предентировать», по всей вероятности, восходит к французскому «pretendre», имеющего значение «домогаться чего-либо»; в сочетании с названием поэмы Байрона это предложение приобретает характер фривольного каламбура (ср. «pretendu(-e) — жених, невеста (разг.)» — Ганшина К. А. Французско-русский словарь. М., 1979. С. 672). Стр. 5. — Второе издание поэмы «Мик» вышло в 1921 г. Посвящение Чуковскому в нем отсутствует.

178

При жизни не публиковалось. Печ по автографу.

Автограф — РГАЛИ. Ф. 436. Оп. 1. № 36. Лл. 1–3.

Дат.: 15 марта 1920 г. — авторская датировка.

Письмо вложено в конверт, адресованный: «Здесь Ольге Николаевне Арбениной. Суворовский, 39, кв. 4». Штемпели почтовых отделений Петрограда — 16.3.20; 17.3.20.

Письмо относится ко времени «пика» романа Арбениной с Гумилевым (в отсутствие А. Н. Энгельгардт, жившей с января по июнь 1920 г. и с конца июля по май 1921 г. с малолетней дочкой в Бежецке (см.: Труды и дни. С. 297)). «Начался 1920 год. Январские морозы. Шел «Маскарад». В одном из антрактов ко мне кто-то пришел и попросил выйти к... Гумилеву. Гумилев никакого отношения к театру не имел! Я ничего не понимала! Я о нем не думала! Но что делать? Я подобрала свой длинный-длинный палевого цвета шлейф (платье было белое, с огромным вырезом), на голове колыхались белые страусовые перья — костюм райский! — и пошла. Он стоял на сцене. Не помню ничего, что он объяснял. <...> Сказал, что надо поговорить со мной. Попросил выйти к нему, когда разденусь. Я согласилась. Пришлось снять наряд прекрасной леди и надеть мое скромное зимнее пальто. Мы пошли «своей» дорогой, т. е. «моя» дорога была теперь и «его» дорога — он жил на Преображенской. Что он говорил, не помню. Аня была отослана в Бежецк. Ему надо было прочесть мне новые стихи. «Заблудившийся трамвай». Неужели это переливало через край? Я была, как мертвая, и шла, как овца на заклание. Я говорю сейчас и помню, что у меня не было ни тени кокетства или лукавства. Уговорить зайти к нему домой, с клятвами, что все будет спокойно, было просто. Я «уговорилась» <...> Очень странно, я смотрела на Гумилева с первого дня знакомства как на свою полную собственность. Конечно, я фактически исполняла его желания и ничего от него не требовала, но вот сознание было такое, и думаю, что он это понимал. Я равнодушно относилась к его поездкам в Бежецк, где была его семья, и смотрела на Аню как на случайность. Очень хорошо относилась к сыну — Леве, — о девочке он почти ничего не говорил и вообще никогда не говорил ни одного слова, которое бы мне не понравилось. Я никогда не заметила ни одного взгляда или интонации, которая бы меня обидела. Что это — особая хитрость или так все получалось? <...> Правда, было состояние, что ртуть покатилась по своему руслу, и, может быть, это было счастьем. <...> Почему он не сказал простых русских слов, вроде «не уходи» или «не бросай меня»? Что это, гордость? Стыд? Отчего можно говорить раболепные слова, когда надо добиться того, чтобы уложить в постель, и не сказать ни слова, чтобы остановить свою женщину? Как он нисколько — ни капли — не верил в мою любовь?.. Я думаю теперь, надо было меня избить и бросить на пол, а потом легче было бы ему просить прощения, и я обещала бы ему все, все (и все выполнила!) Вероятно, злая судьба надругалась над нами обоими, и мы оба пошли к своему разрыву, и он — к своей смерти. <...> А я... выпустила из рук — на волю ко всем четырем ветрам — на охоту за другими девушками, на тюрьму, на смерть — своего Гумилева» (Исследования и материалы. С. 440–460).