Стр. 3. — По предположению А. Устинова, упоминание о типографии могло относиться к типографии газеты «Русский солдат-гражданин во Франции», с административными делами которой Гумилев должен был «ознакомиться» по поручению комиссара Раппа. В этой газете он напечатал в ноябре 1917 г. свою рецензию на сборник стихов Н. Алексеева (см.: Ustinov Andrey. Two Episodes from the Biography of Nikolai Gumilev... P. 304). Посещение Кастелюччи могло быть связано с гумилевской коллекцией экзотических картин: М. Ф. Ларионов вспоминает, что в Париже Гумилев «собирал все», что касается восточной поэзии (Жизнь Николая Гумилева. С. 102). О гумилевском увлечении коллекционированием «персидских миниатюр» упоминает и встречавшийся с ним тогда Н. М. Минский (см.: Николай Гумилев в воспоминаниях современников. С. 170; см. также №№ 48 и 49 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома). Ср. письмо М. Ф. Ларионову антиквара Туссана (Toussaint) от 25 октября 1917 г.: «Я хотел бы сообщить для Вашего друга, прапорщика Гумилева, что я имею ему показать несколько новых китайских полотен. Если Вы в настоящий момент свободны, заезжайте с ним» (Ustinov Andrey. Two Episodes from the Biography of Nikolai Gumilev... P. 300–301, в статье цитируется полностью во французском подлиннике; там же приводится и письмо вдовы Ларионова из архива Струве: «О картинах, книгах и т. д., оставленных Гумилевым, я ничего не знаю. Мне говорили, что он собирал коллекцию эротического характера. Если таковые или другие были переданы Ми<хаилу> Фед<оровичу>, они находились, вероятно, в ателье, которое мне пришлось в срочном порядке освободить. Я <...> спасала лишь вещи Ларионова и Гончаровой»).

170

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Полушин, НП (публ. Р. Д. Тименчика).

Автограф — Архив Лозинского.

Дат.: 18 июня 1918 г. — по помете о получении.

В верхней части листа написано рукой Гумилева: «Каменноостровский, 73 (подъезд налево) (вт<орая> ост<ановка> после Карповки). Михаил Леонидович Лозинский».

На записке помета о получении — «18.VI.1918».

Стр. 3–7. — Просьба Гумилева связана с планом переиздания его книг в издательстве Н. Н. Михайлова «Прометей». «1918. Июнь. Встретив у А. А. Ахматовой ее издателя Михайлова [Гумилев] получил от него предложение поручить ему издание своих книг. Принял предложение и вскоре (во второй половине июня) заключил с Михайловым соглашение на переиздание «Романтических цветов», «Жемчугов», «Чужого неба», «Колчана», «Пути конквистадоров» и на издание сборника переводов (Р. Броунинга и Вьеле Гриффина). Примечание. Из перечисленных книг Михайловым изданы только две: «Романтические цветы» и «Жемчуга». Остальные книги Михайлов, уехав в провинцию, не издал» (Труды и дни. С. 280). «Милым сборником переводов» был, очевидно, том «Эмалей и камей» Т. Готье, подаренный переводчиком-Гумилевым М. Л. Лозинскому 1 марта 1914 г. с надписью:

Как путник, препоясав чресла,

Идет к неведомой стране,

Так ты, усевшись глубже в кресло,

Поправишь на носу пенсне...

И, не пленяясь блеском ложным,

Хоть благосклонный, как всегда,

Движеньем верно-осторожным

Вдруг всунешь в книгу нож... тогда

Стихи великого Тео

Тебя достойны одного.

Впрочем, у Лозинского был и собранный Гумилевым из разных изданий конволют его переводов (также снабженный надписью: «М. Л. Лозинскому, блестящему готьеисту благодарный переводчик») (см.: Платонова-Лозинская И. В. О некоторых рукописях Н. С. Гумилева в архиве М. Л. Лозинского // Исследования и материалы. С. 355; Соч I. С. 461). «Подательницей» письма, возможно, была И. Е. Кунина, наиболее активное общение поэта с которой приходится именно на это время. Кунину Гумилев знакомил со своим литературным окружением и она сопутствовала ему в деловых визитах (см. ее воспоминания «Моя гумилевская весна»: Литературное обозрение. 1991. № 9). Стр. 8. — Имеется в виду проект возобновления издательства «Гиперборей», который Гумилев и М. Л. Лозинский стали реализовывать сразу после возвращения поэта из-за границы, в мае 1918 г. «Вместе с М. Л. Лозинским [Гумилев] возобновил деятельность издательства «Гиперборей». Намечены были к изданию следующие книги: И. Анненского «Фамира Кифаред», Н. Гумилева — «Мик», «Фарфоровый павильон», «Костер», «Гильгамеш». Н. Г<умилев> вместе с М. Л. Лозинским приступил к энергичной издательской работе и не прекращал ее до конца года. Примечание. Средств не было никаких, и поэтому было предложено печатать книги в кредит, затем распределить издание между книготорговцами и из поступающих от них сумм оплачивать типографию» (Труды и дни. С. 278). Вполне разумный план в условиях тотального кризиса эпохи «военного коммунизма» был, конечно, утопичен, однако первые намеченные издания осуществить удалось (см. комментарий к № 171 наст. тома).

171

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Неизд 1986 (публ. М. Баскера и Ш. Грэм), раздельно тексты письма и объявлений, Полушин (текст письма).

Автограф — РГАЛИ. Ф. 95. Оп. 1. Ед. хр. 456 (текст письма); РГАЛИ. Ф. 147. Оп. 1. Ед. хр. 63 (текст объявлений).

Дат.: вторая половина июля — сентябрь 1918 г. — по уточненной датировке Р. Д. Тименчика (см.: ПРП 1990. С. 346).

Выдающийся историк и теоретик искусства, один из идеологов «раннего» русского модернизма, литературный и балетный критик Аким Волынский (настоящее имя — Флексер Хаим Лейбович, 1961–1926) был во второй половине 1910-х гг. связан с Гумилевым, прежде всего, как постоянный сотрудник газеты «Биржевые ведомости». Волынский выступал в этом популярном петербургском издании с 1910 г., сначала как обозреватель балета, с 1913 г. — как сотрудник отдела литературы, а с 1916 г. — как редактор этого отдела. В «Биржевых ведомостях» Гумилев в 1915–1916 гг. печатал свои «Записки кавалериста» (см. № 16 в т. VI наст. изд. и комментарии к ним). Данное письмо (как и предшествующее ему письмо к М. Л. Лозинскому (№ 170 наст. тома)) относится к тем первым месяцам по возвращении Гумилева в Россию, когда поэт еще надеялся на возможность благополучного «мирного» существования за счет публикаций произведений, созданных в период зарубежной командировки 1917–1918 гг., а также — за счет переиздания ранних книг. «Летом 1918 года Гумилев уже был в Петербурге. Он приехал с двумя фунтами стерлингов в кармане. Имение его было конфисковано. Дом в Царском селе заселен. Но он не растерялся, как не терялся никогда. «Теперь меня должна кормить поэзия», — сказал он мне в одну из наших первых встреч в те дни. Я улыбнулся его самонадеянности: поэзия и во времена более благополучные была плохой «кормилицей». «Может быть и должна, — сказал я, — только вряд ли она тебя прокормит».

Гумилев стал хлопотать. Он добился кредита в какой-то типографии, напечатал свои новые книги — «Костер», «Фарфоровый павильон», переиздал старые — «Романтические цветы», «Колчан», «Чужое небо», и через месяц, встретив меня, он сказал, самодовольно улыбаясь:

— Вот видишь, я живу с молодой женой (он только что женился на А. Н. Энгельгардт), вожу ее в балет, покупаю ей пирожные (высшая роскошь в те дни) и икру, и все это — на доходы с моих книг.

Я его поздравил, но, конечно, все это, т. е. и пирожные и икра, долго не продолжалось: деньги кончились, издавать дальше было нечего» (Иванов III. С. 233). «1918. Осень. Наступает период исключительно тяжелого материального положения. Обремененный большой семьей, которую впервые должен содержать (мать, жена, сын, частично — брат с женой, сестра, племянник), в условиях военного коммунизма, в голоде и холоде принужден работать не по своим силам. Родные свидетельствуют, что в течение зимы 1918/1919 гг. в холодной комнате с температурой около нуля работал ночами напролет, что всю зиму ни разу не был сыт, что в погоне за самым ничтожным заработком переутомлялся до крайности, совершенно не заботясь о своем здоровье. Заработка решительно не хватало. Для поддержания существования семьи продавал свои вещи, начиная с привезенного из-за границы костюма и еще сохранившегося с царскосельской квартиры имущества и книг до всего, что можно было продать. В числе проданных вещей был и Энциклопедический словарь» (Труды и дни. С. 283).