Когда Библия связывает фразу «И ты будешь бояться Б-га» с заповедью, она хочет защитить общество и его слабейших членов: «Почитай старца, и бойся Б-га» (Ваикра, 19:32); «Не бери проценты и роста, и бойся Б-га» (Ваикра, 25:36); «Не властвуй (над слугами) с жестокостью, но бойся Б-га» (Ваикра, 25:43); см. также «Не ставь преград на пути слепого, бойся Б-га» (Ваикра, 19:14).

Обычно страха перед другим человеком достаточно, чтобы удержаться от причинения ему вреда. Но в случаях, указанных Торой, обычный страх не действует. Слугам, с которыми плохо обращаются, некому жаловаться, и именно в этом случае Библия напоминает людям, чтобы они боялись Б-га, Который на стороне слабых.

Наконец, страх перед Б-гом означает скорее уважение Его, чем боязнь. Как учил исламский мыслитель аль-Кусари: «Кто действительно чего-либо боится, тот бежит от этого, но кто боится Б-га, бежит к Нему».

Однажды я видел карикатуру, которая изображала отца, рассматривающего дневник сына, заполненный скверными отметками. Отец ругается, а сын спрашивает: «Что это, папа: наследственность или окружение?» Помимо наследственности и окружения иудаизм придает большое значение третьему фактору, влияющему на поведение человека, – душе. Понятие о душе, имеющей свободу воли, объясняет, почему по-разному может сложиться судьба двух братьев, имеющих одних родителей и выросших в одинаковом окружении; один превратился в преступника, а другой остается ответственным человеком, а иногда даже становится святым. Ведь именно душа позволяет человеку раскаиваться.

Большинство евреев связывают раскаяние с осенними праздниками. Десять дней между началом Рош-Гашана и до конца Йом-Кипура называются «асерет йемей тшува», «Десять дней раскаяния». Но посещение синагоги в эти дни, даже сопровождающееся искренним раскаянием, дает прощение лишь грехам против Б-га. Талмуд учит: «День искупления прощает грехи против Б-га, а не против человека, пока потерпевшая сторона не получит возмещения» (Мишна, Йома, 8:9).

Последнее условие («пока потерпевшая сторона не получит возмещения») предполагает, что по крайней мере одно преступление – убийство – не может быть искуплено раскаянием, поскольку невозможно возместить ущерб. Это правило отличает большинство еврейских мыслителей от их христианских коллег.

В книге Шимона Визенталя «Подсолнух» (1956) есть автобиографический эпизод, повествующий об острой этической дилемме, вставшей перед этим разоблачителем нацистов. В конце войны, когда Визенталь был узником концлагеря, его отозвали с работы и привели к постели умирающего нацистского солдата. Солдат рассказал Визенталю о своей жизни, и в частности о том, что, хотя в детстве был служкой в костеле, потом вступил в СС. При вторжении в Польшу в одном городке он согнал евреев в дом и поджег. Теперь, в ожидании смерти, он понял чудовищность своего поступка и хочет получить прощение евреев. Визенталь ушел из комнаты молча. Спустя тридцать лет он направил описание этого случая христианским и еврейским ученым и спросил: «Был ли я прав, не простив нациста?» За некоторым исключением, христиане ответили, что нужно было простить. Как сказал Густав Хейнеман, бывший германский министр юстиции: «Закон и справедливость, как бы важны они ни были, не могут существовать без прощения. Это качество, которое Иисус Христос добавил к справедливости». Евреи – тоже почти без исключения – заявили, что нацист не мог получить прощения. Ведь единственно, кто мог его простить – это его жертвы, и поэтому прощение здесь невозможно.

Почти все прочие грехи, к счастью, оставляют место для раскаяния. Но есть по меньшей мере два преступления – обман публики и очернение доброго имени, приближающиеся к грани непрощения. В первом случае практически невозможно найти тех, кого обманули, и компенсировать им обман, во втором – найти тех, кто слышал хулу. Пишу это не к тому, чтобы деморализовать тех, кто, может быть, еще раскается, а чтобы показать, какими осторожными нужно быть, как легко можно нанести невосполнимый вред. Американский юморист Дж. Биллингс писал: «Гораздо легче раскаяться в грехах, которые мы совершили, чем в тех, которые мы собираемся совершить».

Еврейская традиция считает, что тшува состоит из нескольких стадий: грешник должен осознать грех, почувствовать искренние угрызения совести, возместить причиненный вред и умилостивить жертву, наконец, принять решение больше не грешить.

Еврейское право предписывает несколько правил поведения и жертве: если в обычных обстоятельствах у вас искренне просят прощения, вы должны простить – особенно после троекратной просьбы. Непрощение рассматривается как акт жестокости и само по себе составляет грех.

Что касается грехов против Б-га, характерное правило на этот счет сформулировано раби Бунемом из Пшисхи, спросившим учеников: «Как можно определить, что совершенный вами грех прощен?» Ученики дали разные ответы, но ни один не удовлетворил раби. «Мы можем об этом сказать, – пояснил он, – тогда, когда мы больше не совершаем грехов».

Вот некоторые еврейские поучения о раскаянии:

Раби Элиэзер говорил: «Раскайтесь за день до смерти». Ученики спросили: «А кто знает, когда умрем?» – «Тем более нужно раскаяться сегодня, чтобы не умереть завтра» (Шабат, 153а).

Два правила раскаяния. «Раскаявшийся грешник должен стараться делать добро теми же средствами, какими он грешил… Чем он согрешил, тем он должен делать добро. Если в грехе виноваты ноги, пусть бегут к добру. Если рот произнес ложь, пусть произносит мудрость. Жестокие руки должны делать благие дела… Вызывающий беспокойство должен умиротворять» (Раби Иона Геронди, XIII в.).

«Рассказывают, что некогда жил злой человек, совершавший грехи. Он попросил мудреца научить его раскаянию, и тот сказал ему: «Не говори лжи». Он был счастлив, думая, что сможет последовать совету мудреца и продолжать старое. Когда он в очередной раз решил украсть, то подумал: «Что я сделаю, если кто-нибудь спросит, куда я иду? Если я скажу правду: воровать, меня арестуют. Если солгу, то нарушу заповедь мудреца». Так же он думал и о других грехах до тех пор, пока полностью не раскаялся» (Раби Иегуда бен Ашер, XIV в.).

Рамбам о раскаянии. «Что есть полное раскаяние? Оказавшийся в такой же ситуации, в какой он раньше грешил и может снова согрешить, но не совершающий греха, так как хочет раскаяться, а не по слабости (снова совершить грех). Как это? Если он имел запретные отношения с женщиной и находится с ней наедине, охваченный страстью и полный сил, и на том же месте, где раньше грешил. Если он воздерживается и не совершает греха – это настоящее раскаяние» («Мишнэ-Тора», Законы тшувы, 2:1).

Евреи долго скептически относились к предсказанию неминуемого – прихода Мессии (Машиаха). Рабан Йоханан бен Закай (I в.) сказал: «Если ты держишь в руке саженец и тебе говорят, что пришел Машиах, сначала посади саженец, а потом иди встречать Машиаха».

Однако вера в Машиаха и в эру Машиаха так глубоко укоренилась в еврейской традиции, что из 13 Догматов веры Рамбама самым известным стало: «Лнимаамин, я всем сердцем верю в приход Машиаха, и хотя он может задержаться, я буду ждать его каждый день». В концлагерях, говорят, многие евреи пели «ани маамин», направляясь в газовые камеры.

С одной стороны, иронические шутки и скепсис, с другой – горячая вера. Каков же взгляд иудаизма на Машиаха?

Традиция утверждает пять самых важных вещей относительно Машиаха. Он будет происходить из рода царя Давида, завоюет суверенитет над землей Израиля, соберет евреев с четырех сторон света, восстановит полное соблюдение Торы и, наконец, принесет мир миру. Касаясь более трудных задач, некоторые пророки предсказывали (например, в видении Йешаягу), что в эру Машиаха волк возляжет рядом с ягненком и телец со львом (Йешаягу, 11:6). Рамбам полагал, что язык Йешаягу метафоричен (например, враги евреев, отождествляемые с волком, не будут их угнетать). Веком позже Рамбан отверг рационализм Рамбама и утверждал, что Йешаягу имел в виду именно то, что говорил: во времена Машиаха даже дикие звери станут ручными и кроткими.