– Слушай историю, Ванек. Короче, жил в наше Пензе один художник, специализирующийся на художественных мозаичных панно. Ну знаешь, такие панно на стенах выкладывают.
– Знаю, – буркнул Иван. – Что за художник?
– Э… Не суть… Отличный художник, замечательный, только была у него одна слабость. Он бухал. Он был клинический запойный пьяница, настоящий алкозавр! Типа нашего соседа из последнего подъезда, ну того, который голубей ест. А когда пил, то слетал с катушек, дурел как сам черт. И вот однажды он напоролся и стал набрасываться на жену. Орал: «Убью! Убью, сука, пидораска! Убью!!! Тазик, дай тазик, Нюрка, меня рвет! Рвет, сука, меня, дай тазик! Тазик, Нюра!!!» И однажды в этот самый момент его жена сфотографировала его с целью показать своему непутевому муженьку как он выглядит в пьяном угаре. Пусть ему будет стыдно, может он одумается и завяжет. Она напечатала эту фотку, показала мужу, он оценил, похихикал и, сделав соответствующие выводы, положил фотку на журнальный столик. В тот же день к нему пришел чиновник из горсовета или облисполкома… Я не знаю, как это раньше называлось… Ты меня слушаешь, Вань? Так вот, пришел, значит, к нашему художнику чиновник из горадминистрации и говорит: «Помнишь, художник, мы заказывали у тебя эскизы мозаичных панно для фасадов некоторых городских зданий? «Ленин на коне» и «Гагарин на ракете». Помнишь?». А наш художник опять был бухой в зюзю и едва ворочая руками только показал на журнальный столик с эскизами. Чиновник выбрал «Гагарина на ракете», указал на него пальцем и велел художнику заканчивать с пьянством и приступать к выполнению спецзаказа по выкладке мозаичного панно выбранного эскиза. Мозаику уже привезли, здание выбрали, леса поставили, в понедельник нужно приступать. Чиновник ушел, а через несколько недель, когда он вернулся из командировки во Вьетнам, он подошёл к фасаду здания и увидел, что художник спьяну перепутал выбранный эскиз и выложил во весь фасад панно с изображением той самой угарной фотографии, где он в пьяном безумии набрасывается на жену с остервенелым криком: «Нюра, тазик!» Чиновник схватился за сердце – перед ним в самом центре Пензы возвышалась на показ всему народу многометровое панно с самым дичайшим изображением. Художнику хотели приписать уголовную статью, но не придумали – какую, но зато крепко задумались – что делать с уже выложенным панно? Ломать было нельзя – казённое, все-же, имущество, но и открывать шторы тоже было боязно – горожане неминуемо вспомнят историю с Остапом Бендером и его сеятелем облигаций госсзайма. В итоге после долгих и изнурительных потуг горадминистрация велела художнику подправить задний фон и с большой натяжкой приурочила панно к некоему крестьянскому восстанию. Ну просто больше ничего придумать не смогли, Вань. Ну ты понял, Вань о каком панно я рассказываю?
– Улица Московская. «Кандиевское восстание», – ответил Иван.
– И что, тебе не смешно?
Иван Спасибов пожал плечами, Егор немного расстроился.
Его друг поплелся вниз по ступенькам, оставив Кошкина почесывать затылок. Историю про пьяного художника и панно «Нюра, тазик!» он дважды опробовал на друзьях и оба раза с большим успехом – товарищи ржали и выражали восхищение его остроумию, а его самый близкий друг лишь пожимает плечами. Впрочем, а что он хотел от Ивана Спасибова? Что тот расхохочется в голос и эхо его неудержимого смеха, отражаясь от штукатурки подъезда войдёт в резонанс со стеклами окон и, расшатав, выбьет их наружу? Смеющийся Ваня Спасибов – это редкое природное явление, как двойная радуга или галло и застать молодого человека во время смеха считается чуть-ли не божественным предзнаменованием чего-то апокалиптичного. Чуда не произошло и на этот раз, лицо Вани во время всего рассказа оставалось сурово-сосредоточенное, даже ради уважения к товарищу он не соизволил хотя бы чуточку размягчить лицевые нервы и Егор стал догадываться, что друг не на шутку чем-то озабочен, чем-то что давит его к земле с пятикратной силой. Долг друга помогать, а Егор дружбой с Иваном очень сильно дорожил – и Кошкин решился на следующий шаг, на этот раз уж точно беспроигрышный. Сто процентов!
Кошкин не стал тянуть резину и в тот же день он позвонил Ивану и рассказал, что встретил их бывшую одноклассницу Янку Гороцкую, поболтал с ней и узнал, что он – Ваня Спасибова – все ещё ей не безразличен.
А позвонив Янке Егор доложил, что при встрече с Иваном Спасибовым, он узнал, что его товарищ скучает по бывшим одноклассникам, а особенно по ней – Янке Гороцкой. Начав болтать, Егор уже не мог остановиться и «по секрету» доложил девушке, что Иван не проявляет видимой заинтересованности по отношению к ней только от того, что ему невероятно стыдно и неудобно за тот инцидент в «Александре Куприне». На самом-то деле Яна все еще очень сильно нравится Ваньку, но он жутко стесняется. Ему кажется, что после того случая, который он старается забыть как страшный сон, Яна считает его двинутым и на пушечный выстрел его к себе не приблизит. Однако, если Ваня Спасибов все-таки не вызывает у неё стойкого отторжения – будет очень хорошо, если она свяжется с ним любым удобным для нее способом и хотя бы просто спросит как у него дела. Ваньку это будет невероятно приятно, ибо в последнее время он пребывает в настоящей депрессии и медленно угасает как старая восковая свеча.
– А ты уверен, что он не отчебучет чего-то подобного? – на всякий случай спросила Яна по телефону у одноклассника Егора. – Знаешь, было не очень приятно…
– Он поддался сиюминутному импульсу, – ответил Кошкин, прижимая телефон плечом и одновременно с разговором проходя задание в компьютерной игре-стрелялке. – Он ужасно сожалеет. Но ведь теперь, Ян, все по-другому! Он-таки доказал, что принадлежит к потомкам Романовых! Это доказано на генном уровне! У него есть документ! – на этом Егор сделал смущенную паузу. То что было доказано на генном уровне он самолично подменил, а оригинал передал Евгении Сергеевне Спасибовой лично в руки. – Подумай хорошенько, Ян, по тебе сохнет будущий император Российской Империи! Царь! А? Какого? Давай, звони пока его другая не подцепила, я слышал к нему уже притирается тут одна. Какая-то Кулакова. Знаешь такую?
– Машка Кулакова? Эта шалава из пятого дома?
– Ну! Действуй на опережение, Ян! Будешь локти кусать!
И Янка написала Ваньке через «ВК». Просто зондируя почву она спросила как у него дела, а на ответ «Ок», задала ещё какой-то вопросик, на что он тоже ответил как можно кратко, и, закручивая диалог, Гороцкая стала открытым текстом намекать на встречу, на что Спасибов ответил не сразу, но сказал, что постарается выкроить вечер дня через три-четыре. Каким таким делом он сильно занят, Яна не узнала, но три дня ожидала его ответа, не находя места и с трудом сосредотачиваясь на учёбе. На третий день Спасибов позвонил и задал неожиданные вопросы – проживал-ли её отец в городе Оренбурге и ссылали ли кого-нибудь из её дальних предков на Колыму при Иосифе Сталине. Весьма обескураженная Гороцкая поперхнулась гречкой с гуляшом, которой обедала в студенческой столовой и подтвердила оба вопроса. Да, ее отец родом из Оренбурга, да ее двоюродный прадед умер в лагерях на Колыме, куда его сослали по пятьдесят восьмой статье незадолго до начала Великой Отечественной Войны. Тем самым Красная Армия потеряла одного специалиста в области разработок двигателей внутреннего сгорания. И не успела она спросить, откуда Ивану известно об этих фактах, как он отключил связь. Однако в тот же день перезвонил (в этот момент Яна с подружками кое-что присматривала в косметическом отделе одного сетевого магазина) и объявил, что с радостью готов встретиться и предложил пару мест, куда бы они могли пойти.
И этим же вечером, едва она успела нанести макияж только что купленной косметики, как бабочкой выпорхнула из квартиры и в приподнято-волнительном настроении поспешила к месту встречи. На этот раз они уговорились встретиться в сквере у памятника В.Г.Белинскому напротив Драматического Театра.
