– Кто там? – спросил заспанный женский голос.

– Старший оперуполномоченный уголовного розыска Кондратьев, – профессионально вступил в диалог Александр.

И чтобы развеять сомнения, поднёс к глазу раскрытое удостоверение.

– Разрешите пройти? Надо переговорить по вашей соседке…

– Какой соседке?

По мере развития диалога напряжение в голосе гражданки возрастало по экспоненте. Словно она в любую секунду ожидала какой-то неприятной пакости.

– Яне… Спиридоновой Яне из сто тридцать третьей квартиры.

– А что с ней?

– Мы, может, всё-таки войдем? – вмешалась следователь. – Я следователь Митрофанова. Мне надо осмотреть квартиру, допросить свидетелей…

– Здесь нет свидетелей…

– Открывайте! – не сдержавшись, рявкнула Юля, которой надоели бесконечные пререкания от одноглазого «молюска».

Процессуально подкреплённая властность в голосе произвела должный эффект на створки раковины, и они медленно отворились. Только вот роль драгоценной жемчужины досталась невыразительной соседке потерпевшей по блоку – невысокой женщине, уже миновавшей границы бальзаковского возраста, но ещё не достигшей спелости зрелой ягодки. Домашний халатик, изрядно потрёпанный годами носки, блеклое лицо уставшего от всего человека, распущенные волосы. И только постоянно тлеющий в глазах огонь самого настоящего страха усиливал впечатление от беспросветной унылости всего остального.

– Мы – следственно-оперативная группа, и нам необходимо провести осмотр места происшествия…

– Какого происшествия? – Удивление в голосе женщины не было наигранным.

– А вы разве не в курсе, что Спиридонова Яна выпала из окна?

Страх, до того лишь тлевший угольками в глазах, вспыхнул всепоглощающим ужасом, словно в затухающий костёр подбросили изрядную охапку сухих дровишек.

– Не-е-ет. А когда это случилось?

– Примерно полдвенадцатого вечера…

– Этого просто не может быть… Я же…

Женщина испуганно замолкла, лишь таращась на нас слегка навыкате глазами.

– Что вы? – тут же насел на потенциального свидетеля Александр.

– Да нет. Ничего… Я просто… Спросонья, – начала совсем неубедительно врать та.

– Ладно. – Юля взяла бразды расследования в свои руки. – Вначале делаем осмотр. А потом опросим Вас.

Последняя фраза адресовалась испуганной соседке, отныне перекочевавшей в процессуальный статус свидетеля.

Дверь в комнату потерпевшей оказалась заперта только на защёлку. И я вошёл вслед за коллегой – экспертом, правда, лишь обычным криминалистом.

Обстановка внутри хотя и была весьма скромная, но заметно, что порядок постоянно поддерживался – кругом царили чистота и уют. В давно минувшие времена в блоке из двух комнат с общим туалетом проживало четверо работяг в счастливом ожидании от социально- ориентированного государства индивидуальных квартир. Нынешней хозяйке ничего боле одной комнаты и унитаза на две соседские задницы по жизни не светило. А теперь даже божественный свет в конце тоннеля для неё безвозвратно погас – вход в райские кущи для самоубийц, как известно, заказан. На то и «Преисподня», чтобы оставил надежду всяк здесь осевший…

Цветастые постеры с незнакомыми улыбающимися парнями на стенах. Милые игрушки на полочке, как воспоминания о счастливом детстве. И символ хаоса в душе разбившейся – незаправленная, с перекрученным в жгут одеялом, измятая кровать. И пугающей вишенкой на торте – осиротевшие тапочки на подоконнике распахнутого в ночь окна.

– Ничего не трогайте, нужно ещё провести осмотр… – предупредила следователь, заметив, как опер начал профессионально рыться в личной мелочёвке погибшей.

Но ни предсмертной записки, ни какого иного намёка на причину самоубийства не нашлось. И отсутствовали следы борьбы, что указывало бы на криминал. Основной версией произошедшего оставался только банальный суицид, коих сейчас происходило множество. Но мне не давали покоя укусы на руках…

– Александр, понятые нужны. И свидетели, если есть кто, – попросила следователь, доставая из папки бланк протокола осмотра места происшествия.

– Сей секунд. – Опер исчез.

Буквально через пару минут закашлялся и заглох шансон из ближайшего «пати», раздались возмущённые крики, затем внезапно стихшие… Подозрительная возня… И в сопровождении Александра появились два скелетообразных «меломана». У одного растекался огромный синяк под правым глазом. Видимо, опер весьма убедительно аргументировал просьбу поучаствовать в следственных мероприятиях.

– Вот. Доставил. Не будить же законопослушных граждан, кому завтра на работу. Хотя вряд ли они спят…

И уже приконвоированным:

– Делайте, что говорят.

– Да ясно, начальник. Всё будет тип-топ. – Ощерилось разукрашенное лицо, подсвечивая вновь приобретённым фонарем окружающую обстановку.

Понятые этакими былинками покачивались на несуществующем ветру, но алкоголем совсем не пахло. Видимо, окружающий мир для них затейливо преломлялся в кристаллах принятых веществ.

Следственно-оперативная группа занялась прямыми обязанностями: следователь писала протокол осмотра; опер, исполнив долг по доставке двух хмырей, принялся копаться в шмотках почившей хозяйки, ища какие-нибудь зацепки; эксперт Василий, уподобившись трудолюбивой пчёлке, приступил к опылению дактилоскопическим порошком приглянувшихся предметов. И криминалист преуспел в стараниях более всех – в поисках скрытых следов он развёл такую бурю, что вскоре и сам оказался покрыт чёрной-серой пылью с ног до головы. Итогом его деятельности стало экспертное заключение:

– Все следы пальцев рук принадлежат одному человеку. Видимо, потерпевшей.

После чего сложил свои причиндалы в чемоданчик и уселся в кресло, отвлечённо полистывая какой-то женский журнал.

Когда понятые, не утруждая себя чтением, расписались в протоколе, Юля попыталась узнать у них по обстоятельствам происшествия, но на всё многообразие вопросов получала лишь один ответ:

– Начальник, ничего не видели и не слышали. Мы сегодня гуляем…

Александр препроводил на выход «гуляк».

Пока группа сворачивалась, обсуждая по ходу детали происшедшего, кто-то настойчиво забарабанил во входную дверь. Александр исчез, вернулся в сопровождении местного участкового. У обоих на лицах читалась явная растерянность.

– Что такое? – Юля подняла глаза от кожаной папки, куда складывала листы составленного протокола.

– Кхм-м. У нас ещё один «парашютист»… – Участковый развёл руками. – Из соседней комнаты.

С застывших фигур следственно-оперативной группы вполне можно было реалистично срисовать финальную сцену спектакля «Ревизор».

– Что за…

Сбросив временное оцепенение, мы дружно ломанулись к соседке. Дверь оказалась закрыта лишь на защёлку…

Честно говоря, обстановка комнаты абсолютно ничем не отличалась от только что нами осмотренной, вплоть до распахнутого во внешний мир окна и мокрого от снега подоконника. И даже аккуратно стоявшие там мягкие домашние тапочки – верный признак добровольного решения уйти из жизни таким весьма специфическим способом. Протокол осмотра места происшествия можно было банально копировать – со всеми этими цветастыми постерами на стенах, скрученным одеялом на незаправленной кровати и мягкими игрушками на ещё одной осиротевшей полочке.

– Значит так, чтобы не бегать туда сюда, вначале делаем осмотр здесь. И потом, по ходу спуска с этажа, опросим пару-тройку свидетелей. Труп осмотришь в финалочке. – Последняя фраза следователя относилась ко мне.

Я лишь кивну головой, соглашаясь с такой дорожной картой. Тем более переться одному по мрачным внутренностям этого монструозного здания, только чтобы незамедлительно приступать к осмотру вновь образовавшегося трупа, мне совсем не улыбалось.

Александр за шкирку привёл ту же парочку шатающихся наркоманов. Их внешняя покладистость и деланный энтузиазм к следственным действиям легко объяснялись очередным расплывающимся фингалом. Этим чудикам оставалось только молиться, чтобы дальнейшие события никак не вписывались в канву сюжета известного произведения Даниила Хармса. Иначе свободных мест для очередных синяков просто-напросто не останется.