-Интересно, можем ли мы какой-нибудь хитростью вынудить Лукцея продать этих двух рабов мне?

-Не думаю, - ответил я.

-Но ведь можно же заставить их дать показания. Суд мог бы постановить, чтобы их допросили под пыткой. Это, конечно, уже не по моей части…

-Ты хочешь сейчас обсудить со мной стратегию обвинения? Вообще-то Тригонион вёл себя так, будто тебе грозит страшная опасность. Он что-то говорил об отраве…

Клодия приложила палец к губам:

-Погоди, мы уже почти на месте.

Через несколько мгновений паланкин остановился. Я решил, что мы снова застряли в толпе, но тут носилки поставили наземь, и Хриза отдёрнула занавески. В руках у неё был плащ с капюшоном, который она ловко накинула на свою госпожу, когда та вышла наружу. Я сидел, думая, должен ли последовать за Клодией. По моим прикидкам, мы должны были находиться на юго-западном склоне Капитолия, в районе овощных рынков – то есть в самом сердце Рима. Какая же приватная встреча возможна в таком людном месте?

Хриза, откинувшись на подушки, улыбнулась:

-Ну же, Гордиан! Ступай, не робей. Ты будешь не первым мужчиной, который прошёл с ней через эту дверь.

Я вылез из носилок. Клодия, в своём плаще с капюшоном, при виде меня зашагала к высокой кирпичной стене, которая, казалось, вырастала прямо из земли, продолжая каменистое основание Капитолийского холма. В стене была деревянная дверь, которую Клодия отпёрла ключом. Петли скрипели, когда она отпирала дверь. Я шагнул внутрь – и Клодия захлопнула дверь за моей спиной.

Со всех сторон нас окружали старинные мраморные саркофаги, украшенные мемориальными досками и надписями, резные столы и кресла. Мрамор перемежался вкраплениями кипарисовой и тисовой древесины. Кирпичная стена за спиной отрезала нас от шумного города. Перед нами было каменное основание Капитолия, над нами – голубое небо.

-Вряд ли в Риме можно найти более уединённое место, - сказала Клодия.

-А что это за место?

-Древний родовой некрополь Клавдиев. Мои предки-сабиняне основали его ещё во времена Ромула, когда только переселились в Рим. Их причислили к патрициям и предоставили для погребения это место, вне старой городской черты. За прошедшие века оно заполнилось захоронениями и священными для нас предметами. Мы с Клодием в детстве часто играли здесь, это был наш собственный город. Мы прятались друг от друга в склепах и ходили по этим тропинкам в торжественных процессиях. Склепы были для нас дворцами, храмами и крепостями, а тропы между ними – улицами и потайными ходами. Я ещё пугала его, притворяясь, будто лемуры наших предков пробуждаются, - Клодия рассмеялась. – В детстве пять лет – большая разница в возрасте, - добавила она, скинув свой плащ и положив его на каменную скамью.

Лучи заката озаряли всё слабым оранжевым светом, в том числе Клодию и её поблёскивающую столу. Стараясь не смотреть на неё, я перевёл взгляд на старую гробницу, покрытый пятнами барельеф на которой изображал мужа и жену, умерших давным-давно.

-Став постарше, я приходила сюда одна, - продолжала Клодия. Она шагала среди памятников, проводя руками по изъеденному временем мрамору. – Это были плохие для нас годы: мой отец постоянно отсутствовал в Риме – либо был в ссылке, либо воевал за Суллу. Мы с мачехой не очень-то ладили. Теперь-то я понимаю, что она просто всё время беспокоилась, но тогда я не могла быть в одном доме с ней – и убегала сюда. У тебя ведь, Гордиан, есть дети?

-Да, двое сыновей и дочь.

-А у меня только дочь. Квинт всегда хотел сына, - в её голосе послышалась горечь. – Сколько лет твоей дочери?

-Тринадцать, в секстилии будет четырнадцать.

-Ровесница моей Метеллы. Самое начало трудного возраста, когда большинство родителей радо избавиться от девочки, спихнув её поскорее замуж.

-Мы пока не строили таких планов насчет нашей Дианы.

-Ей повезло иметь такой дом и такого отца. Ты ведь понимаешь, как важно для девочки и то, и другое. Все постоянно говорят о мальчиках и их отцах. Но и девочке не меньше нужен отец, который бы любил её, учил и защищал.

Казалось, она потеряла нить разговора. Но вот Клодия улыбнулась.

-Конечно, когда я стала старше, то начала встречаться здесь с мальчиками. Моя мачеха позволяла сыновьям делать всё, что они желали – а вот со своими дочерьми и со мной старалась быть как можно строже, хотя толку от этого было немного. О, под этими деревьями, вот на этой скамье, прошло немало тайных свиданий. Ну а закончилось всё, разумеется, тем, что отец выдал меня замуж за моего кузена Квинта, - хмуро закончила она.

-А теперь овдовев, ты снова устраиваешь здесь свидания?

Она расхохоталась:

-Что за чушь! Как такое могло прийти тебе в голову?

-Когда я выходил из носилок, Хриза сказала что-то в этом смысле.

-Ох уж эта Хриза! Наверняка она решила подшутить над тобой. Не сомневаюсь, что сплетники рассказывают обо мне нечто подобное. «Клодия встречается со своими любовниками в полночь в родовой усыпальнице! Она увлекает юношей в могилы и лишает их невинности – а её предки переворачиваются в своих саркофагах от такого позора!». На самом деле я всё же предпочитаю удобное ложе и мягкие подушки. Это лучше, верно ведь? – она стояла боком ко мне, а тут резко повернулась, чтобы посмотреть прямо на меня. Закатные лучи превратили её столу в бледный туман, который обволакивал нагую плоть и, казалось, редел с каждым вздохом.

Я отвёл взгляд – и перед моими глазами оказался величественный барельеф, изображавший лошадиную голову, древний символ смерти. Смерть – это как поездка, подумал я.

-Ты, кажется, хотела поговорить об отравлении.

Клодия уже сидела на скамье, превратив свой плащ в подобие подушки.

-Да. Целий собирается убить меня прежде, чем начнётся судебное разбирательство.

Клодия помолчала, чтобы это заявление произвело на меня должный эффект, затем продолжила:

-Он знает, что у меня есть улики против него. Он знает, что я намерена дать показания, которые его уничтожат. Ему нужна моя смерть, и, будь у него больше возможностей – я бы уже завтра до заката присоединилась к теням своих предков. По счастью, Целий просчитался: рабы, которых он надеялся привлечь на свою сторону, оказались верны и сообщили мне о его замыслах.

-Каковы же эти замыслы?

-Сегодня утром Целий добыл тот яд, который собирается применить. Он купил раба, чтобы испытать отраву на нём. Бедняга умер в страшных муках – а Целий стоял и смотрел. На всё потребовалось только несколько мгновений. Как видишь, ему нужен был быстродействующий яд, и он хотел удостовериться, что всё пройдёт, как надо.

-Откуда ты знаешь такие подробности?

-У меня есть свои люди в доме Целия. Точно так же, как он уверен, что у него есть свои люди в моём. – Она встала и начала вышагивать взад-вперёд. – План Целия таков: завтра днём его друг должен встретиться кое с кем из моих рабов в Сениевых банях и передать яд. Затем его принесли бы ко мне домой, и Хриза отравила бы мою еду. Вчера его человек разговаривал с моими рабами, включая Хризу. Они сделали вид, будто согласились, но на самом деле рассказали всё мне.

-Почему Целий решил, что может перекупить твоих рабов?

-Марк Целий всегда был желанным гостем в моём доме. Он довольно близко познакомился с домашней прислугой, в том числе с Хризой. Думаю, он надеялся соблазнить их обещанием свободы и серебра, если они помогут ему избавиться от бывшей любовницы. Он недооценил их верность мне.

Я внимательно посмотрел на Клодию, пытаясь решить, можно ли ей верить – но вместо этого поймал себя на том, что разглядываю её формы. Я покачал головой:

-Значит, заговор был раскрыт. Ты пресекла преступный умысел в корне. А тогда – к чему вся эта таинственность? И зачем ты вообще рассказываешь об этом мне?

-Видишь ли, Марк Целий ещё не знает, что разоблачён. Он думает, мои рабы будут следовать его указаниям. Он надеется довести дело до конца. Его человек завтра придёт в Сениевы бани, при себе у него будет ящичек с ядом. Нужно, чтобы он передал его моим рабам при свидетелях. Мы захватим яд, изобличим посредника, получим улики для суда и сможем добавить к списку обвинений против Марка Целия ещё один пункт.