- Что же?

Впервые с начала разговора Фульвия замялась. На лбу пролегла морщинка, губы едва уловимо дрогнули.

- Есть один человек – он был другом моего мужа. Он и мой друг… давний друг. Он предлагает помочь мне… в том, чтобы добиться суда над Милоном. И мне его помощь нужна. Вот только…

- Только что?

- Я не уверена, что могу ему доверять.

- Как его зовут?

- Марк Антоний. – Она подняла бровь. – Ты знаешь его?

- Нет.

- Но ты сейчас так посмотрел…

- Я слышал о нём. Один из приближённых Цезаря… да теперь припоминаю. Я встретил его в ту самую ночь, когда шёл от твоего дома. Он ещё сказал, что знает моего сына. Мы перекинулись несколькими словами.

- Только несколькими?

- Он спросил, правда ли, что говорят. Про Публия Клодия. Я сказал, что да, правда.

Семпрония шевельнулась на стуле, плотнее запахнувшись в одеяло. Неужели у Фульвии тоже когда-нибудь будут такие же жёсткие черты?

- И что же он?

- Его лица я разглядеть не мог – было темно. Но голос у него был грустный. Он сказал что-то вроде: «Бедный Публий. Значит, он мёртв, к худу это или к добру». Потом он пошёл дальше.

Фульвия повернула голову и стала смотреть в окно на Капитолийский холм вдали.

- Он был здесь, - заговорила Семпрония. - Но Фульвия не смогла его принять… она никого не принимала. Он поговорил с мужчинами в большой комнате и ушёл. Итак, мы точно знаем, что в ту ночь Антоний был в Риме.

- Да, - сказал Фульвия, всё ещё глядя в окно. – Но где он был в день перед этим?

- Ты подозреваешь, что он замешан в убийстве твоего мужа?

Вместо Фульвии ответила Семпрония.

- Да года не прошло с тех пор, как он пытался убить Публия своими руками!

- Мама преувеличивает, - сказала Фульвия, отведя взгляд от окна.

- Это называется преувеличивать?

- О чём это вы? – спросил я.

- Неужели ты ничего не слышал? – спросила Фульвия. – Я-то думала, что эта история облетела весь Рим – такая соблазнительная сплетня. Очевидно, раз в кои-то веки люди придержали языки. Впрочем, там была всего лишь случайная перепалка между двумя старыми друзьями.

- Если бы Антоний тогда его догнал, перепалкой бы не кончилось! – убеждённо заявила Семпрония.

- А что произошло?

- Дело было на Марсовом поле в прошлом году, - стала рассказывать Фульвия. – В один из тех дней, когда выборы должны были состояться, и их потом в очередной раз отложили. Мне рассказывали, что всё было, как обычно: кандидаты ораторствовали перед народом, какие-то люди совали избирателям деньги, кое-где препирались, было несколько драк – ну, тебе лучше знать. Я хочу сказать, ты ведь мужчина, ходишь на выборы и знаешь, что там обычно творится. Возможно, ты даже был на Марсовом поле в тот самый день.

- Не был. Последний раз я ходил на выборы десять лет назад – в тот год, когда Катилина добивался консульства.

- Ты голосовал за Катилину? – с внезапным интересом спросила Семпрония.

- Нет. За одного человека, называвшего себя Немо. Совершенно безголовый был человек.

Женщины смотрели на меня непонимающе.

- Это длинная история. В общем, неважно. Нет, я не был в тот день на Марсовом поле; но могу представить себе, что там творилось. Так что же произошло?

- Антоний и мой муж заспорили. Сперва по-дружески; потом слово за слово - и началась ссора. Публий никогда не уточнял, кто из них что сказал.

- Зато мы отлично знаем, чем дело кончилось, - заявила Семпрония презрительно и в то же время с удовольствием. – Антоний выхватил меч и гнал Публия через всё Марсово поле, от края и до края.

- А где же были телохранители твоего мужа? – спросил я у Фульвии.

- Те самые телохранители, что сопровождали в тот день? Понятия не имею. Зато отлично знаю, где они теперь. В каменоломнях. – Её глаза блеснули, на какой-то миг сделав её очень похожей на мать. – Как бы то ни было, с Публием тогда ничего не случилось.

- Не считая унижения. Забиться в чулан под лестницей на каком-то кишащем крысами складе – словно удирающий от порки раб в какой-нибудь третьеразрядной комедии…

- Хватит, мама.

Взгляды их встретились. Я почти физически ощутил напряжение между ними. Именно в таких случаях говорят «нашла коса на камень». Наконец, Семпрония отвела взгляд и как-то поникла. Фульвия, защищавшая честь покойного мужа, села ещё прямее. Да, весёлая, должно быть, семейная жизнь была у Клодия - с такой женой, такой тёщей и ещё сестрицей в придачу. Не удивительно, что он был уверен в своей способности управлять Римом. Уж если он в своём доме мог управляться…

- А из-за чего они, собственно, тогда поссорились?

- Я же сказала: я не знаю.

- Но есть же у тебя какие-то предположения.

Фульвия снова устремила взгляд в окно. Она всё время то уносилась мыслями куда-то, то внезапно брала инициативу разговора в свои руки. Может, это трюк такой, чтобы сбить меня с толку? Или у неё вообще такой характер? Или всему виной шок, вызванный потерей мужа?

- Тебе незачем отвлекаться на такие подробности, Гордиан. Всё, что от тебя требуется – выяснить, замешан ли Антоний в том, что произошло на Аппиевой дороге.

- Прежде я хотел бы выяснить, что именно произошло на Аппиевой дороге.

- Значит, ты берёшься за моё поручение?

- Я должен подумать.

- Когда ты дашь ответ?

Я потёр подбородок.

- Завтра.

Фульвия кинула.

- Хорошо.

- А сейчас расскажи мне как можно точнее, что произошло в тот день. Мне нужно в точности знать, что делал Клодий с того момента, как выехал из Рима; кто мог знать, когда и куда он едет; как началась стычка; кто потом привёз тело.

Фульвия вздохнула.

- Прежде всего, то, что болтают о засаде – выдумки. Разве что засаду устроил Милон. Во всяком случае, его люди напали первыми, причём без всякой причины. А что они потом устроили на нашей загородной вилле, как обращались с нашими слугами…

Разговор продолжался примерно ещё час. Дом Фульвии я покинул, так и не решив пока, возьмусь ли за её поручение, хотя названная ею сумма была весьма заманчива - особенно учитывая, сколько всего надо будет купить взамен поломанного или украденного грабителями. И во что обойдётся починка статуи Минервы. К тому же, мне нужен новый телохранитель – и лучше не один. Странная вещь: чем богаче я становлюсь, тем больше денег уходит на жизнь. Вернее, даже не на жизнь, а на то, чтобы просто оставаться в живых. Так что предложение Фульвии было соблазнительным уже в силу насущной необходимости. Кроме того, оно давало повод заняться расследованием убийства, которое ввергло Рим в пучину бунта и повлёкло за собой смерть близкого мне человека. С другой стороны, не следовало забывать об опасности. Бетесда скажет, что я сошёл с ума. То же самое наверняка скажет и Эко, прежде чем станет настаивать на том, чтобы разделить опасность со мной.

Обо всём этом я думал в носилках Клодии по дороге домой. Впрочем, мысли занимали меня не настолько, чтобы не замечать аромата её благовоний и не чувствовать тепла её ноги, касающейся моей.

- Так ты согласился? – спросила она.

- Я ещё не решил.

Носилки остановились перед моим домом. Я поднялся, собираясь выходить, но Клодия остановила меня, сжав мою ладонь.

- Если согласишься, расскажи мне всё, что сумеешь узнать. Хорошо, Гордиан? Для меня это очень важно.

Был шестой час дня. Приближалось время обеда. Чувствуя, что проголодался, я сразу же направился в кухню, но ждавший в передней Давус сказал, что Эко вернулся и ждёт меня. Судя по виду молодого телохранителя, он получил суровый выговор за то, что отпустил меня одного.

Оказалось, в кабинете меня ждал не только Эко, но и Бетесда.

- Где ты был, муж мой?

- Разве Давус тебе не сказал? Я уходил по делу.

У Бетесды дрогнули ноздри. Я с внезапным смущением поднёс руку к лицу, принюхался к рукаву и ощутил слабый аромат аралии и крокусового масла.

- Клодия, - уверенно заявила Бетесда. – Так я и знала. Давус сказал, что её носилки были тут.