Тут к нему приблизилась девушка, он вспомнил ее – вчера она была у Педагога.

– Володя, поздравляю, – мягко улыбнулась девушка,– ты не скучаешь? Хочешь прогуляться?

Ее голос звучал очень тепло, опекаемо. Выглядела девушка так, что прогуляться с ней не отказался бы никто. И Горянский пошел с Ирой гулять – невозможно же в знаковый день оставаться одному!

Володя

Володя родился в теплой юго-западной республике Советского Союза. Там, в военной части служил его отец. Недалеко от их городка, в селе жили дедушка и бабушка, родители мамы – школьной учительницы. В этом довольно большом селе, раскинувшимся среди зеленых холмов, утопающем в виноградниках, черешнх, грушах и Бог весть в каких еще фруктах, Володя проводил все летние месяцы. На излете лета обязательно игралась чья-нибудь свадьба. Именно игралась, потому что у свадеб были хоть и древние, но сценарии, были свои режиссеры-знатоки свадебных обрядов. Гости, как актеры, хорошо знали и исполняли свои роли, которые выучили, наблюдая за свадьбами с детства. И были оркестры. Музыкантами становились из поколения в поколение – от отца к сыну, уроки музыки тоже получали на свадьбах.

Деревенские музыканты играли, не жалея сил, веселя гостей по нескольку дней с утра до вечера. Народная музыка быстрая, заводная. Володя глаз не мог оторвать от кудрявого смуглого скрипача – слушал и смотрел часами. Когда бабушка говорила, что через неделю в селе будет чья-то свадьба, Володя ждал встречи именно со скрипкой.

Как маленькие мальчики, наблюдая за игрой в футбол, начинают сами играть, как будто их кто-нибудь тренировал, или как девочки, бредящие балетом, глядя на балерину даже просто по телевизору, вдруг начинают повторять ее вариацию, так и Володя, которому однажды все-таки дали подержать скрипку и смычок, вдруг сыграл маленькую мелодию. Никто на развеселой свадьбе не обратил на это внимания, кроме мамы. Мама знала, что просто так невозможно заиграть на таком инструменте. Это не рояль, на котором, имея слух, несложную мелодию может подобрать любой желающий. Из скрипки извлечь один-то звук не сразу удается. Мама поняла, что у Володи явное дарование и, похоже, желание играть.

В девять лет Володю отдали учиться в музыкальную школу, затем в училище.

Годы учебы проходили ни шатко, ни валко, пока на должность заведующего отделом скрипки и альта не приступила некая приезжая из Москвы.

Елена Николаевна вот уже десять лет ездила за мужем офицером по гарнизонам, с Урала на Кавказ, с Кавказа на Украину и вот теперь она приехала сюда. За эти годы Елена Николаевна подрастила двух девочек-погодок и отдала их в школу. Своей профессией она, выпускница Московского Музыкального вуза, ученица знаменитого Педагога, не занималась все десять лет. Теперь же, устроившись в городке на продолжительный срок, Елена Николаевна начала работать в музыкальном училище вместо вышедшего на пенсию престарелого музыканта. Ее приняли с гордостью – из Москвы!

С Володей Горянским ей стало все ясно с первого же урока – бриллиант в ржавой оправе.

Явное художественное чутье, неограниченная беглость пальцев, музыкальность существовали рядом с небрежностью, сомнительной культурой исполнения и слабой школой. Елена Николаевна догадалась, что ушедший педагог просто боялся более серьезными занятиями отбить у мальчишки охоту к учебе. Но она не собиралась прогибаться и терять уважение к себе, поэтому объяснила Володе в первую же встречу разницу между профессиональной игрой и самодеятельной.

«Если ты хочешь быть настоящим скрипачом, может быть даже известным, то надо заниматься по-другому. Если нет, то мы все равно будем заниматься по-другому, только поменьше».

Володя начал заниматься как зверь и не только игрой, но и анализом форм, музыкальной литературой. Наконец-то, кто-то понял его, его устремления, кто-то стал поддерживать и подталкивать вперед. Его игра стала интеллектуальной, глубокой. Через год Володя стал победителем Большого республиканского конкурса, еще через год он взял первую премию в соседней Венгрии, и тогда Елена Николаевна заговорила об учебе в Москве, у Педагога.

– Я все понимаю, как тяжело отпустить мальчика так далеко, но здесь у него не будет будущего. Такого будущего, какое может дать московский вуз.

– Я сделаю для этого все,– заявила Володина мама, – я сниму ему квартиру, буду посылать деньги, буду часто приезжать.

– Конечно, Москва – не пустыня, он там будет не один такой. Привыкнет,– успокаивала Елена Николаевна,– и без присмотра не останется. Педагог своих учеников очень пестует.

Наступило лето перед отъездом Володи в Москву. Он поехал попрощаться с дедушкой и бабушкой в село. Эта была основная версия, но существовала еще одна – сельская девушка, с которой Володя каждое лето встречался. Эта была его тайная любовь. С ней он никогда не появлялся на людях, зато вечерами они упоительно целовались где-нибудь за селом. Девушка была очень смуглая, похожая, как ни удивительно, на индианку – между удлиненным носиком и верхней губой было маленькое расстояние, черные волосы рассыпались по всей спине, между бровями странным образом имелась круглая плоская родинка. Эта родинка – большая редкость и явно имела какое-то значение, как все родинки, имеющиеся от рождения, но Володя ничего не знал о значениях родинок. Ему просто очень нравилось летом обнимать тонюсенькое тело девушки, ощущать ее руки у себя на шее, целовать ее губы. В этот раз он особенно стремился с ней увидеться – возраст диктовал.

В селе играли свадьбу. Перед долгой разлукой с родственниками Володя выпил вина, потом сменил скрипача в крестьянском оркестре. Вряд ли на какой-нибудь свадьбе так еще играл скрипач, как Володя. Его импровизации на народные темы не поддавались повторению ни по выдумке, ни по технике. Деревенские одобрительно кивали и кидались в пляс. Музыкант поднес Володе вина, которое еще больше вскружило ему голову.

Когда свадьба устала, из темноты появилась девушка, Володя тихо исчез за ней. Девушка была влюблена в Володю, ей хотелось что-то значить для него, остаться в его памяти, ждать продолжения. Володя тоже был влюблен в девушку, но без мыслей о будущем. Будущее для него было в Москве!

В Москве для Володи все устраивалось, как по нотам – судьба благоволила. Судьба всегда так или иначе помогает тому, кто много и честно трудится, как будто благодарит за положительную энергию, которую бескорыстный человек выбрасывает в космос. Эта благодарность может наступить в старости, когда натрудившийся за жизнь человек получает блага, на которые уже не надеется; благодарность может настигнуть не самого энтузиаста, а его детей или внуков. Володе повезло больше, его труд сразу оценивался и поддерживался невидимыми силами. Он поступил, произвел впечатление. Маме удалось снять двадцатипятиметровую комнату в квартире на Фрунзенской набережной. Хозяйкой квартиры была вдова крупного военного чина. О ее происхождении говорило имя – Клеопатра Петровна. Коренная москвичка с замашками барыни – всю жизнь убирать квартиру раз в неделю к ней приходила помощница. Раз в неделю Клеопатра ездила в Елисеевский гастроном и Филипповскую булочную по старомосковской привычке. При этом она говорила: «Я поехала в город». Городом она считала Арбат и Тверскую улицу. Все остальное в ее сознании было пригородом. Кстати, Клеопатра не могла запомнить советские названия улиц, она говорила Пречистенка, Остоженка, Охотный ряд. А не Кропоткинская, Метростроевская, Проспект Маркса. В молодости Клеопатра блистала в обществе, знала Чехова, Куприна, относилась к золотой молодежи Москвы. В старости сохранила остатки былой красоты, достаточно энергии и здоровья, только стала туга на ухо, что обрадовало и Володю и его маму – не надо будет беспокоиться о продолжительности занятий дома – хозяйка не услышит! Возникает вопрос, зачем Клеопатре сдавать комнату? Ответ прост. Она боялась одиночества. Ей хотелось, чтобы кто-то был рядом и вызвал Скорую, если понадобится.