Эта картина сфотографировалась в Иркиной памяти. Она многое потом могла забыть, но чаепитие помнила всегда.

Кем был Владимир, можно было понять по Педагогу. Педагог весь светился, говорил артистично, на подъеме. Это значит, что Владимир был талантливым музыкантом. Педагог всегда так реагировал на талантливых людей.

– Вот, Ирочка, это Володя Горянский. Будет учиться вместе с тобой в моем классе. Вы не виделись на вступительных экзаменах? Нет? Очень удачно сдал. Приехал в Москву и вот поступил. А завтра… Завтра, как участник фестиваля, он играет в Большом зале. Там еще многие будут играть. Сходите, Ирочка, обязательно, своих коллег надо слушать.

Ирка с готовностью кивнула.

– А инструмент не взяла? Нет? Как жаль! Поиграли бы ансамбль… Музыкант становится музыкантом в ансамбле, мои дорогие, в ансамбле.

– В следующий раз я приду с инструментом.

– Да, да, а завтра на концерт.

– Обязательно, до свидания!

– До свидания!

– До свидания!

По дороге домой Ирка думала: « Вот оно, предчувствие, сбылось…Это он, тот, кого я ожидала… До чего хорош! Я ни за что не упущу его. Володя Горянский! В одно имя влюбиться можно! Только бы Алка была дома, как она мне нужна сейчас!»

Алка.

.

Алкины родители познакомились в Плехановском институте, на экономическом факультете. Мама была необыкновенной красавицей, и отец сделал ей предложение уже на втором курсе. Они поженились, но детей не заводили – оба хотели сделать карьеру. Мама окончила аспирантуру, защитилась и осталась преподавать в своем институте. Теперь она уже была деканом факультета. Отца наука не увлекала, он хотел жить. Жить красиво, сейчас, а не когда-то. Иметь то, что другие имели только в старости, или вообще не имели. Квартиру, дачу, машину, деньги, красивую жену, дочь, отдых, квалифицированное медицинское обслуживание, вещи, связи и прочие, прочие составляющие райской жизни в Советском Союзе. После института отец работал снабженцем крупной гостиницы, а затем стал директором ресторана в самом центре Москвы. В то время нельзя было точно определить, какая должность престижнее, ректор МИФИ, например, или директор ресторана в центре. Вернее, престижно было и то и другое, только престиж разный.

Алкин отец добился своего. Под вывеской ресторана он занимался теневым бизнесом, который приносил доходы, превышающие ресторанные в разы. Теперь, имея деньги и обтекаемый характер, он завел связи во многих сферах, но высоко не лез, чтобы не привлекать внимание. Вращался на своем торгашеском уровне, становясь все более влиятельным. Он знал, что для бизнеса, хотя тогда не употребляли этого слова, прежде всего надо уметь строить отношения – «сумеешь-поимеешь». Отец умел. Он жонглировал людьми, играл ими. Он знал, кто чего стоит, кто и что от него хочет, кому уступить и насколько, кого подмять. Он был спокоен, деловит, вежлив, как дипломат внешне. И хитер, расчетлив, дальновиден, как шахматист внутренне.

Его уважали. В его ресторане устроить банкет или свадьбу считалось хорошим тоном. Он был принят везде, мог достать птичьего молока.

Когда родилась Алка, ее жизнь была продумана до мелочей. Отец сделал вклад в сбербанке для покупки в будущем квартиры для дочери. Валютный «вклад» держал в канистре, на даче в тайнике. У Алки была пожилая няня, потом учителя по иностранным языкам. Она занималась по очереди то теннисом, то верховой ездой, то плаваньем. Ее кормили вкусной полезной едой, летом отправляли с няней на дачу в лес, возили к морю, одним словом, Алку любили и выражали это не только эмоционально, но и материально.

Алка выросла очень спокойной, здоровой и умной. У нее от природы была великолепная память, способность к языкам и математике. Она могла бы не делать уроки дома, настолько хорошо помнила, что говорили учителя на уроках.

Отношения между домашними, включая домработницу, держались в балансе доброжелательности, быт в доме был продуман и налажен. Такая получилась и Алка – позитивная, добрая и вдобавок совершенно защищенная от жизненных неурядиц. Но в юности слишком ровная сытая жизнь стала наводить на Алку скуку. От скуки она вышла замуж, развелась, вышла второй раз, опять развелась. Первый развод пережили более -менее, хотя Алка ходила к психологу. После второго наступила глубочайшая депрессия, потому что ушел муж. Ушел к женщине совсем не обеспеченной, как Алка и к тому же старшей по возрасту. Алка начала искать причину своих неудач в себе и довела себя до клиники неврозов.

Старая домработница как-то сказала маме:

–Не найдет себе Алла здесь мужа.

–Почему? – удивилась мама.

–Принцев здесь нету. Она говорила «прынцев».

– Может быть, Алла не встретила настоящую любовь?

– Какая любовь, когда ваши хоромы затмевают всю любовь!

Мама долго думала над словами старой женщины и находила в них житейскую правду.

Много лет назад, Алкин отец купил кооперативную квартиру на одной площадке с квартирой Ирки. Несмотря на некоторую разницу в возрасте – Алка была старше – восторгу девчонок не было предела! Можно было, не выходя из дома, играть то в одной, то в другой квартире. Можно было оставлять друг другу записочки в щелке двери, конфетки в почтовом ящике, можно постучать в стенку, да мало ли еще что придумать! Ирка боготворила свою подружку, как старшую и еще потому, что у нее были невиданные игрушки. Одна из них – механическая балерина с музыкой внутри – часто снилась Ирке. Алка же серьезно уважала Ирку за скрипку. Она была даже благодарна за то, что за стеной долгими часами звучат гаммы и упражнения. Алка с детства была интеллигентна, как ее мама. Она оберегала Ирку от дурного влияния.

Однажды девочки вышли гулять во двор. Детвора играла в вышибалы, потом в классики, потом в прыгалки, потом в «садовника». Тут-то, когда все уселись на скамейку, кто-то рассказал неприличное стихотворение:

«Тетя-Мотя, Вам – письмо!

« Ах, какая радость!»

Развернула – там г…

« Фу, какая гадость!»

Дети хохотали и все повторяли и повторяли свой стишок. Потом решили даже инсценировать его. Выбрали почтальона, тетю Мотю, соседку. Остальные были « от автора». «Соседка будто бы звонила в дверь – вход в беседку, тетя Мотя будто бы ее открывала и видела соседку и почтальона. Соседка говорила: «Тетя Мотя, Вам письмо!», и почтальон отдавал письмо – зеленый листик с дерева. Тетя Мотя восклицала: «Ах, какая радость». «От автора» кричали: « Развернула – там …», и слова тети Моти «Фу, какая гадость» заглушались пьянящим хохотом. Ирка смотрела, слушала и не могла понять, смеяться или ужасаться. Вообще-то ей было смешно. Но Алка взяла ее за руку и возмущенно прозвенела: «Пойдем отсюда». Среди детей они стали появляться очень редко.

С возрастом дружба крепла, и родители ей потакали: возили подружек на дачи, в Крым, водили вместе в театры. Если девчонки разъезжались, обязательно слали друг другу красочные открытки – из Ленинграда, или из Риги; выбирали маленькие сувенирчики – детскую посудку, соломенную шляпку, пластмассовые брошечки.

Алкина мама очень тактично дарила Ирке одежду, ей не хотелось, чтобы Ирка невыгодно отличалась от подруги. Однажды из-за границы она привезла для девочек то, чего не было ни у кого во дворе. И не просто чего не было, а даже никто не знал, как это называется, и поэтому называли «чулки-штаны». На самом деле, этот предмет одежды назывался колготки. У Ирки теперь они были красные и голубые. Она уговорила Алку пойти погулять во двор и там без конца подтягивала колготки, чтобы все видели, что у нее нет теперь никаких дурацких резинок, а сами колготки не коричневые, а цветные. Надо сказать, что вокруг колготок собрался детский консилиум, который изучил новый рывок цивилизации и с радостью постановил, что такая роскошь будет доступна скоро всем. После этого все члены консилиума разбежались прятаться, так как «вОда» стал считать.

И все же наступил момент, когда стало ясно, какая между подругами разница. Этой лакмусовой бумажкой стала первая свадьба Алки. Платье невесты, свадебный кортеж, подарки, богатые советские граждане, пришедшие на свадьбу, ресторан – все это кричало Ирке: « Ты бедна! У тебя этого никогда не будет!»