Все эти ощущения были настолько захватывающими, что Рраска на какое-то время даже забыла о происшедшем в Дриме. Она позабыла о невесть откуда взявшемся страхе, и уж подавно ее не беспокоили слова, произнесенные светлой жрицей на смертном одре. Ведьма вся отдалась упоительному чувству власти, в такие минуты ей казалось, что весь мир лежит у ее ног.

Да, это был пресный и унылый мир, наполненный человеческим блеянием и мелочным копошением вырождающихся людей. Но дуновение Сомгира, несущееся вместе с ней на шипастой спине дакора, привносило в него нечто дикое и пьянящее, отчего по-новому играли мрачные тени настоящего, которому она принадлежала.

Ведьмин клин беспрепятственно долетел до оплота и нырнул в темный провал. Здесь, уходя под землю на много ярусов, глубоко вниз росла Ведьмина гора. Над оплотом никогда не светило солнце – это испарения от зелий, что варились в колдовских котлах, вздымались вверх от провала и загораживали собой солнце. Чаще они просто вызывали бурные реакции в небе, в результате которых наверху постоянно сверкали молнии и рокотал гром. Благодаря этим колдовским тучам ведьмы и день, и ночь могли творить свои богомерзкие обряды и заклятья, не боясь солнечного света.

Рраска спрыгнула с дакора и огляделась. Ее двадцать ведьм приземлялись одна за другой, и каждая тут же кидалась к вожделенной добыче. Все они привезли по маленькому пленнику, усыпленному на время полета. А добыча была хороша! Давненько им не удавалось достичь столь впечатляющих результатов. Люди мельчали и от них было уже невозможно получить все необходимое. Не зря Рраска уже давно советовала владычице предпринять шаги к расширению захваченной ими территории. Белсошь была слишком мала, чтобы ее надолго хватило целой Ведьминой горе…

Но, подумав про Ашдот Кровавую, Рраска приуныла. Она не выполнила задания, возложенного на нее королевой ведьм. Как же ненавидела в себе Рраска ту каплю человеческой крови, которая заранее сводила на нет каждую ее попытку подняться выше, чем она стояла! Фурия в закипающей ярости смотрела, как ее товарки, улюлюкая и глумясь, таскались с младенцами. Каждая из них была не без прибытка, каждая что-то, да урвала… Принесла своим сестрам надежду на будущее. Гарантировала общую силу на много дней… Но только не Рраска.

В эту минуту она ненавидела себя. И ненавидела свою мать за то, что та водила шашни с человеком, за то, что она не избрала на свое ложе чистокровного геверкопа, как любая уважающая себя ведьма… за то, что, продолжая свои игры, не уничтожила дитя позора еще во чреве, ведь она могла узнать о беременности почти сразу после зачатия… и, наконец, за то, что дала ей такую никчемную жизнь. Единственное, что могло быть хуже полукровки, это – мальчик-полукровка. Он никогда не наследовал дар матери, и свою совсем короткую жизнь, как правило, заканчивал на алтаре Ауркадо.

Рраска сама не заметила, как по ее щеке скатилась предательская слеза. До этого момента она вообще не знала, что это такое.

Зато слезу заметили другие ведьмы. Для них то, о чем Рраска забыла во время упоения полетом, было очевидно еще тогда, когда она вышла из леса, и все поняли, что она идет с пустыми руками. А теперь их предводительница плакала на виду у всех!

Рраску обуял гнев. Она огляделась и поняла, что всю дорогу эти падальщицы обсуждали ее промах. Дамирга стояла в сторонке, многозначительно подняв бровь, и наблюдала за ней как за подопытной мышкой. Ее насмешка была очевидна.

Как Рраска могла объяснить свой поступок? Почему не вырезала сердце Дервы? Пожалела? Испугалась? Смешно! Или просто забыла? Еще смешнее! И хотя все три причины в той или иной степени были правдивы (за что Рраска ненавидела себя еще больше) ни одной уважающей себя ведьме и в голову бы не пришло поверить в такой бред! Да сама Рраска первая бы отдала ведьму, которая привела подобные оправдания, под суд Круга. А он, как известно, еще никогда и никого не оправдывал. И участь осужденных была незавидна.

Ей нужно было утвердиться, отвоевать потерянное уважение. В бессильной ярости Рраска мощным пинком отбросила человека, стремящегося принять повод ее дакора. Хрипло и безнадежно всхлипнув, он осел безобразным кулем у дальней стены посадочной площадки.

Рраска должна была отправиться с докладом к королеве ведьм – та жила на шестом ярусе. Наплевать, что думают другие. Важнее, что скажет ее королева, которая всегда ценила в Рраске ее настоящие качества и стремления. Рраска вновь стала собой.

– Проследи тут за всем, – сквозь зубы бросила она Дамирге.

Дамирга опешила от столь резкой перемены. Когда она открыла рот, чтобы осадить зарвавшуюся Рраску, та уже чеканила шаг в сторону лестницы.

Вокруг своей обычной жизнью жил первый ярус Ведьминой горы. Он походил на кипучий муравейник – столько здесь было мельтешения. Основную его часть занимали стойла дакоров, что в несколько рядов огибали взлетную площадку. На ней же постоянно кто-то взлетал или садился, и служки то и дело сновали туда-сюда, подводя летающих ящеров, или, наоборот, принимая поводья.

Служками обычно становились пленники, показавшие должное подобострастие. За это они получали много-много недоступных другим возможностей. Они видели дневной свет, хоть и приглушенный вечными тучами. Они могли проявить себя и услужить госпожам-ведьмам еще лучше, за что многие получали дополнительный кусок хлеба, иногда даже с хрящиком. Никто не обещал, что он говяжий. Но этим никто и не интересовался… Правда служку при дакоре вполне мог съесть сам дакор. Спокойным нравом эти животные не отличались, порой выводя из терпения даже самих ведьм, которых они сами довольно сильно боялись.

– С дороги! – рыкнула один раз Рраска и на ее пути тут же образовалась свободная полоса. Нерасторопные слуги здесь просто не выживали.

Ведьма прошла к лестнице на второй ярус, спустилась и через лабиринт коридоров направилась к межуровневому порталу. Она вновь вернулась к своим размышлениям, пытаясь понять, как ей себя вести, и как выпутаться из сложившейся ситуации.

Да, Рраска была любимицей Ашдот, не смотря на свою молодость. И как раз поэтому ее теперь и не пожалеют. Каждая фурия мечтала быть помощницей Владычицы, чтобы исполнять ее волю и управлять другими ведьмами. И каждая ненавидела Рраску за то, что именно на ее долю выпала эта возможность. Тем более, что Рраска была полукровкой! А теперь та же Дамирга явно метит на место, которое вот-вот освободится, и сотрет в порошок любую, кто встанет на ее пути. Ну, это мы еще посмотрим, кто кого сотрет!

За очередным поворотом показалось большое – в два человеческих роста – зеркало, оправленное в затейливую и громоздкую чугунную оправу. Рраска шагнула в портал и через мгновение оказалась на самом нижнем ярусе. В дальнем конце коридора стояли двустворчатые конусообразные двери, за которыми начинались обширные покои Верховной ведьмы, которые она никогда не покидала. Только что-то из ряда вон выходящее могло сподвигнуть Ашдот появиться где-то еще, ведь нигде она не была сильна так, как сидя на Тигровом троне. Около дверей на страже стояли четыре ведьмы-блюстительницы первой ступени, и каждая в руках держала по магическому посоху с громоздким острым набалдашником. Каждое навершие издавало тусклое свечение, готовое, по желанию своей обладательницы, мгновенно стать ослепляюще-ярким и смертоносным. Одеты блюстительницы были в ритуальные, заговоренные одежды, представляющие собой широкие полосы золотой ткани. Они свободно соединялись на груди, оставляя открытыми руки, и спадали вниз четырьмя неширокими, но длинными полотнищами. На голове каждая носила специальный убор конической формы из того же материала, украшенный драгоценными камнями.

Рраске вдруг стало неуютно в этом коридоре. Обычно настороженная атмосфера оплота вдруг показалась угрожающей. Даже резьба на стенах, мимо которой ведьма, потешаясь, проходила сотни раз, показалась на редкость устрашающей и жуткой. В замешательстве Рраска остановилась и пригляделась к искусной картинке, показывающей скопище демонов, забавляющихся с несчастной пленницей. Ее лицо было искажено страданиями, а мучители упивались своей властью, жестокостью и похотью. Изображения были столь мастерски вырезаны, что, казалось, жили каким-то подобием жизни. При пристальном взгляде все оставалось как обычно, но стоило лишь повернуться к стене в профиль, как боковое зрение начинало улавливать неясное движение на стене. Никогда раньше не замечала за собой такого Рраска, и от этого ей опять стало страшно. Словно желая развеять наваждение, ведьма-воительница вновь посмотрела на картинку и увидела паскудные рожи демонов, полные издевки. И на этот раз они глумились не над своей жертвой – все как один смотрели на Рраску. В душе ведьмы всколыхнулось раздражение. Видимо кто-то решил подшутить над ней таким гнусным способом. Что может быть унизительней, чем позор перед великой Ашдот?