– Чего же нам теперь ждать? – подал голос Небадуб.

– Беды, – ответил Яросей.

***

Здесь им делать было больше нечего, и посланцы стали отдаляться от поверхности земли. С высоты межмирового пространства открывалась удручающая картина. Прежде две башни Храма Равновесия были расположены друг к другу подобно двум сторонам песочных часов, или своеобразным весам. На одном крае мир был окрашен в золотистые полутона. Солнце здесь никогда не поднималось высоко над горизонтом, даря облакам и Храму зачаровывающие оттенки плавно переходящих друг в друга заката и восхода. Другая сторона радовала глаз огромными звездами, луной и свежим ночным ветром. Теперь же Великие Весы потеряли свое идеальное Равновесие – башня на Ночной стороне явно перевешивала. Она заметно потемнела и помрачнела, в то время как часть Храма на Дневной стороне осунулась и померкла.

Возвращаясь в свою обитель, Яросей вспоминал прошлое и страшился будущего. Три тысячелетия назад проступок Улана, еще бывшего богом-хранителем, привел его на судьбоносную развилку. И из двух предложенных вариантов молодой бог выбрал тот, что приблизил его к тому образу, в котором он пребывал и теперь.

Улан действительно был тогда еще молодым богом. Самоуверенным и немного легкомысленным. В глубине его глаз таилась хитринка, но она с лихвой окупалась беззаботной и бесстрашной улыбкой Уланэ Дала. Он встретил А-Ми – сестру Ночи. Как и любой из них, ей оказались близки ветреные забавы, она отрицала запреты и влекла немного распущенной чувственностью. В ее глазах всегда можно было прочитать призыв и обещание. В ее облике сквозила притягательная, искушающая порочность, а в глубине глаз сквозило лукавство.

А-Ми мимоходом очаровала молодого бога. Инстинктивно, не задумываясь с кем играет в привычную игру. А Улан загорелся ею. Он отбросил все доводы разума о том, что «песчинки» Храма Равновесия не сродни обычным женщинам, и что они не пригодны для взаимоотношений в общепринятом понимании. А-Ми играла, не понимая, какой костер она разожгла. А когда поняла, было уже поздно. Сначала Улан действовал уговорами, но этим лишь надоедал прелестнице, желающей вернуться к своим обязанностям в Храме.

Затем терпение бога лопнуло, и он унес полюбившуюся ему сестру Ночи за пределы привычного для нее мира. Этим он совершил непростительный поступок – нарушил Равновесие. А-Ми сходила с ума, оторванная от Великих Весов, своего предназначения и сестры-близнеца – Миры.

У них ничего не получилось. И Улан, озлобленный и испортивший отношения с остальными богами-хранителями, замкнулся в себе. Возможно, он корил себя, или во всем обвинял несчастную А-Ми, которую таковой сотворили все те же боги-хранители. Яросей об этом мог только догадываться…

Не смотря на неудачу в любви Улан так и не смог отпустить от себя девушку. Она потеряла себя, потеряла игривую привлекательность и милое лукавство. Но она была его. И все ниже опускаясь в бездну этих отношений, Улан породил своих истинных последователей – ведьм и геверкопов. Теперь они вершили за него грязные дела, сеяли смерть и ненависть на подвластных им территориях. А территории эти росли…

Чтобы унять душевную боль и восстановить Равновесие, Мира стала той, кто дала жизнь жрицам Торпа. «Песчинка» ушла из Храма, не в силах жить там без сестры и поселилась в одном из предложенных ей миров. Она не была особенно счастлива, прожив обычную человеческую жизнь, но нашла радость в своих многочисленных дочерях, призванных уравновесить сотворение ведьм и геверкопов…

…Верховный маг ступил на Язык демона. На этот раз Уланэ Дал совершил гораздо более страшный поступок. Он уничтожил двенадцать сестер Дня, значительно усилив темную сторону Великих Весов. Этим он что-то купил для себя, и Яросей был уверен, что он очень скоро узнает, что именно.

Он встал на самом краешке Языка Демона и призвал своего бога. Сюда Торп должен был явиться несмотря ни на что. Просто обязан.

В ожидании маг немного отвлекся, наблюдая величественный и умиротворяющий вид, открывающийся отсюда. Он смотрел на долину, развернувшуюся в лучах закатного солнца. Поля – желтые и зеленые – казались лоскутным одеялом, синева озера отражала всю глубину небес. Словно игрушечные, внизу стояли беленые домики, а по песчаной ленте дороги ползли телеги, запряженные быками. Всему этому великолепию придавало золотой оттенок солнце, коснувшееся горизонта. С востока потихоньку подкрадывалась ночь, окрашивая отвоеванные территории в лиловые тона. Но больше всего его трогала игра облаков над равнинным пейзажем. Их мягкие очертания отражали золотой свет, постепенно переходящий в оранжевый и розовый.

– Здравствуй, Яросей, – маг услышал вкрадчивый голос за спиной. Голос, который совсем не ожидал услышать. Он понял, что его время вышло и появления Торпа ему дождаться не суждено. Единственное, что он успел сделать, прежде чем его сознание затопила огненная вспышка боли – это бросить последний взгляд на прекрасную долину.

ГЛАВА 2

Прошло двадцать пять лет…

«Тьма опустилась на мир. Темная буря пронеслась по земле уничтожив все краски сущего.

Небесные светила оказались скрыты, а затем похоронены в замшелых тайниках поработившего мир мрака. Привычные звуки умерли. Воцарилось молчание, сдобренное множеством шепотов, сулящих гибель.

Тьма породила хаос. И хаос обрушился на мир. Он пронесся на крыльях темных тварей, сея разрушения и смерть. Прежнее мироздание обратилось в руины. Движение жизни замедлилось, грозя остановиться. Смерть обосновалась в затененных землях. Ее тлетворные дуновения принесли новый смысл бытия и жизнь покорилась ему. Надежда угасла. Прежние идеалы умерли.

Из мрака и бед родился новый мир, и Темная звезда стала его венцом. Каждый жизненный путь оказался определен ею. Свобода выбора умерла в душах людей. Люди забыли тех, кого любили и забыли себя. Их умы окутали тенета тьмы. Перед ними пролег единственный путь, что указала им Темная звезда».

Пропел петух. Дерва вздрогнула на своем ложе. Она проснулась и резко села на кровати, ловя ртом воздух. Ее зрачки расширились, сердце бешено колотилось от пережитого кошмара. Она озиралась в страхе увидеть опутывающий все мрак.

Но за окном светало, а рядом безмятежно спал ее муж. В доме царили тишина и спокойствие. Занавески легонько шевелил утренний ветерок. Из сада доносились ароматы земли и цветов. Тьма так и не явилась.

Дерва прислонилась спиной к подушке, и ее длинные темные волосы легли ей на плечи волнистыми прядями. В глазах женщины возникло понимание. Это было пророчество. Не просто сон, а голос-видение, который жил особенной жизнью, пока проигрывался в ее голове. Дерва одновременно все и видела, и слышала, она прожила описанные события. Постигла их ужас и безнадежность и пропустила через себя. Она всегда так делала, потому что не умела иначе. Жрицы Торпа так устроены. Для Дервы это было и счастьем, и бедой.

В ее синих глазах застыла отрешенность. Это чувство было единственной защитой от душевной боли, готовой прорваться горькими, безнадежными слезами. Дерва поцеловала мужа и полюбовалась его спокойным лицом, стараясь запомнить. С этого утра срок их жизней пошел на часы.

Жрица встала и оделась в белое платье. Все шло как должно и являлось ее осознанным выбором. Ее слезы не должны были изменить ничего из предначертанного. Впереди Дерву ждал долгий день.

За окном солнце осветило деревню, притулившуюся между лесом и рекой. Это была идиллическая сельская картина, рай на земле. Прозрачно-золотой утренний свет мягко очерчивал линии небольших домов, оставляя ощущение еще не до конца прошедшей дремоты. Сами дома, построенные из беленого камня, имели по несколько круглых окошек. Их крыши были покрыты уложенной плотными рядами желтой соломой. Все строения оставляли впечатление некой рачительности, если не сказать зажиточности.