Битый кирпич хрустел под ногами, на пустынной улице, на которую он вышел сразу же после железной дороги, почти не встречались прохожие.
Были, конечно, люди, но какие-то все тихие, необычные, с неуверенными шагами.
Как тени.
Показывались на солнечном свету и сразу же исчезали.
Немцы?
Мишка попробовал подойти к одной женщине в чёрном, которая с опущенной головой проходила мимо.
– А вы не видели…?
Женщина испуганно отшатнулась от него, молча замахала рукой, пробежала, юркнула в чёрную подворотню.
Другие немцы, гражданские мужчины, вежливо слушали Мишкины торопливые слова, что-то говорили ему в ответ, недоверчиво отворачивались и так же быстро уходили.
У большого, заваленного обломками кирпичных стен, перекрёстка Мишка увидал красноармейский патруль, радостно бросился навстречу.
– Здравствуйте!
– Стой! Стоять, я сказал!
Командовал старший, офицер, а двое солдат одинаковыми движениями наставили на Мишку автоматы.
– Не надо! Я же свой, я русский! Я только что из Москвы приехал!
Мишка не бросил улыбаться, поставил чемоданчик на землю, поднял руки.
– Откуда?! Из Москвы?
– Да.
– Документы есть? Руки можешь опустить.
Покопавшись под курточкой, в свитерке, Мишка достал свои документы.
Предъявил.
Офицер посмотрел на Мишкино лицо, на фотографию, тоже улыбнулся.
– По комсомольской путёвке приехал?! Работать?
– Так точно!
Мишка приложил руку к кепке.
– И брата искать.
– Как это? Он что, здесь пропал?
Мишка рассказал всё о пропавшем Славке.
Офицер внимательно слушал, рядовые молча стояли в стороне.
– Я сюда работать приехал. И брата искать. А вы по этой улице давно ходите? Ну, патрулируете?
– С зимы, как перевели нас сюда.
– С января?!
– Да пораньше ещё, я первый раз я в наряд по этой улице заступил самыми перед новогодними праздниками.
Офицер повернулся к патрульным.
– Акинфеев, мы с тобой первый раз сюда выходили в декабре?
– Так точно. Двадцать четвёртого.
– Вот, в декабре.
– Так может вы и Славку моего тогда, зимой, здесь встречали?! Он шестого января по этой улице утром должен был идти! А?! Не встречали?
– Какой он из себя?
– Молодой, на три года всего старше меня! Высокий, спортсмен. Одет был в тёплое серое пальто, шапка меховая, коричневая, тесёмочки сзади завязаны… И шарф ещё был у него! Красный, красивый такой, яркий!
– Нет, такого не видели, точно! Такой парень точно бы бросился в глаза, мы у него обязательно документы бы проверили. Нет, не встречались мы с твоим братом. А ты сам куда направляешься?
Мишка буркнул как о несущественном.
– На ремонтно-механический завод, там же, в комсомольской путёвке написано…
– Ах, да! Как добираться туда, знаешь?
Для верности Мишка достал из чемоданчика альбом, протянул офицеру.
– Вот, дежурный по станции мне нарисовал. Если что-то не так, то подправьте, пожалуйста.
– Да вроде всё так…
Пока офицер внимательно рассматривал Мишкины путевые карты, второй солдат из патруля, не Акинфеев, тронул Мишку за рукав, сплюнул в сторону, виновато улыбнулся.
– По чемоданчику-то видно, что ты парень запасливый… Случайно, у тебя нигде папироски не имеется?
– Я не курю.
– Извини, это я не подумал, пристал к тебе с куревом-то. Очень уж хочется покурить, мои-то закончились, а с маршрута нам никуда не отлучиться…
Офицер вернул Мишке альбомчик, ткнул пальцем.
– Никому не показывай эти картинки. Как только доберёшься до своего завода, то немедленно сожги их. Или разорви и в нужник спусти, понял?
– А зачем?
– По закону я должен тебя за такие подробные планы режимного города Кёнигсберг немедленно арестовать. И мужиков, которые такие хорошие карты рисуют, в первую очередь. Прощаю из-за брата. Сожжёшь?
– Обязательно! Не сомневайтесь, товарищ офицер, я всё понял!
– Хорошо. Тогда удачи тебе, москвич! И ещё, к сведению… До твоего ремонтно-механического завода, расположенного в Кёнигсберге по улице Кранц Аллея, расстояние от центра города шесть километров.
– А до комендатуры?
– Это на юго-запад от площади, два километра.
– Спасибо!
Офицер улыбнулся Мишке, взял под козырёк.
Дома вдоль улицы, которую ему указали, были непривычно длинные, невысокие, всего в два, три этажа, с черепичными крышами, похожие на толстых, сонных змей с продолжительным красным узором поверху.
Видно было, что в некоторых домах сейчас жили люди.
Там чисто вымытые окна блестели на солнце, а на подоконниках, за простенькими кружевными занавесочками радовались солнцу яркие молоденькие гераньки.
В дневной пустоте и в непривычной безлюдности улицы Мишка обратил внимание, удивился звукам своих шагов.
Под ногами – брусчатка, каменные квадратики, блестящие, по всей дороге, только редко где видны старательно засыпанные песком и ломаным кирпичом круглые проплешины снарядных воронок.
Зелень. Много.
Высоченные деревья.
Аккуратные, одинаковые, с чёрными стволами.
И тишина.
Проехал армейский грузовик.
Проскрипел педалями на стареньком велосипеде дядька в странной шляпе с пёрышком, с бамбуковыми удочками, привязанными к раме, и с жестяным ведёрком, дребезжащем на руле.
Ехал навстречу Мишке, но старался не заметить его, не улыбнулся…
Городская брусчатая дорога и дома вдоль неё плавно, незаметно спустились вниз.
Справа, в каким-то ровном парке, стояла огромная, чёрно-красная церковь с невероятно острым шпилем, с простым крестом и крышей, покрытой зеленоватым металлом.
Дверь из тёмного дерева.
На ступеньках и возле церковной двери давно же нападало много веток и листьев с соседних деревьев.
А убрать некому…
Улица опять воспряла, поднимаясь своей шершавой брусчаткой вверх, пролегла между двух арок клёпаного железного моста, путепровода, под которым, в глубине другого пространства, Мишка снова увидал множество рельсов.
И огромное тёмное здание, накрытое куполами одинаковых сводов.
Вокзал?
Присмотрелся.
Правильно, вокзал, вот и рельсы внизу, бегущие к вокзалу и убегающие от него, во многих местах были страшно вырваны взрывами, перекручены, отброшены далеко по сторонам.
Бомбили…
Снова справа и слева появились жилые дома.
Опять стали видны в них некоторые чистенькие окна.
Нисколько не уклоняясь от определённого направления, улица неожиданно нырнула в узкие узорные ворота небольшого и невысокого старинного сооружения, с башенками, с настоящими оружейными бойницами, скорее похожего на ворота какого-то волшебного замка или крепости.
Можно было обойти, мало ли чего…
Но Мишка с восторгом выбрал волшебство.
Подождал, пока через крепостные ворота проехал пыльный грузовик и, снова в одиночестве, шагнул под тихие пустынные своды.
Брусчатка, его громкие, чёткие шаги…
Метров через двадцать сказка закончилась, опять началась обычная городская улица.
Мишка понимал, что приближается к центру города.
Разрушенных и горелых домов по сторонам дороги становилось всё больше и больше, они росли старинными этажами, по четыре, пять этажей, были уже не простенькими, окраинными, а с лепными узорами вдоль крыш, со скульптурами, арками и коваными балкончиками.
Воронки от взрывов на проезжей части попадались тоже чаще.
Мишка несколько раз, засмотревшись на крыши, спотыкался о кучи битых кирпичей.
