— Это что такое? — с усмешкой спросил я.

— Понимаю, государь, как то видится, но лучше так, чем и вовсе не иметь гусарию, — отвечал мне Михаил Васильевич Скопин-Шуйский.

Рядом заржал… нет не конь, но спутать можно было легко… Ермолай — мой личный киборг-убийца, или охранник, в зависимости от того, какие задачи стоят.

Картина, действительно была с одной стороны комичной, с иной же вызывала беспокойство. Русские гусары были сплошь бородатые, часто с изрядными щеками и животом, доспехи, взятые из трофеев, были лишь на двух третях всадниках, пика минимум на полметра укорочена. Ну а самыми смешными были конструкции «крыльев» сзади всадников, сделанные из абы чего и крайне коряво. Вот и Ермолай смеялся, приговаривая про петухов и куриц. Хорошо, что сами «гусары» не слышали, как о ни них отзываются.

Всем было понятно, что выучить профессионального конника-гусара быстро, за полгода, невозможно даже при условии интенсивных тренировок. Судя же потому, что некоторые воины имели явно лишний вес, сложно предполагать об каждодневных занятиях даже в течении последних месяцев.

— Государь! — с обидой в голосе обратился ко мне Скопин-Шуйский. — Посмотри на их лошадей — это явно не гусарские кони, а так, собранные из тех, что чуть выносливее крестьянской кобылы. Мы объединили этих людей и создали полк по примеру литовской хоругви. Уверен, что они могут провести одну атаку и устрашить врага.

— Понятно! — скупо ответил я, но виниться не стал, не царское это дело, признавать свою вину.

Отрадно видеть, что головной воевода смотрит на войну не прямолинейно. Действительно, если вот эти, почти что воины в доспехах польско-литовских гусар покажутся на каком-либо участке фронта, то эффект будет, как на немецкую пехоту во времена Великой Отечественной войны, вдруг, вышла рота советских тяжелых танков. И уже не столь важно, что механиками в этих машинах сидят только вчера набранные трактористы, которые и трактор видели пару раз за свою жизнь, или что у наводчиков поголовно нарушение зрения и вообще не могут сложить два плюс два. Сам вид тяжелых танков будет иметь такой психологический эффект, при котором немцы, скорее всего, растеряются и побегут. Гусария в этом времени — это тяжелый танк.

А Скопина-Шуйского сильно задело то мое пренебрежение увиденными, якобы, гусарами. Воевода поспешил расписать, как именно полгода тренировались те, кому были доверены лучшие кони, что можно найти в Восточной Европе. Да, у нас было меньше коней, чем доспехов поверженных гусар. Порой более эффективно убить лошадь профессионального воина, чем пробить доспех гусара и свалить его с седла. Вот, оставшиеся брони и натянули на это… воинство.

— В чем видишь проблемы? — переменил я тему, чтобы более не расстраивать, не лишенного самолюбия, Скопина-Шуйского.

Воевода все же молод и эмоционален более нужного. Он отдал всего себя в деле подготовки войны. Мне докладывали люди Захария Ляпунова, что Михаил Васильевич не провел праздно ни часа своего времени. Даже с женщинами ложился лишь пару раз… Сластолюбец этакий! Хотя, что ему, если только сговорен с Александрой Васильевной Головиной, а венчание назначено на осень.

Кстати, одна из причин, почему Головины не пошли следом за Долгоруковыми — это Скопин-Шуйский. Был дан этому двадцатилетнему мужчины кредит доверия и Головины метались, решая на что и на кого сделать ставку. А как окончательно срослось и Скопин был обласкан, а его родичи Татевы, несмотря на измену, частью были отправлены только лишь в Сибирь, а не на суд Божий, да и мать Михаила вовсе прощена, то Головины увеличили приданное и сговорились о свадьбе быстро.

Пока Михаил более чем оправдывал кредит доверия, отдавая его в срок, пусть пока и без процентов. Правы были предки, когда превозносили военные таланты Михаила Васильевича. Только и мне нужно проработать идеологическую линию, где не Скопин будет творцом побед, а «под чутким руководством» и «следуя генеральной линии партии… государя». Нужен Руси свой великий полководец, но идеологически, как и реально, я должен быть недосягаемым. А для этого хорошо бы улучшить экономику.

— Полевых пушек мало, — пожаловался воевода.

Я не стал ему указывать на то, что по нашим сведениям, только русских пушек вдвое больше, чем у поляков. И разрыв окажется еще большим, если прибавить полевую артиллерию шведов, при том в расчет не берутся крепостные орудия ни Смоленска, ни Брянска, даже Псков не сильно «ограбили» на артиллерию.

Но Михаил был прав — для новой концепции войны наших пушек, действительно, мало, но еще меньше пороха, на покупку которого уже пошло немало серебра. И пусть потом хитропопые шведу скажут, что у них мало пороха!.. У них закупались, но было оговорено, чтобы покупка была не в ущерб силе шведской группировки.

Артиллерией должны быть насыщены все фланги, именно она — основа ведения боя и возможность для быстрой перегруппировки. Не задался бой? Уйди под защиту земельных укреплений и артиллерии, перегруппируйся. И так можно воевать бесконечно, насколько позволяет оснащение порохом и ядрами. Да, это атака от обороны, но существует известное правило, которое и в этом времени, пусть и в немного иных пропорциях, но работает — атакующие теряют больше людей, чем обороняющиеся, если оборона хоть как, но выстроена.

— Плохая выучка пикинеров, при их взаимодействии со стрельцами или мушкетерами, — назвал следующую проблему головной воевода.

Тут, я бы сказал, проблема кроется не столько в выучке, сколько в опыте и психологическом состоянии. Когда конная лавина летит на тебя, сложно проявлять хладнокровие и оставаться в строю. Ну а побежит один и его примеру последуют десятки сомневающиеся, расстраивая построение и ослабляя внимание у остальных воинов. Когда я учился в военном училище, нас, курсантов, «обкатывали» танками. Вначале какими-то тракторами на гусеницах, а после и танками. Тут важнейшим было просто необосра… короче, устоять психологически.

— Учили на атаках конных? — спросил я.

— Мало кого, больше для обучения не пикинеров, а гусар, когда те шли в атаку на чучела с палками, — ответил Скопин-Шуйский и призадумался.

— Чего тут думать? Вот тех толстых бородачей с крыльями и направляй на пикинеров, пусть воины поймут, что выдержать и гусар можно! — посоветовал я.

Пикинеры выдержат атаки таких неумелых гусар, оттого посчитают, что и иные не многим лучше и не дрогнут в реальном бою. Тут главное — не побежать и крепко держать пику, находясь на своем месте в строю, тогда и есть шанс выстоять в атаке. Один раз выдержат — уже опытные, в следующий раз будут уверены, что так же выдюжат, да и другим уверенность вселят. И я знал, что такие уверенные пикинеры уже есть, из числа воинов, с которыми, под Брянском, Дмитрий Пожарский одержал спорную, но все же, победу. Так что ситуация явно лучше, чем была год назад.

— Как взаимодействие со шведами? — задал я вопрос, который более остальных касался моей зоны ответственности, в плоскости международной политики.

— Все действия согласованы, токмо… шведы — это не мы, и воевать за нас…- высказался Скопин и я понял, что именно он имел ввиду.

Надеюсь, что его приказы в бою более информативны и логичны, чем ответы на мои вопросы.

— Не принимай Делагарди за друга, он попутчик, но дорожки могут разойтись. К слову, Новгород они так полностью и не отдали, даже Псков используют. Что, если мы проиграем сражение? Уверен, что эти русские земли на северо-западе станут шведским, — я посмотрел на озадаченного воеводу. — Ты не проиграй, Михаил, иначе потеряем Россию!

— Понятно все то, государь-император. Якоб Делагарди — добрый малый, гоголем ходит вокруг меня, и я его другом называю. Но и я, как и он, мы верные своим странам. Надо, так и воевать станем, по меж собой, я и присматриваю за шведскими тактиками, — с сожалением говорил Скопин.

Я знал, что он уже неоднократно бражничал со шведом, докладывали. Этот момент я повелел взять на особый контроль и не только знать о встречах, но и какие слова звучали во время таких посиделок. Доверяй, но проверяй!