Он достал из внутреннего кармана пальто маленькую изящную коробочку и протянул ее мне.
— Это тебе. В качестве компенсации за потраченные усилия и понесенный моральный ущерб.
В коробочке лежали серьги. Очень дорогие — это было видно сразу, потому что в оправе из белого золота сверкал настоящий бриллиант. Я удивленно вскинула на Волкова глаза.
— Ну что ты, чем я заслужила такой дорогой подарок…
— Не скромничай. Тем более что он не такой уж и дорогой. Стоит гораздо меньше той суммы, которую пытались вытянуть из моего кармана, ты уж поверь.
— Но ведь с моей стороны нет никакой заслуги в том, что… — продолжала я скромничать, а Волков, взяв мою ладонь, положил в нее миниатюрную коробочку и сомкнул вокруг нее мои пальцы.
— И не вздумай возражать. Это от чистого сердца.
Я вздохнула. Ну если от чистого сердца…
— Спасибо, — искренне поблагодарила я, а он достал из нагрудного кармана визитку и протянул ее мне.
— Позвони, когда будет время. Я бы не хотел, чтобы наша сегодняшняя встреча оказалась последней. Тебя довезти до Пирова?
Я отрицательно покачала головой. От улицы Алаева до проспекта Пирова было всего метров сто, может, чуть больше, и я решила пройтись пешком. Пообещав Волкову позвонить сразу же, как только у меня появится свободное время, я аккуратно положила подарок в сумочку и попрощалась.
— Да, кстати, а каким образом ты умудрился проникнуть в квартиру Оксаны Лопуховой?
— Оксаны Лопуховой? Какой Лопуховой? — не понял он.
— Ну той самой соседки Лизы, которая тебе адрес на Пирова сказала.
— А-а… Да никак. Я когда на пятый этаж поднялся, как раз в этот момент какая-то старушка дверь ключами открывала. Ну я и прошмыгнул мимо нее, я ведь маленький, незаметный.
Да уж, маленький, незаметный, улыбнулась я, с сомнением оглядев габариты Волкова. Значит, все произошло по той схеме, которую я и предполагала, — Лопухова, вероятно, сбросила ключи из окна какой-нибудь соседке и та помчалась ей на выручку. Конечно, Лопуховой крупно не повезло, потому что именно в этот момент рядом оказался Волков. Ну да ладно, какая теперь разница…
Машина, на мое счастье, оказалась целой и невредимой и стояла на том же самом месте, где я ее вчера оставила. Сев за руль и включив зажигание, я вдруг почувствовала, насколько сильно хочу спать. Еще бы, ведь я не спала уже третьи сутки. Одну ночь проторчала в «Торонто», другую ночь вообще неизвестно где. За прошедшие двое суток я спала в общей сложности часов шесть, и для меня это было очень мало. Глаза будто песком засыпали, и мне с большим трудом удавалось поддерживать их в открытом состоянии. Черт, как бы мне не уснуть за рулем.
Добравшись до дома, я поняла, что сон это не единственная моя голубая мечта. Я хотела есть ничуть не меньше, чем спать. К тому же промерзнув, я до сих пор не могла окончательно согреться.
В результате я соорудила себе на скорую руку омлет, заменив при этом простой хлеб парой горячих бутербродов, и отправилась трапезничать в ванную, наполненную горячей водой. Совместив два этих приятных занятия, я почувствовала себя настоящим гением в плане изобретательности. Да уж, до такого совмещения могла бы додуматься не каждая. Отогревшись, наевшись и разленившись, я едва не уснула прямо в ванной. Усилием воли заставила себя все же покинуть теплые пенные объятия, завернулась в огромное махровое полотенце и, с большим трудом одолев расстояние между ванной и диваном, свалилась на него, словно подкошенная. Потом встала, выдернула телефонный провод из розетки, отключила сотовый и снова свалилась. Натянув на себя сверху свой любимый и неизменный плед, я сунула под голову большую, мягкую и ужасно страшную плюшевую собаку Баскервилей, которую пару лет назад подарил мне на день рождения один знакомый с гиперболизированным чувством юмора, и уснула, наверное, через секунду.
Когда я открыла глаза и посмотрела на часы, висевшие на противоположной стене, поняла, что мне, собственно, можно было бы уже не просыпаться. Время было почти семь вечера, и нормальные люди через несколько часов будут готовиться ко сну. Но это нормальные люди, а не частные детективы, им периодически приходится работать сутки напролет или же проводить бессонные ночи в таких условиях, в которых уснуть невозможно.
И все же я сбросила с себя плед. Равнодушно посмотрев в сверкавшие фосфором глаза собаки-подушки, водрузила ее на место, накинула халат и отправилась в ванную умываться.
Спустя некоторое время я почувствовала, как мои отдохнувшие мозги снова начинают загружаться. События прошедшего дня медленно всплывали в сознании. Шантаж, деньги, любовник, с которым Гордеева собиралась скрыться, но почему-то так на это и не решилась… Кто же он, этот шантажист? И чем он ее шантажировал? В очередной раз задав себе эти два вопроса и в очередной раз убедившись, что не могу ответить на них даже приблизительно, я удрученно отправилась в кухню, чтобы помыть посуду, оставшуюся после омлета.
Честно говоря, я злилась на себя. Злилась за то, что до сих пор не продвинулась в этом деле почти ни на шаг. Злилась за то, что никак не могу перестать об этом думать. Брови мои хмурились, а настроение портилось. И тут я вспомнила о сережках, которые подарил мне мой новый знакомый. Такие красивые, а я их даже не примерила.
Аккуратно достав свое новое украшение из коробочки, я поднесла одну сережку к уху и оценивающие посмотрела на себя в зеркало. Кажется, неплохо, но нужно примерить.
Надев сережки, я поняла, что ничего более изящного и красивого в жизни мне, наверное, видеть не приходилось. Только вот домашний халат не очень гармонично с ними сочетался. Может быть, примерить вечернее платье?
Я всерьез раздумывала над этим вопросом, но он так и остался мною неразрешенным, потому что в этот самый момент в дверь позвонили. Черт возьми, кого это, интересно, принесло и почему этот кто-то предварительно не позвонил по телефону? Хотя, кажется, я еще не успела его подключить.
Предусмотрительно посмотрев в дверной глазок, я увидела Гордеева. Не могу сказать, что почувствовала радость, поняв, кто именно решил меня навестить. Но мне было о чем поговорить с этим человеком, так что его посещение было кстати.
На этот раз он был таким же растрепанным и еще более потерянным, чем во время своего первого визита ко мне. Поздоровавшись, спросил без всякого выражения:
— У вас что, телефон не работает?
— Вроде того, — неопределенно ответила я, не став признаваться в том, что он был отключен, почему-то устыдившись своего поступка в глазам клиента. Конечно, отключать телефон на целых восемь часов во время расследования дела я, пожалуй, не имела права. Хотя, собственно, где указан перечень обязанностей частного детектива перед клиентом? Ну, отключила и отключила, в конце концов, это мое личное дело.
Но Гордеева этот вопрос, похоже, интересовал значительно меньше, чем меня. Он прошел в комнату, медленно сел в то же самое кресло, в котором сидел в прошлый раз, и произнес, обращаясь как будто в пустоту:
— Сегодня были похороны.
— Я вам очень сочувствую, Павел. Примите мои искренние соболезнования. Вам чего-нибудь принести? Может, кофе?
— Я оставил Аленку с Тагиром.
Я немного скривилась, поняв, что он даже не услышал моих слов. Такое ощущение, что он в полном трансе. Однако разговор надо было поддерживать, и я поинтересовалась:
— С Тагиром? С водителем? А почему с ним?
На ответ я, честно говоря, и не рассчитывала в полной уверенности, что снова услышу какую-нибудь ни с чем не связанную фразу.
— Он умеет ее успокаивать. Она его слушается. Он рос в многодетной семье. Своих детей у него нет, но он вырастил двух младших братьев. Тагир удивительно легко находит общий язык с детьми.
Усатый нянь, подумала я, правда, у него нет усов. Интересно, где это Гордеев сумел такого универсального водителя найти, который еще и с ребенком нянчится? Странно, почему я все же так и не смогла подавить чувство легкой антипатии к Гордееву, которое возникло у меня еще в первые минуты нашей встречи?
